Гордый - Марика Крамор

Взгляд замирает на мужской рубашке. А что? Не буду же я свою одежду мочить. Бог с ними, с подозрениями. Все уже наверное в курсе, что мы под шумок свалили с террасы, и знают, чем мы занимаемся.

– Можем вместе до душа прогуляться, – его пальцы игриво пробегаются по линии позвоночника.

– Но-но-но, – поднимаюсь и, медленно наклоняясь, цепляю его рубашку за воротник под тихий восхищенный свист. Ну Гордей! Наглец! – Кое-кто говорил, что видит границы.

Небрежно просовываю руки в рукава.

– Кое-кто и не воображал, что его так легко с ума свести.

Мужской запах приятно обволакивает. Ммм… на пару мгновений прикрываю веки. Как же здорово пахнет!

Уже через двадцать минут мы вновь стоим на террасе: я со счастливой улыбкой на лице, мягко опираясь о парапет ладонями, а Гордей настойчиво прижимается ко мне сзади. Одной рукой обнимает меня за плечи. Другой – плавно ласкает оголенный живот, отодвинув в сторону полы пиджака.

Удивительно, но мне совершенно все равно, что подумают обо мне приглашённые. С Гордеем так сладко оказалось… непередаваемо, я до сих пор как дурочка улыбаюсь.

– Почему ты так напрягалась в спальне? У тебя слишком много табу?

– Не по себе было.

– Стесняешься?

– Немного, – обнимаю его руку. Касаюсь щекой мягкой прохлады ткани. Рубашка, кстати, все же немного намокла, но Гордей мне и слова не сказал по этому поводу.

– Уже можешь грубо вычёркивать это слово из своего лексикона, – дрожь по телу пробежалась от многообещающей фразы…

Вечер прошёл чудесно. Купаться я все же не согласилась, Гордей поддержал меня. Он предлагал остаться сегодня с ним, но я была непреклонна. Не знаю, сколько ещё пройдёт времени, прежде чем я решусь на этот шаг.

Домой мужчина вёз меня нехотя. По дороге ещё пару раз предложил «одуматься».

Но нет. У него ничего не вышло. Я предпочитаю спать в своей постели.

В темноте, переступая порог квартиры, я натыкаюсь на что-то мягкое. Чуть не выругавшись, включаю свет. Хм. Лидкины кеды. Она не предупреждала, что приедет… подсвечивая пол телефоном, заглядываю в комнату: сестрёнка, свернувшись клубочком, спит на раскладном кресле, укрывшись пледом, которым я обычно его застилаю. Даже джинсы не сняла. Сердце сжимается от этой картины. Как котёнок уткнулась в подушку. На лице следы слез. И даже отёки с век не сошли.

Она приехала поделиться чем-то важным, а меня не было дома…

Лида редко плачет… она всегда пытается казаться сильнее, но на самом деле очень ранимая и нуждается в поддержке.

У нее есть ключи от квартиры, мы жили вместе, пока ей не дали путевку в общежитие. Я как могла отговаривала. Зачем? Разве вместе жить не удобнее? Но она захотела переехать. Только-только первый курс начался… я понимаю, что она не хочет быть обузой, а я не могу донести главную мысль: весомую часть из того, что делаю, я делаю для неё.

Сестрёнка хотела выбрать какую-нибудь из доступных специальностей в вузе, где набранные баллы позволили бы поступить на бюджет. Но я настояла на своём: я буду платить за ее обучение, курсы и практику, она – прилично учиться и не прогуливать занятия.

Когда ей было четырнадцать, мы постоянно ругались. Лида никого не слушала, часто раздражалась, любила покричать. Переломный момент настал неожиданно. Мама умерла от пневмонии. А папа без неё сгорел очень быстро, меньше чем за год. Когда его не стало, мы остались с сестрёнкой вдвоём. В ипотечной квартире. С приближающимся взносом. С недоделанным ремонтом и машиной, которая постоянно ломалась. Я бросила универ и пошла работать, чтобы сохранить крышу над головой. Денег едва хватало. После страшных событий Лиду как подменили. Она была очень потрясена трагедией. Но мы с ней сплотились. На выходных она подрабатывала то курьером, то в кафе мыла посуду. У меня тоже не все было радужно: начальник приклеится, девочки-коллеги устроят недостачу по кассе, штраф вычтут из зарплаты, или просто совсем нет продаж… я пыталась работать много где… так прошло время. А потом… случайно на глаза попалось объявление.

«Срочно требуются девушки эффектной внешности. НЕ ИНТИМ!»

Меня многие считали красивой, хоть я особенно за собой и не ухаживала: нечасто красилась, не умела делать стильные причёски… в тот момент так накипело в душе… я устала. Устала тянуть все на себе, заниматься тем, что навевает скуку, общаться с людьми, от которых меня тошнит, но я вынуждена улыбаться им в глаза, подчиняться. Да и Лиду было жаль: подружки ее устраивали девичники, общались с ребятами, гуляли, беззаботно проводили время, как я когда-то. Горько было внутри. И я решила позвонить по телефону. Узнать о характере работы. Мало ли что. А вдруг?

Меня попросили прислать фото, выказав особое расположение моему приятному голосу и мягкой манере общения. Я собрала старые шмотки, которые ещё не потеряли вид, накрасила ногти лаком, как смогла уложила волосы феном. И попросила Лиду побыть моим фотографом. Вот так я и попала в эскорт. Сестре стыдно было признаться. И я скрываю правду до сих пор, хоть и не уверена, что сестрёнка продолжает безоговорочно верить мне. Просто она не лезет мне в душу. Спасибо ей за это большое.

Приближаюсь к креслу и встаю на колени. Скольжу взглядом по родному лицу, дотягиваюсь до темных локонов. Осторожно провожу рукой по голове, отодвигая от глаза выбившуюся прядь.

Что случилось, моя хорошая? Что тебя так расстроило?

Глава 18

– Врач сказал, нужно делать пересадку, – наутро бьет откровением сестра. – Это ещё одна операция.

Плечи Лидочки поникли, она пришибленно встречает мой взгляд.

– Пересадку чего? – с моих побелевших губ срывается тихий шепот наподобие шелеста ветра в жару.

Сестра давно мучается с глазом. Я, честно говоря, думала, что самое страшное осталось позади, но какое-то время назад начались ухудшения. У Лиды был назначен поход к врачу через две недели. Почему она сорвалась сейчас?

– Нужно роговицу заменить донорским трансплантатом.

Вся кровь отхлынула от лица. «Нужно делать пересадку…» – зачем-то повторяю мысленно.

С минуту мы смотрим друг на друга, а потом Лиду прорывает.

– Я устала уже, Кристин! Не жизнь, а сплошные обследования и наблюдения! Эти капли, мази, уколы! Анализы! Осмотры! Ну сколько ещё? Ну не могу я уже!

Падает на колени и закрывает лицо руками. Слезы скользят по щекам, подбородку, запястьям, капают на джинсы. Лиду всю трясёт. Её укрывает безысходность…

Не успеваю опомниться, как оказываюсь рядом и крепко прижимаю сестрёнку