Часовые свободы - Эд Макбейн

— Кроме того, Джейсон, — добавил Гуди, — даже если бы это получилось, мы не уверены, какая будет реакция на все это. Мы не уверены, что добьемся того, ради чего все это затевается.

— А я считаю, что добьемся.

— Да, но гарантии никакой нет!

— Это верно. Это для нас самый большой риск.

— Но разве ты не понимаешь, Джейз? Раз мы не можем быть уверены, значит, все остальное бесполезно.

— Я думаю, реакция будет такая, на какую мы рассчитываем, — настаивал Джейсон.

— Возможно, — сказал Гуди.

— Возможно — этого недостаточно, — развил мысль Гуди Клэй.

— Значит, вам идея не нравится в целом?

— Я человек женатый, — ответил на это Гуди.

— Хорошо, тогда тебя мы не берем в расчет! — досадовал Джейсон. — Кто еще хочет высказаться.

— Я не просил, чтобы меня вычеркивали, Джейз. — Гуди помолчал. — Ты знаешь, как я смотрю на это дело. Черт побери, мы провели достаточно много времени вместе, чтобы ты знал мою точку зрения.

— Я думал, что знаю, Гуди.

— Но ты же видишь, Джейз, что вторая часть плана явно слаба!

— Ее можно подработать.

— Я в этом не очень-то уверен, — покачал головой Алекс. — Это дело с лодкой...

— Это дело с лодкой, — сердито перебил его Рэнди, — требует только одного: чтобы мы нашли какой-нибудь способ приблизиться, не вызывая подозрений.

— Например? — спросил Алекс.

— Пока еще не знаю. Да и откуда? Я узнал об этом всего несколько минут назад.

— Это должно было давным-давно броситься в глаза. Это самое слабое место в плане. Ты собираешься рисковать жизнью людей, когда берешь в плен забытый Богом городишко во Флориде, и при этом даже не знаешь как, черт возьми...

— Я уверен, что мы сможем придумать сотни способов приблизиться к кораблю, — сказал Рэнди.

— Ну конечно, придумать можно сотни вариантов! — иронизировал Алекс. — Но что-то я пока не слышу ни одного путного.

— Ты же знаешь, что мы должны это делать не завтра, — сказал Джейсон, — так что у нас еще есть время. За одну ночь обстановка не переменится, в этом можно быть уверенным.

— Хорошо. Ну, а что я скажу своей жене? — спросил Гуди.

— Ничего. Ей ты абсолютно ничего не скажешь.

— Просто в одно прекрасное утро просто так уйду и все, да? Зная, что могу больше никогда не вернуться?

— Вполне возможно!

— И она не спросит, почему это я не выезжаю в поле. Она не спросит меня: «Эй, Гуди, куда это ты собрался?» Ты бы только послушал ее, Джейз, когда я сказал, что собираюсь на встречу с друзьями в Нью-Йорк! — Он удрученно покачал головой. — Не знаю, просто не знаю...

— Тогда выходи из игры, — решительно объявил Джейсон.

— Однажды я тебя уже подвел, — напомнил Гуди.

Мужчины в комнате молчали.

— Ты мне ничего не должен, — махнул рукой Джейсон. — Если ты думаешь, что я вызвал тебя, потому что ты у меня в долгу, то ты ошибаешься.

— Он позвонил тебе, потому что считал, что знает, какой ты человек, — пояснил Рэнди.

Остальные не промолвили ни слова.

— Что ж, — сказал Джейсон, — единственное, что я могу сделать, это попросить тебя никому не рассказывать обо всем здесь услышанном.

— А может, это получится у женщины? — вдруг задался вопросом Алекс.

— О чем это ты?

— Да об этой проблеме с лодкой. Почему бы нам не использовать женщину?

— Похоже, как будто проясняется, — промолвила Аннабел.

Алекс нехотя отвел глаза от бескрайнего морского простора. Аннабел поднялась из каюты и встала рядом с ним; ее живот торчал вперед, в узких глазах, как огонек в глубине пещеры, вспыхивали живые искорки.

— Я беспокоилась, — сказала Аннабел. — Когда Джейсон радировал, чтобы мы выходили, я беспокоилась из-за непогоды.

— Не представляю себе, чтобы Джейсон приказал нам выйти, если бы погода грозила ухудшиться.

— Думаешь, он не приказал бы? — спросила Аннабел и улыбнулась.

— Конечно.

— Ты не знаешь Джейсона.

— Я знаю, что он не допустил бы провала всей операции.

— Джейсон и вообразить-то не может, чтобы что-нибудь могло провалиться, — уверенно заявила Аннабел. — В мире Джейсона все работает четко, как часы, именно так, как он спланировал.

— А вот и солнце. — Алекс пожал плечами. — Что ж, Джейсон знает, что делает.

Около Ки-Ларго Алекса тревожил сильный ветер; но теперь, когда они приближались к заливу у Лонг-Ки, когда солнечный свет пробился сквозь нависающие угрюмые облака, посылая на море ослепительные лучи, напоминающие божественный свет, сопровождающий явление чуда в каком-нибудь фильме на религиозный сюжет; теперь, когда солнечный свет коснулся поверхности воды и заставил гребешки волн радостно вспыхнуть; теперь, когда смягчившийся ветерок впервые залетел в рубку с тех пор, как они вышли из Майами, Алекс вдруг почувствовал, что все будет хорошо. Сам день, весь план, это ощущение руля в руках, рокот уверенно гудящего под палубой мотора, нос катера, разрезающий волны и посылающий по обе стороны пенные брызги, — все показалось прекрасным и добрым, все шло хорошо, как часы, именно так, как планировал Джейсон.

— Эти твои остроты... — вдруг резко сказала Аннабел.

Алекс не отрывал взгляда от ветрового стекла. Он правил на солнечное сияние и вдруг подумал, что лучи погаснут, если катер перережет их. Рулевая рубка вдруг омылась светом и теплом. Он прищурился и спросил:

— Какие остроты?

— Ты знаешь какие.

— Нет, Аннабел, не знаю.

— Твои намеки насчет того, что мы с Рэнди занимались любовью прошлой ночью.

— А я разве на это намекал? — невинно посмотрел на женщину Уиттен.

— Алекс, — медленно и четко и чуть ли не с болью сказала Аннабел. — Если ты еще раз скажешь подобное, я убью тебя. — Она пристально смотрела на него. Он на секунду отвел взгляд от воды, а потом снова устремил его вперед. — Ты меня слышишь, Алекс?

— Слышать-то я слышу, — ответил он, — да не пойму, о чем ты толкуешь.

— Посмотри на меня, Алекс, — попросила женщина. Он не шелохнулся. — Алекс, посмотри на меня!

Она держала в руке кольт 22-го калибра. Приклад небольшого револьвера лежал на ее выпирающем животе, а дуло было приподнято так, что оказалось нацеленным Алексу прямо в рот, когда он к ней обернулся. На ее лице не было и тени улыбки, ее рука не дрожала.

— Повтори это еще раз, Алекс, — сказала она.

— Что повторить?

— Что Рэнди занимался этой ночью со мной любовью на борту этой лодки.

— Я никогда этого не говорил, Аннабел.

— Мы приближаемся к мосту, Алекс.

— Я вижу, — сказал Алекс.

— Скажи это до того, как мы пройдем под мостом, — сказала Аннабел. — Тогда я смогу убить тебя и выбросить за борт, как только мы подойдем к Гольфстриму. Давай, Алекс!

— Я никогда ничего дурного под этим не подразумевал, Аннабел.

— Но говорил так, будто именно это и имел в виду.

Теперь они шли под Бэскиль-Бридж по каналу номер пять, мост был футах в пятидесяти над ними, на мгновение затенив собою нос, затем рубку и кокпит. Потом катер снова выплыл на освещенное пространство.

Аннабел стояла рядом с Алексом, держа на животе револьвер нацеленным в его голову.

— Что скажешь, Алекс? — спросила она.

— Я не боюсь тебя, Аннабел, — ответил Алекс.

— В самом деле?

— Да, не боюсь.

— Тогда давай продолжай свои шутки. Сейчас или позже, в любое время, когда пожелаешь. Если ты меня не боишься, тогда продолжай шутить в том же духе.

В рубке повисла тишина. И в этой звенящей тишине Аннабел с уверенной расчетливостью оттянула курок револьвера, подняв оружие, хотя его не требовалось поднимать перед выстрелом. Курок издал еле слышный щелчок.

— О'кей? — сказала она.

— Ты можешь кого-нибудь ранить этой штукой, — предостерег ее Алекс. Он весь покрылся потом, а в горле у него все пересохло.

— Я жду, Алекс.

Алекс коротко кивнул:

— Я не собираюсь говорить ничего, что могло бы огорчить тебя, Аннабел.

Женщина улыбнулась и осторожно вернула курок на место. Затем опустила револьвер.

— Спасибо, Алекс, — радостно поблагодарила она.

Глава 7

Джинни торопилась, как могла, и все же раньше половины десятого ей не удалось выйти из дома. Да еще перед самым уходом она обнаружила спущенную на чулке петлю, но возиться с этим уже не было времени. Она вовсю гнала свой старенький «шеви» и собиралась свернуть на Спэниш-Харбор-Бридж, когда какая-то машина обогнала ее на полной скорости и срезала угол сразу перед ней. Джинни нажала на тормоза и, высунув голову в окошко, завопила: «Идиот несчастный!» — но вряд ли водитель этого «форда» модели 1964 года услышал ее, потому что был уже на мосту и мчался на восток по направлению к Спэниш-Харбор-Ки и Охо-Пуэртос. Джинни буквально заходилась от злости и катила по мосту, щедро расходуя весь свой запас ругательных слов, перемежая их уничтожающей критикой в адрес наглого водителя и от души желая ему на полном ходу попасть в сокрушительную аварию. Вконец издерганная, она проехала мост, ведущий к Охо-Пуэртос. Обычно она съезжала на шоссе S-811 с западного конца моста, проезжала мимо дома Танненбаума и остальных домов, выстроившихся в линию вдоль берега, направляясь к ресторану. Но сейчас, приближаясь к съезду, она увидела машину, стоящую прямо у него, справа от автострады U.S.-1. Джинни сразу узнала в ней тот «форд», который на Биг-Пайн срезал дорогу перед ее машиной, и в ней снова закипела злость. Она сбавила скорость и думала остановиться за «фордом», чтобы высказать шоферу все, что она о нем думала, как вдруг его дверцы распахнулись, и из машины вышли трое мужчин, одетые как какие-нибудь бизнесмены. Они зашагали к барьеру, перекрывающему въезд на S-811. Джинни тут же вывернула руль, выехала на противоположную сторону, проскочила мимо «форда», а потом оглянулась назад и увидела, что мужчины оттаскивают барьер в сторону. В машине сидели еще трое мужчин, и теперь, когда все они остались за поворотом, Джинни удивилась, что делали шесть человек в деловых костюмах, съехавшие с Лонг-Бич на Биг-Пайн и мчавшиеся сюда, в Охо-Пуэртос, как могли взять на себя смелость убрать в сторону барьер, установленный дорожной службой. Вдруг она вспомнила — как будто это все время таилось в каком-то уголке ее сознания и только ожидало момента, чтобы всплыть, — что сегодня утром задолго до открытия ресторана ей ответил по телефону незнакомый голос.