Кейдж (ЛП) - Слоан Харпер

— Ты монстр, Грег Кейдж.

Возможно, это было неуместно, но, когда я слышу ее смех перед сбросом звонка, я знаю, что сегодня сделал что-то правильно.

Глава 16

Мелисса

Нет нужды отрицать это. С тех пор как я покинула дом Грега в воскресенье вечером, я нахожусь на седьмом небе. Даже то дерьмо, которое вываливает на нас бабушка Коэна по отцовской линии, не портит мне настроение. Я напряжена, но только потому, что моя мать заставляет меня быть такой.

Сьюзан снова начала писать письма, а за ними быстро последовали звонки. А потом мы получили удовольствие от того, что сегодня около трех часов ночи она выбила дверь моей матери.

Нелишним будет немного рассказать о Сьюзан Вагнер. Сьюзан Вагнер — глотающая таблетки, употребляющая алкоголь, мусорная сука. У нее столько судимостей за вождение в нетрезвом виде, что ей больше не разрешают водить машину, но это ее не останавливает. Я уверена, что даже у нее есть несколько венерических заболеваний. А когда она показывает свою жуткую ухмылку злой ведьмы, вы видите только десны. Единственное, что Саймон Вагнер сделал правильно в своей жизни, — это убедился, что Коэн попадет к моей матери, если с ними что-нибудь случится. Каким бы испорченным он ни был, она в миллион раз хуже.

Итак, мало того, что мой столь необходимый сон прерван безумным телефонным звонком и необходимостью тащиться в дом моей матери, чтобы разобраться со Сьюзен в ее пьяном гневе, но теперь мне приходится иметь дело с другим карандашом, недостаточно ярким для коробки.

Когда я обнаруживаю, что разъяренный доктор Шеннон буквально вытаскивает меня из смотровой, последнее, что я ожидаю увидеть, — это цыпочку, которая стала моей тенью с тех пор, как Грег начал проявлять ко мне интерес. За исключением этого времени, она потеряла все свое тщательно созданное «совершенство». Она выглядит неопрятной. Тот идеально собранный взгляд, который я видела каждый раз, исчез. Пуф, и на его месте оказывается совершенно незнакомый человек. Она напоминает мне одну из тех бездомных собак, которых можно увидеть в городских переулках. Те, которые так долго сражались за последний кусок мяса, что даже не отличают крошку от камешка. Очевидно, Грег — кусок мяса в этом уравнении.

— Ты гребаная сука! — Она кричит во всю глотку в приемной, полной пациентов. Не только пациентов, но и родителей и детей всех возрастов. Из-за ее вспышки безумия маленькие дети начинают пугаться, старшим становится любопытно, а родители злятся. Я уже могу сказать, что добром это не кончится.

Я теряю счет тому, что она извергает через всю приемную. Я ловлю «сука» еще несколько раз, «разрушительница семей» (что ставит меня в тупик), но «шлюха» — это то, что заставило меня сорваться. Я делаю то, что должна, а именно обхожу стол, хватаю ее за костлявую руку и веду к двери. Ни единого слова не слетает с моих губ, но в этот момент я киплю от гнева, и знаю, что в ту секунду, когда мои губы разомкнутся, я войду в «Крейзитаун» вместе с ней.

Я открываю дверь вестибюля и выталкиваю ее изо всех сил, получая огромное удовольствие, наблюдая, как она покачивается на каблуках, прежде чем упасть плашмя на задницу. Она открывает рот, чтобы начать очередной приступ словесной рвоты, но я с убийственным спокойствием выдавливаю твердое «не надо» и закрываю дверь.

Я совершаю позорную прогулку мимо пациентов и приношу глубокие извинения за инцидент. Дети, кажется, уже забыли о безумной женщине и быстро переключают свое внимание обратно на фильм Диснея, но родители смотрят на меня с выражением, которое нельзя описать иначе, как ненавистью.

Когда я вхожу в подсобное помещение, доктор Шеннон ждет меня. Мне в руки суют коробку и говорят:

— Убирайся, ты уволена, — прежде чем он поворачивается на своих старых, как грязь, ногах и уходит.

— Вы не можете уволить меня за чьи-то действия! Это просто смешно! — Я кричу ему вслед.

— Вот тут ты ошибаешься, Мелисса. Ты принесла этот беспорядок в мой офис и устроила сцену, которую я теперь должен убрать. Освободи свой шкафчик. Мы отправим твой последний чек по почте.

Мне требуется несколько минут, чтобы по-настоящему понять, что я только что потеряла не только свою работу, но и единственный источник дохода, позволяющий моей матери, моему племяннику и собственной голове оставаться над бурными водами. Я в жопе. Я даже не могу позволить себе зацикливаться на том, как я сейчас облажалась, потому что эта сука пойдет ко дну.

Я быстро убираю свой шкафчик, хватаю свои вещи и говорю Бренде, менеджеру, что позвоню ей, чтобы обсудить поведение доктора Шеннон. Она чувствует себя ужасно, но мы обе знаем, что было бы бессмысленно продолжать спорить с ним.

Когда я протискиваюсь через двери вестибюля на парковку и вижу Мэнди, которая отчаянно колет мои шины ножом, я теряю самообладание. Оглядываясь назад, возможно, это был не самый умный ход — нападать на женщину с большим ножом, но, черт возьми, я сделала это.

— Ты сумасшедшая сука! — кричу я, наблюдая, как ее глаза становятся бешенными. Бросив свою коробку на землю, я быстро сокращаю расстояние между нами, сгибаюсь в талии и прижимаю ее задницу к земле. Мой разум не замечает острой боли в руке достаточно долго, чтобы я даже подумала об этом. Схватив ее руку с ножом, я вонзаю его в землю и смотрю, как ее глаза расширяются и слезятся от боли. Она ослабляет хватку, и я быстро отбрасываю нож другой рукой.

— Ты глупая, жалкая, тощая засранка! Не знаю, что, по-твоему, у тебя было с Грегом, но с вами покончено. Ты хочешь, чтобы я думала, что ты для него особенная, но, милая, ты забываешь, что он уже ясно дал понять, что с тобой покончено.

— Он мой, — рычит она. — Ты никогда не получишь его!

— О, вот тут ты ошибаешься. Он у меня уже есть. — Я мило улыбаюсь ей, но, когда ее лицо искажается тем, что я могу описать только как помешательство в высшей степени, я знаю, что она перестала быть разумной.

— Серьезно? Ну, он был в моей постели прошлой ночью, и каждую ночь до этого! Ему может быть весело с тобой, но он всегда приходит домой ко мне.

— Ты сумасшедшая. — Я двигаюсь, чтобы слезть с нее, и тут она набрасывается, хватает меня за волосы и швыряет на землю. Моя голова на секунду ударяется об асфальт, но этого недостаточно, чтобы я не стряхнула ее и не отпрыгнула назад.

Даже не заботясь о том, как она держит мои волосы, я отступаю назад и врезаю кулаком ей в живот. Ее хватка мгновенно ослабевает. Вслед за этим я наношу еще один удар ей в висок и наблюдаю, как ее глаза затуманиваются, прежде чем она падает на землю.

— О Боже мой! Мелисса! Мелисса! Ты в порядке, милая? — Я оборачиваюсь и вижу, как Бренда выбегает из двери офиса с телефоном, прижатым к уху: — Я позвонила в полицию, видела все это, о Боже! БОЖЕ!

— Я в порядке, Бренда. Дай мне минутку, ладно? — Я подхожу и делаю один звонок, который для меня важнее, чем вызов полиции прямо сейчас. Грэг. Это не только его беспорядок, но я не могу отрицать, что мне было бы лучше, если бы он был здесь.

После быстрого звонка, от которого у меня снова подскакивает давление, я вешаю трубку и не могу сдержать улыбку, которая появляется на моем лице.

Да, я хочу, чтобы он был здесь, и не из-за беспорядка, в котором, возможно, есть его вина, но я хочу, чтобы он был здесь, потому что он делает меня счастливой. И впервые за долгое время я принимаю это счастье без страха, что что-то отнимет его у меня.

* * *

Приехала полиция, взяла показания Бренды и мои… Поскольку «Барби» все еще без сознания лежит перед моей машиной, они вызывают скорую помощь, чтобы отвезти ее в больницу. К счастью, парковка контролируется, поэтому они сказали мне, что соберут записи с камер наблюдения и свяжутся со мной, если у них возникнут какие-либо дополнительные вопросы. Бренда в шоке, когда я говорю им, что не выдвигаю обвинений. Это мое личное дело, и я не передумаю. Если она хочет затеять еще какую-нибудь хрень, я позволю ей; в следующий раз я буду ждать.