Мертвый Город - Максим Резниченко

– А сейчас?

Он переводит взгляд на Соню и Семена и произносит:

– А сейчас, наверное, получится.

– Ты что-то не рад.

– А чему тут радоваться?

Смотрю на него удивленно

– Нет, конечно, есть чему радоваться, – сразу поправляется он, но добавляет. – Только знаешь, у меня такое ощущение, что нам это не поможет или поможет мало.

– Почему ты так думаешь?

– Не знаю, мне просто так кажется. Такое чувство… – он запинается, подбирая слова.

– Будто на нас объявили охоту, – заканчиваю я за него.

– Да, – кивает он медленно, – точнее и не скажешь.

Я «достаю» сигарету и закуриваю, выпуская облачко дыма в сторону окна. Оно сталкивается со стеклом и расплескивается по нему плоским блином, а потом тает в воздухе. Только узкая багровая полоска в небе на западе. Жаль, что нельзя разглядеть звезды.

– И все-таки ты неправ, касательно того, что наши вернувшиеся способности не смогут помочь нам, – нарушаю я затянувшееся молчание.

– Может быть, – он твердо встречает мой недоуменный взгляд.

– Что ты об этом знаешь?

– Ты не пытался проверить предел своей власти? – отвечает он вопросом, вызывая во мне еще большее удивление.

– Где? В этой комнатке?

– Что-нибудь самое простое, – кивает он.

В самом деле, почему бы и нет? Если Клаус уже пробовал работать с тканью сна на более серьезном уровне, значит нужно просто проверить его слова. Я обращаю взор на пол в то место, где совсем недавно была созданная мною же лужа воды. Расстояние до него достаточное, чтобы никто из нас не пострадал. Привычно формулирую мысль, представляя физические процессы … Ничего. Я пытаюсь снова. И снова… Нет, никаких видимых результатов не наблюдается. Пол в том месте, на которое направлено мое внимание, остался прежним. Он не расплавился и не растекся раскаленной лужей. Прекращаю работать и пытаюсь повторить свои манипуляции с водой. Все получается, как и несколько минут назад: появляется лужа, замерзает, а потом испаряется. Но снова, как и до этого, все происходит с ощутимой задержкой, будто нехотя. Работать с высокими температурами почему-то не получается.

– Я уже пробовал, – говорит Клаус. – Как ты, пытался расплавить мрамор, но ничего у меня не получилось.

Некая мысль, что-то крутится в голове…

– Тебе не кажется странным такое вот, – кручу в воздухе пальцем, – частичное возвращение способностей?

– Более чем, – спокойно соглашается Клаус.

– И с чем это связано… – говорю уже я, но говорю тихо и скорее самому себе, но парень меня услышал.

– Да, это хотелось бы знать больше всего, – он делает паузу. – У меня есть одна версия, но проверить ее совершенно нет возможности.

– Что за версия? – поднимаю на него глаза.

– Да это не версия даже, – запинается он. – Извини, не хочу об этом говорить.

Смотрю на него подозрительно.

– Не хочешь?

– Не могу, – слишком жестко отрезает он и снова вперяет взгляд в окно.

– В таком случае, не следовало даже говорить об этом, – мне плохо удается скрыть злость.

Он не отвечает, только передергивает плечами. Отворачиваюсь от него и замечаю, что Семен и Соня внимательно нас слушают. Под ногами у девушки уже целая лужайка зеленой травы с какими-то яркими цветами. Семен же стоит в луже тающего снега.

– Знаешь, Макс, – задумчиво тянет он, – у меня тоже не получается что-то серьезное. Эта мелочь, – он кивает на снег, – не считается.

– Аналогично, – кивает Соня, – ничего больше и выше одуванчика вырастить не получается. Даже куст не лезет из земли. Про дерево вообще молчу. И все как-то тяжело, не так, как раньше.

Что-то в ее словах цепляет, заставляет мысли замереть. Я заново прокручиваю в голове все сказанное Соней. А что она сказала?

Зашипев от внезапной и острой боли в руке, гляжу на нее и, ругая себя, выкидываю дотлевший до фильтра окурок. Бросок оказался слишком силен, и кусочек тлеющей ваты почти долетает до заклиненной двери, ведущей в соседнее помещение. Я смотрю на нее несколько секунд, а потом понимаю, что же заставило меня задуматься над словами Сони. Она говорила, что не может вырастить даже куст, не то что дерево. Дерево, дерево… Это может оказаться не таким уж и важным, но проверить все равно нужно. Необходимо знать свои настоящие возможности и реальные способности. К тому же, мне кажется, я начинаю что-то понимать.

Ребята провожают меня взглядами, когда я встал с кресла и подошел к дверному проему, ведущему в соседнее помещение. Проверять свою теорию на целой и запертой сейчас двери я, конечно же, не буду, решив использовать для этой цели негодный уже предмет. В нос бьет запах дыма и гари, и на какой-то миг сердце замирает от воспоминаний о развернувшейся здесь трагедии.

Дверь валяется там же, где и упала, справа от проема, у самой стены. Клаус даже отрывается от созерцания города за окном и внимательно наблюдает сейчас за мной. Я приседаю на корточки у валяющегося на полу обугленного предмета, бывшего некогда обычной дверью. Сквозь следы копоти местами даже видна зеленая краска…

– Почему бы и нет? – доносится до меня негромкий голос Клауса, который, видимо, понял, что я собираюсь делать.

Концентрируюсь. Делаю все точно так, как на уроках Учительницы. Когда это было? Пятнадцать лет назад, двадцать? Или не было всех этих лет, и все, что я помню о той, другой, жизни, не более, чем сон? Нет. Это сейчас неважно. Сейчас есть только я, моя воля и зеленая дверь на полу передо мной.

Силой мысли я проникаю в структуру дерева, из которого сделана дверь. Представляю, как мои руки хватают похожие на бильярдные шары атомы и начинают их отбрасывать от себя. Тяжело, очень тяжело. Шары, кажущиеся такими невесомыми, едва ли поддаются, и первое их движение я воспринимаю, как великое одолжение. Что за черт! В уши словно ваты набили, а руки тяжелы, будто на них висят пудовые гири. Никогда мне не было так тяжело работать, но эту партию я выиграю во что бы то ни стало. Скорее чувствую, чем вижу, как нарушается структура дерева, и шары бросать становится все легче. Они уже сами скачут и прыгают, отталкиваясь один от другого. Ощущаю тепло в руках, оно уже не греет – просто обжигает! Отдергиваю их, но глаза не открываю, мысленно следя за процессом. Не уверен, сколько прошло времени, но в какой-то миг мне стало ясно, что дело сделано, и дерево должно гореть. Открываю глаза. В месте, на котором я концентрировал внимание, зеленая краска вспузырилась и даже начала обугливаться, источая неприятный едкий запах.

– Что же ты хочешь? – зло бормочу я, не силах скрыть разочарование.

Дерево уже должно гореть. Огорченно вздыхаю и поднимаюсь на ноги.

– Это лучше, чем ничего, – совершенно серьезно коментирует Клаус.

Рыжий кивает, а Соня не отрывает глаз от закипающей краски.

– Смотрите! – радостно вскрикивает она.

Крохотный язычок пламени несмело танцует на дереве, чадя дымной струйкой. Рад ли я, что у меня получилось? Рад. Но как же тяжело было разжечь этот крохотный огонек. И что это значит? Только то, что работать можно, но сам процесс по какой-то неизвестной причине стал очень инертным. Новый вопрос – можно ли все-таки расплавить камень? Да, скорее всего, но сколько займет времени работа с ним? Не знаю. И стоит ли оно того?

– Молодец! – Соня искренне радуется за меня.

– Отлично! – Семен поднимает вверх большой палец.

Глава 3

Клаус задумчиво глядит на крохотный огонек, пляшущий на дереве, и я вижу, как он собирается что-то сказать, но ярчайшая вспышка за нашими спинами не дает ему сказать. В великом изумлении мы оборачиваемся к окну.

Увиденное повергает нас в невероятный шок, а мне в голову приходят некогда прочитанные строки, и теперь, словно сами собой, они всплывают в памяти: «Громадное и извергающее потоки пламени, несущееся с бешенной скоростью, окутанное молниями, взрыв от него был ярок, как десять тысяч солнц в зените; пламя, лишенное дыма, расходилось во все стороны». Эти строки были написаны в древнеиндийском эпосе, называющимся «Махабхарата», и они поразительно точно могли описывать только одно – ядерный взрыв. И мы, четверо Плетущих, наблюдаем сейчас именно его.

Можно сказать, нам повезло – в момент взрыва мы не смотрели в окно, иначе ожоги сетчаток глаз нам были бы обеспечены. Да и насколько нам повезло? В том ли, что мы примем свою смерть зрячими? Незащищенные участки кожи должны уже получить свою порцию, и световой ожог нам обеспечен. Был бы обеспечен, наблюдай мы ядерный взрыв с безопасного расстояния. А так, какая разница, получить его перед гибелью или нет?

Лихорадочно вспоминаю о правилах поведения при угрозе атомного взрыва. Головой или ногами нужно располагаться к его эпицентру? Тьфу! Мы на такой высоте, что все равно, хоть лицом, хоть ногами. Что делать? Что делать?! Как же не хочется умирать!

Стоит ли прятаться от смерти, если она настигнет нас, так или иначе?

Пытаюсь покинуть сон, с отчаянностью тонущего повторяя попытки одну за другой, но результат один – неудача.