Маскарад любви - Люси Рэдкомб

Основную часть своих пожитков Дорис уже перетащила в домик. В особняке осталось только самое необходимое. Она уселась в кресло, откинув голову на высокую спинку, и постепенно впала в полузабытье, что-то бормоча, когда ее посещали сновидения.

Она стала медленно приходить в себя, только когда почувствовала, что кто-то трясет ее за руку, причем довольно резко.

– Дейвид! – в полубессознательном состоянии воскликнула она, открывая обведенные темными кругами глаза.

Она никак не могла сфокусировать взгляд на одной точке и не расслышала возмущенного возгласа мужчины, стоявшего перед креслом. Наконец Дорис сумела сконцентрироваться и… увидела нежданного гостя. Зеленые колючие глаза, смуглые черты лица, вызывающие в памяти образ Мефистофеля, – ошибиться она не могла. Перед ней стоял Брюс Кейпшоу. Дорис попыталась встать и тут же пожалела об этом: ноги ее не держали.

– Уходите, ваше время наступит только завтра. – Голос ее напоминал свист выходящего из проколотой камеры воздуха.

– Вы ошибаетесь, четверг, двадцатое, уже наступил сегодня утром. – Брюс внимательно вгляделся в ее бледное лицо, обратил внимание на лихорадочный блеск глаз. Он понял, что ей тяжело держать глаза открытыми, потом потрогал чашку, стоявшую на столике рядом с креслом, взял в руку полупустую бутылочку из-под аспирина и произнес: – Хочу заметить, что вы проспали ровно сутки.

В глазах Дорис мелькнуло недоверие, и она воскликнула:

– Это невозможно!

Они поменялись с Брюсом ролями, эта мысль как молния поразила Дорис. Хозяином стал он, а она нанимает чужую территорию. Ей стало страшно, что Брюс может принять ее состояние за притворство а целью задержать свое пребывание в этом доме. Дорис еще раз попыталась встать, лоб ее взмок от испарины. Брюс захотел ей помочь, но она оттолкнула его руку.

– Я вполне дееспособна, – с трудом проговорила она, но он услышал.

– Да, да, вы вполне способны самостоятельно упасть и разбить носик. Кстати, серый цвет лица вам не идет, а ваши прекрасные пунцовые губки сейчас бледны, как лепестки чайной розы. – Поэтический слог не соответствовал тону, каким произносились слова. Наконец, не выдержав, он рявкнул: – Да сядьте же вы, несносная женщина!

Отвергая подобный тон в отношении себя, Дорис, тем не менее опустилась в кресло, потому что остатки сил покинули ее.

– Не беспокойтесь, через минуту я приду в себя и покину помещение. К сожалению, грипп оказался сильнее меня, – слабо улыбнувшись, она сочла нужным пояснить причину своего пребывания в доме позднее оговоренного срока.

– Ради Бога, не пытайтесь убедить меня в том, что вы принадлежите к категории жертвенных женщин, ведущих борьбу до конца, невзирая ни на какие обстоятельства!

Меньше всего на свете Дорис хотелось, чтобы кто-нибудь из посторонних стал свидетелем ее прощания с домом. Особенно этот человек. Он был способен высмеять ее чувства, а потом рассказывать об этом общим знакомым… Как могло случиться, что она проспала так долго?

– Дайте телефон вашего терапевта. – Требовательный голос Брюса прервал ее размышления. – Знайте, я не позволю вам сделать ни шага, пока вас не осмотрит врач.

Дорис продолжала упорствовать.

– Я прекрасно могу обойтись без вас!

Его черные брови взлетели вверх.

– Общественное мнение не простит меня, если я позволю нанести непоправимый вред вашему драгоценному здоровью. Меня сочтут подлинным злодеем, а я слишком дорожу своей репутацией! Еще и в газетах ославят за то, что я выгнал из теплого дома на холод больную женщину. А мне гораздо приятнее ощущать себя рыцарем викторианской эпохи, спасающим несчастную красавицу от холодной и голодной смерти. Людям не надо многого, чтобы запустить злую сплетню. Кстати, я думаю, что, получив на руки приличную сумму, вы сумеете разумно потратить ее. – Последние слова он произнес без всякой видимой связи с предыдущими фразами.

Одарив Брюса презрительным взглядом, Дорис поудобнее устроилась в кресле и сообщила ему номер телефона врача. Она чувствовала себя настолько ужасно, что упрямиться больше не могла. Каждая клеточка ее тела болела, было больно глотать и говорить.

– Значит, вы проявляете трогательную заботу в отношении меня из-за боязни за собственную репутацию? – хрипло поинтересовалась Дорис. – А я-то думала, что вас интересует только собственное мнение.

Брюс проигнорировал ее очередной выпад. Как ни в чем не бывало он сказал:

– Сегодня утром мне звонил Патрик и пытался выяснить, куда вы пропали. Он разыскивал вас вчера весь день.

– Я как раз собиралась сама позвонить ему, – ответила Дорис, потирая лоб и стараясь собраться с мыслями. – Я сейчас соберу остаток моих вещей и покину ваш дом.

Она не в первый раз пыталась осмыслить свое странное отношение к Брюсу. Почему все, что он говорит или делает, вызывает у нее резкое отрицание? Может быть, потому, что он все время пытается навязать ей определенную линию поведения? А вдруг прав именно он! Паранойя, у меня крыша поехала! – с горечью подумала она.

– Дорис, вы не могли бы призвать на помощь одного из ваших многочисленных юных друзей? Может быть, этого, как его там зовут, Лэма? Или его испугает перспектива подцепить от вас вирус?

– Лэма здесь нет, он как раз поступает в… – попытавшись поплотнее укутаться пледом, она сбилась с мысли. – По-моему, он уехал в Стокгольм, – все же добавила Дорис после длительной паузы. – Вот теперь, я уже в полном порядке… – начала было она.

Но Брюс сухо прервал ее:

– Да, да, я уже слышал это. Почему вы до сих пор не вызвали доктора?

– Зачем он мне, ничего смертельного. Всего-навсего обыкновенная простуда. – Она стала собирать силы, чтобы еще раз попытаться встать.

Брюс снова окинул ее презрительным взглядом, но все же счел возможным ответить на ее предыдущее заявление.

– Да, я берегу свою репутацию с того времени, как мой сын начал читать газеты, слушать радио и смотреть телевизор. В последний раз, когда пресса трепала мое имя, его целый месяц преследовали ночные кошмары.

Чувствуя себя маленьким ребенком, которого отшлепали за неуместный вопрос во взрослой компании, обиженная и злая Дорис все же понимала, что на сей раз ее ирония оказалась неуместной, но сдержать раздражение все-таки не могла. Она отдавала себе отчет, что слишком мало и односторонне знает Брюса Кейпшоу, чтобы судить о нем в целом. Например, его отношение к сыну было просто трогательным. И еще, почему этот человек говорит ей о своих чувствах только здесь, в этом доме. Но ее скоро тут уже не будет. Значит… Дорис остановила поток своих мыслей. Хватит! Надо думать совершенно о другом. И она обратилась к Брюсу, пытавшемуся дозвониться до врача: