Миры Непримиримых - Тимур Свиридов

Элитар сидел на толстой циновке у одного из окон, рядом на низком столе была разложена какая-то еда и непонятные металлические предметы. Лицо командира было мрачнее ночи. Рядом с ним на полу невозмутимо сидел Акел, только глаза жили на его неподвижной морде. Далее стоял высокий худощавый ратник, чьи руки были покрыты ярко-алой кровью – своей или чужой, непонятно.

– Я не могу больше задерживаться, Конум! – коротко рявкнул Саудрак. – Долго вы еще будете там копаться?

Его глаза раздраженно обшарили фигуры вошедших.

– Ты сам сказал выжечь все до единого, – хмуро бросил названный Конумом. – Мы снимемся так скоро, как ты скажешь. Но тогда часть ататов уцелеет. И корень Изир-дора останется нераздавленным!

– Ну так делайте же это быстрее! Джаммш-ш!

Конума смело на лестницу. Саудрак повернулся к вошедшим и так неприязненно посмотрел на них, что неуютно почувствовал себя каждый. Тяжелый взгляд разгневанного командира мог гнуть деревья. Узнав Ходвата и Дара, выражение его лица переменилось. Движением руки Саудрак приказал конвоирам вернуться к своим делам. Стало заметно, что левая кисть элитара непропорционально мала – едва ли в половину нормального размера. Это поражало: для командира недоразвитая рука, может, и не важна, но для воина – критична.

Элитар вперился в Дара, пожирая его глазами.

«Отбив нюхаем? – подумал Дар. – Это сколько угодно…»

– Говори! – Командир ткнул пальцем в Ходвата и замер, слушая его рассказ.

Дважды приходили рудваны-десятники, Саудрак бесцеремонно обрывал их, отдавал односложные приказы, и они тотчас исчезали. Его презрительно сощуренные глаза ни на мгновение не выпускали Дара. А у его ног с гораздо более недоверчивым выражением на морде замер Акел.

– Значит, вырезали оставшихся раненых Хотоаги? – прорычал элитар. – Сбежал вот этот пленный? – Он мотнул головой в сторону Дара. – И все – пока ты спал? Или чесался?!

От удара кулака низкий стол чуть не развалился. Кольца на руке Саудрака звякнули остро и угрожающе.

– Да… Нет… элитар… – Ходват побелел, не смея отвести взгляда от командира.

Саудрак насмешливо растянул губы и плюнул ему в ноги. Потом посмотрел на брошенные у двери вещи и протянул руку ладонью вверх. Дар сообразил первым, поднял свой трофейный эриг-шиташ и подал элитару.

Выражение лица Саудрака изменилось, когда отточенный клинок блеснул голубоватым отсветом ему в лицо. Глаза и ноздри командира расширились, а губы, наоборот, сжались. Он провел черным когтем по звенящему лезвию и искоса, недоверчиво глянул на Дара:

– Элитар кх'отров, говорите?

Саудрак одним движением оказался на ногах, прошел вперед. В косых лучах заката вид его был грозен. Физически великолепно развитый, с тяжелыми, но не чрезмерными мышцами, с каменным лицом опытного командира – он был самим воплощением власти. Его шлем и латнир были покрыты бесчисленными выщербинами и царапинами. Шрамы, перечертившие костяные плитки на лице и правой руке, рассказывали, что воинский путь элитара был не из легких. Стали видны насечки его латнира, куда более многочисленные, чем у любого из виденных за день отаругов, включая хуураданцев, а'зардов и кх'отров-чернокостников. Если один иероглиф тангрописи сообщал об успешно выполненном задании, Саудрак был невероятно удачлив.

Подойдя к окну, элитар громко гаркнул вниз:

– Пленника ко мне, и все, что привезли эти двое!

– Кх'отров? – осторожно подал голос Ходват. – Неужели это…

– Твой отец знал о них немало. И ты на своей боевой тропе еще не раз повстречаешься с этим змеиным родом! – Саудрак пожевал губами. После снова посмотрел на Ходвата: – Латнира твоего отца не было ни в одном доме. Так что не мни себя мстителем!

И тут же повернулся к Дару:

– То, что ты помог мальчишке прикончить пару врагов, еще ни о чем не говорит! Ты мог легко это сам подстроить…

Дар раздосадован но нахмурился.

– Думаешь, они добровольно прыгнули к нам на шиташ? – взвился было Ходват, но моментально остыл под ледяным взглядом элитара.

– Спокойнее, малыш. Я сам во всем разберусь.

Он сделал несколько неожиданно мягких шагов. В наступившей тишине его ножные кольца пробренчали слабо и одиноко. Саудрак снова вернулся к окну и хмуро взглянул вокруг. Городище курилось, будто огромное остывающее пожарище. Дар невольно проследил за взглядом элитара: разоренные жилища, трупы на улицах, жалобные стоны тех, кто еще жив… Неужели возмездие ударило в невинного? Как страшно это сознавать!

– Ты хочешь сказать, что мы ошиблись? – вдруг лязгнул Саудрак свирепо. Даже спина его теперь излучала ярость.

Дар и Ходват молчали. Что еще тут можно добавить?

Послышались торопливые шаги и звон металла на лестнице. Появившиеся ратники ввели шатающегося, еле стоящего на подкашивающихся ногах пленника. Рядом с хуураданцами отличие его породы бросалось в глаза. Этот тангр был намного темнее цветом роговых пластинок, выше и изящнее в пропорциях. Его шлем сидел ближе у глаз и казался сейчас совершенно черного цвета. Кожа была светлее роговых пластин, отчего создавалось впечатление, будто пластины надеты поверх голой кожи. На его руках и ногах не было железных браслетов, столь обычных у тангров Хуурадана. Но вместе с тем обработка толстых костяных пластин у локтей его рук, изящно витые колечки желтого металла на пальцах рук и ног, металлические, тонко сработанные наковки, врезанные в роговой шлем, наконец ум, светившийся в глазах, – все говорило о явно более высоком уровне культуры. Воины, кто удивленно, кто взбешенно, всматривались в пришельца. Сопение хуураданских отаругов стало громким, и было ясно: все, что они видят перед собой, – это опасного врага.

К ногам элитара швырнули изогнутые плоскости вражеских панцирей. Мрачно блеснула черная кость.

Повинуясь жесту командира, чернокостника развернули спиной. Присутствующие озабоченно склонились, изучая тангропись его латнира.

– Твое имя и имя твоего рода? – громкогласно осведомился Саудрак.

Дар мельком глянул на Ходвата. Вопрос был бессмысленным, если они могли все это прочесть на латнире. Но, видимо, таков был ритуал. Чужак ответил вызывающим молчанием. Закончив изучение панциря, его развернули лицом к начальству и повторили вопрос. Пленник стоял с высоко поднятым подбородком и переводил взгляд с одного хуураданца на другого. Страха он явно не испытывал, единственным чувством, отпечатавшимся на его лице, была гримаса презрения. Узрев Дара, его глаза сузились и блеснули замешательством.

– Энтлли коал тбо, раатли ак-ка! – гортанно выкрикнул чужак. Голос был не слабее Саудракового, аж внутри ушей зачесалось. – Соал дан бахум… Бахум тоат хор! – и зло рассмеялся: – Зоар ктар Хоарадан ар а'Зардат!