История села Мотовилово. Тетрадь 7 (1925 г.) - Иван Васильевич Шмелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А ну-ка, подложи в самовар угольков, чтоб он запел. Я хотя и не чаёвник, но страстно не люблю немой самовар, когда он не кипит. Пусть он поёт на все лады!
– Василий Ефимович, это у тебя своя свинина? Больно засол хорош! – с похвалой спросил Харитон, тыча вилкой в сырую свинину, намереваясь ей закусить, после выпитого стакана самогонки.
– Конечно своя! – горделиво отозвался Василий. Мы позавчера только свинью закололи.
– Сколько, чай, туша-то вытянула? – полюбопытствовал Агафон.
– Пять пудов с батманом, – ответил Василий
– Эх, ехнула мать, вот это поедите! – удивился Харитон.
– Я не таких калывал! – не без гордости отозвался Василий.
– Я, вот, сижу и всё приглядываюсь. Василий Ефимович, хозяйство у тебя добротное, везде всё устроено, всюду всё улажено, – с похвалой отозвался о Васильевом хозяйстве Агафон.
– Да, я своё хозяйство веду расчётливо, денег на ветер не бросаю, простачком быть тоже не желаю, ведь правильно поговорка-то гласит: «Простота хуже воровства» и другое дело: «Дружба дружбой, а денежки любят счёт!».
– Это всё правильно, – поддакнул Агафон.
– А ты Василий Ефимович, видно, курить-то совсем научился? – заметил хозяину Васька Абаимов. Наблюдая, как он неумело пышет изо рта табачным дымом.
– Совсем-то, положим, я не стараюсь научиться, а вот при хорошей компании курю. Люблю! Городом пахнет, – отозвался на это Василий Ефимович. – Часто курить и стремиться к беспричинным выпивкам, как это делают некоторые, у меня просто-напросто время не хватает. Заниматься такими пустяками, я считаю ни к чему. Для этого надо драгоценное время понапрасну терять и языком без дела болтать, а я этого терпеть не могу. Зря молоть языком не умею. Я люблю говорить с весом, – заключил разговор о хозяйстве Василий Ефимович.
Видя, что гости навеселе, но не совсем пьяны, он повелел Любви Михайловне;
– Сходи-ка в мазанку, принеси-ка оттуда литровку-то. Я её раскупорю, для таких хороших гостей добра не жалко, куда её беречь-то.
Хозяйка принесённую литровку русской горькой поставила на стол перед хозяином. Василий Ефимович шлепком широченной ладонью, по дну бутылки, вышиб из горлышка пробку. Пробка, вылетев укатилась под стол. Васька Абаимов, по-молодецки наклонившись, достал пробку, и, отколупнув от неё прокладочную бумажку поднёс её к глазам, стал разглядывать её на свет:
– Что, ай с Рыковым?
– Да нет! Пусто! – с недовольством протянул Васька.
– А то бы червонец! – с весёлой улыбкой проговорил Харитон.
Василий Ефимович, водки всем налил по маленькому стаканчику, пробкой заткнув бутылку.
– Погоди затыкать-то, налей ещё полстаканчика, больно понравилась! – весело улыбаясь, попросил хозяина дедушка Кучарин, затянув песню: «Эх ты доля, моя доля – доля бедняка».
Налив Кучарину полстаканчика, Василий попотчевал и Агафона;
– Выкушай еще рюмочку!
– О, пожалуй, давай выпью! – отозвался тот
«Эх, вот идол весь стакан вылакал!», – в душе обругал его хозяин. Видя, что гости сидят и сидят, не пьянеют и не расходятся, Василий Ефимович по своей надобности вышел во двор. Попутно всё оглядев своим хозяйственным глазом. Что плохо лежало поправил, подобрав затерянное сено, бросил в ясли и скрылся в нужнике. От грубой пищи и от спиртного у него в животе всё сварило.
– А где хозяин-то? – спохватился Харитон.
– Наверное, в уборную ушёл, – отозвался кто-то.
– А долго ли он там пробудет?
– Насидится, придёт.
– Да он, куда скрылся-то? – беспокойно проговорил и дедушка Кучарин.
– Да бают вам, в нужнике сидит, сейчас придёт.
Причина спрятаться от гостей, у Василия была и другая. Позвали его в гости близкие сродники, а от навязчивых своих гостей, он вздумал избавиться. Видя, что Василий Ефимович куда-то собирается, Васька Абаимов смекнув, увязался за ним. К ним хотел было пристегнуться, и дедушка Кучарин, но Василий повелительно и строго осадил его:
– Нет, вы оставайтесь лучше тут у меня. Агафон, Харитон и ты Андрей оставайтесь, угощайтесь. Вот вам самогонка, вон на столе для вас закуска и чего вам больше-то. Посиживайте преспокойненько, выпивайте, закусывайте, гуляйте, песни пойте, а мы с Абаимовым пошли!
Василий Ефимович, из своих знакомых всех больше уважал Ваську Абаимова, как-никак, он доставлял Савельеву первосортный самогон, к тому же отец Васькин у себя в Майдане содержал бакалейную лавку, товарами из которой, иногда, снабжался Савельев. Иметь тесное знакомство с такими людьми, как Васька, он считал за честь и для себя выгоду.
Возвратясь, из гостей к вечеру, Василий Ефимович, у себя в доме обнаружил непорядок: пустынский мужик Харитон напился до такой степени, что валялся на полу около порога, рядом с веником, что-то бормоча, барахтался по грязному полу. Хозяин так сурово рявкнул на Харитона, что тот с перепугу, голову под крыло – затих. Куда похмелье делось? Он вскочил с пола и под благовидным предлогом якобы «на двор» вышел из избы и не возвращался. С тех пор с дегтярником у Василия Ефимовича, и дружба врозь. Дедушка Кучарин видя такой неприятный исход гулянки, хотел было смыться домой. Василий остановил его:
– Никуда ты не пойдёшь, сапоги-то твои спрятаны.
На второй день праздника, гости опохмелевшись, разошлись по своим сёлам, а когда они захлопнули за собой дверь, Василий Ефимович, высказался:
– Ну и гости нарвались, и вина-то не стоют, а пьют и пьют, стакан за стаканом, так и льют себе в кадыки-то! Как на каменку плещут! И ты, со своим недогадком, подливаешь и подливаешь в бутылки-то! – укоризненно наговаривал Василий Любови Михайловне.
– Ты думаешь мне больно хотелось их угощать и пить с ними самому, а ведь все сами нахально напрашиваются, – укорял он вчерашних гостей.
Во второй день праздника, село запьянствовало вовсю. Пили мужики, пили бабы, пили парни и девки с ними. В этот день на улицах села, стало больше пьяных, чем в первый, когда пили еще несмело и вразнобой, а тут стали пить с особенным азартом и торжеством. Обычно начинается с опохмеленья, после вчерашнего перепоя, а потом уже пойдёт обычная выпивка. И так с утра до поздней ночи в избах идёт угощение артелей гостей, или напару. Закусывать, особенно мужики, предпочитают солёным огурчиком или капустой, а некоторые обходятся и без закуски, чтоб дольше во рту горчило. Особенные же выпивохи и вовсе не закусывают, а только для виду возьмут со стола кусочек хлеба, понюхают его и снова положат с кряком проведя по губам рукавом рубахи. Из открытого настежь окна верхней Савельевой избы, во все стороны улицы, разливалась песня вперемешку с которой слышны были властные выкрики хозяина Василия Ефимовича и общий похожий на пчелиный гуд и гомон опьяневших людей.
Василий не любит, когда гости сидят молча: «или песни пой или так разговаривай», – вот его хозяйская установка для сидящих в его доме гостей. Он не забывает подливая в стаканчики самогонки угощать гостей, а кто притворно артачится и не дотягивает до дна, он громко, тоном, не-допускающим возражений, начинает повелительно принуждать:
– Пей всю, для чего в стакане оставляешь, кто после тебя допивать-то