Ацтек. Том 2. Поверженные боги - Гэри Дженнингс

Я и другие воители-Орлы украдкой переглянулись, и от меня не укрылось, что то же самое, причем с весьма сердитым и угрюмым видом, сделали многочисленные иностранные правители и их сановники. Думаю, даже некоторые простолюдины были потрясены услышанным: вряд ли заносчивость нового владыки хоть кому-то пришлась по нраву. За всю историю нашего народа его правители всегда довольствовались титулом юй-тлатоани Мешико. Но Мотекусоме, расширившему свои владения до самых дальних пределов, этого уже показалось мало.

Он провозгласил себя Чтимым Глашатаем Сего Мира.

Когда я ближе к ночи, еле волоча ноги, притащился домой, снова, как и в прошлый раз, не чая снять свое оперение и погрузиться в очищающее облако пара, моя дочурка, вместо того, чтобы броситься отцу на шею и повиснуть на нем, как это бывало обычно, лишь помахала ручкой: она была очень занята. Сидя на полу голышом и в весьма неудобной позе, Кокотон держала перед собой тецатль и изгибалась, старясь рассмотреть свою голую спину. Это занятие увлекло девочку настолько, что она почти не обратила внимания на мой приход. Я нашел в соседней комнате Бью и спросил ее, что делает Кокотон.

— Девочка в том возрасте, когда задают вопросы.

— О зеркалах?

— О своем теле, — ответила Бью и неодобрительно добавила: — Смешинка, заменявшая ей тене, давала на некоторые из этих вопросов совершенно нелепые ответы. Только представь, что Кокотон спросила ее как-то, почему у нее нет такой же маленькой болтающейся спереди штучки, как у мальчика, который живет по соседству, ее любимого товарища по играм? И знаешь, что сказала ей Смешинка? Что если Кокотон будет хорошей девочкой в этом мире, то в следующей своей жизни она в награду возродится мальчиком.

Я был настолько вымотан и сердит, что лишь буркнул:

— Для меня всегда было загадкой, почему многие женщины воображают, будто быть мужчиной — это награда.

— Вот-вот, именно это я и сказала девочке, — самодовольно заявила Бью. — Я дала ей понять, что женщины вообще лучше мужчин, да и тела их более совершенны. Поэтому-то у них и нет всяких болтающихся штуковин.

— Она, случайно, не пытается вместо этого отрастить сзади хвост? — спросил я, указав на девчушку, которая все еще старалась с помощью зеркала рассмотреть свою спину.

— Нет. Сегодня она заметила, что у каждого из ее товарищей по играм имеется тлачиуицтли, и спросила меня, что это такое. А когда узнала, что и у нее самой есть то же самое, решила во что бы то ни стало рассмотреть.

Полагаю, что поскольку почтенные писцы совсем недавно прибыли из Испании, то они вряд ли знакомы со знаком тлачиуицтли, ибо, как я понимаю, ничего подобного у белых детей нет. А если что-то подобное и встречается на телах чернокожих, то у них этого все равно не разглядеть. Но все наши младенцы рождаются с темным пятном, похожим на синяк, пониже спины. Оно бывает разного размера — большим, как тарелка, или маленьким, всего с ноготок, и, похоже, не имеет никакого предназначения, поскольку постепенно уменьшается, бледнеет и примерно годам к десяти совсем исчезает.

— Я сказала Кокотон, — продолжила Бью, — что, когда пятно совсем пропадет, она поймет, что уже стала настоящей молодой женщиной.

— Женщина в десять лет? Что за глупости?

— Не глупее того, что подчас норовишь внушить ей ты, Цаа.

— Я? Но я ничего не внушаю девочке, а просто стараюсь честно отвечать на все ее вопросы.

— Да неужели? А Кокотон рассказала мне, как однажды ты взял ее на прогулку в новый парк возле Чапультепека, и когда она спросила, почему трава зеленая, ты объяснил, что это делается для того, чтобы люди не принялись по ошибке гулять по небу.

— А, — сказал я. — Что ж, это был самый честный ответ, который я смог придумать. А ты бы на моем месте как ответила?

— Трава зеленая, — наставительно промолвила Бью, — потому что боги решили, что она должна быть зеленой.

— Аййа, об этом-то я и не подумал. Ты права.

Бью улыбнулась, довольная тем, что я признал ее ум.

— Но скажи мне, — продолжил я, — почему боги избрали именно зеленый цвет, а не красный, желтый или какой-нибудь другой?

Ваше преосвященство желает просветить меня по этому вопросу? Когда, вы говорите, это было? На третий День Творения? И вы можете привести точные слова Господа Нашего: «…Да произрастит земля зелень — траву, сеющую семя…» Ну, с этим не поспоришь. То, что трава зеленая, очевидно даже для язычника, и, конечно, мы, христиане, знаем, что это так, ибо такова воля Господа. Но я все равно не перестаю гадать — хотя с тех пор, как дочка спросила меня об этом, прошло много лет, — почему наш Господь Бог сделал ее зеленой, а не другого какого-нибудь цвета?..

Что? Лучше бы я рассказал, каким был Мотекусома?

Да, понимаю, ваше преосвященство интересуют важные вопросы, и его справедливо раздражает, когда я отвлекаюсь на несущественные мелочи вроде цвета травы или вспоминаю какие-нибудь дорогие сердцу подробности и те давние времена. Однако позвольте заметить, что сейчас великий владыка Мотекусома уже наверняка полностью разложился в своей безвестной могиле, и разве что трава над ней, будучи свежее и зеленее, чем в других местах, указывает на погребение. Сдается мне, для Господа Нашего важнее сохранять свежей траву, нежели память о великих правителях.

Да-да, ваше преосвященство. Я прекращаю свои бесполезные рассуждения и обращаюсь к воспоминаниям другого рода, способным удовлетворить ваше любопытство относительно человека по имени Мотекусома Шокойцин.

Прежде всего скажу, что это был самый обычный человек. Как я уже говорил, Мотекусома был примерно на год старше меня, а стало быть, ему исполнилось тридцать пять лет, когда он занял трон Мешико или, как считал он сам, Сего Мира. Среднего для мешикатль роста, он был строен, но имел непропорционально крупную голову, из-за чего казался чуть ниже. Кожа его имела цвет светлой меди, а глаза были холодными и яркими. Пожалуй, этого человека можно было бы назвать красивым, если бы не слегка приплюснутый нос, делавший ноздри слишком широкими.

На церемонию принятия сана Мотекусома явился в черной и голубой накидках, символизирующих смирение и покорность, однако, короновавшись, стал носить одеяния, потрясающие своим великолепием. Причем перед подданными этот владыка всегда появлялся в новых, никогда не надевая наряд дважды. Однако, различаясь в деталях, все они по пышности походили на одеяние, которое я сейчас опишу.

Итак, Мотекусома обычно носил макстлатль из красной кожи или искусно расшитого хлопка, спускающийся ниже колен. Подозреваю, что правитель предпочитал столь просторную набедренную повязку из-за повреждения гениталий, о котором уже упоминалось в моем рассказе. Сандалии Мотекусомы были из золоченой кожи, а подошвы их, в тех случаях, когда ему приходилось не расхаживать в процессиях, а лишь восседать на престоле, изготовлялись из чистого золота. Как правило, большую часть его груди закрывало роскошное золотое ожерелье, а в нижней губе красовалась хрустальная вставка с пером птицы-рыболова. Уши украшали серьги с жадеитами, нос — кольцо с бирюзой, голову венчала либо корона, либо золотая, украшенная перьями диадема, либо плюмаж из перьев птицы кецаль тото в человеческую руку длиной. Но самой примечательной особенностью наряда нашего владыки была мантия — длинная, всегда ниспадавшая до самых лодыжек, изумительная, созданная кропотливым трудом мантия из самых красивых перьев редчайших и драгоценнейших птиц. У Мотекусомы имелись мантии, изготовленные только из алых перьев или только из желтых, целиком из голубых или из зеленых, а были и мантии, сделанные из перьев различных цветов. Но особенно мне запомнилась одна, полностью созданная из переливающихся всеми цветами радуги перьев колибри. Напомню вам, что самое большое перо этой птички едва ли больше крохотного мотылька, так что ваше преосвященство может представить себе, какое мастерство и трудолюбие потребовались для изготовления столь удивительного наряда. А уж какова стоимость подобного произведения искусства — это и вовсе выходит за пределы моего воображения.