Отравители змей - Андрей Печенежский

, без нас ассамблейка не откроется. Прихорашиваться, маникюры наводить мы не станем, оденемся привычно, в школьной форме мы всегда как в своей тарелке: просто и представительно, и что-то неизменно торжественное чудится в строгом сочетании коричневого с белым...

Поразительно прелестные создания,- не налюбуется на них Анестезия. Таких прелестниц буйная фантазия - и та не родит, а я вот уродила, даже не верится,размышляет она, наблюдая, как погодки уплывают по коридору к девичьей. Будьте вы трижды счастливы,- искренне желает Анестезия, а потом, непредсказуемая, снова поворачивается к двери и видит перед собой неизвестного мужчину лет тридцати. Гладко выбритый, в несколько свободном, но ладно сидящем фраке, с белоснежным жабо и розовой хризантемкой в кармашке; руки неизвестного спрятаны за спиной, аквамариновые глаза чарующе лучезарны.

- Здравствуйте,- в легком замешательстве здоровается своенравная.- Вы кто?

- А вы как думаете? - переспрашивает лучезарный.

- Уж не водопроводчик ли? - сомневается непредсказуемая.

- Разве похож? - кажется, незнакомца забавляет недогадливость хозяйки: выдерживая паузу, он плутовато щурится и чем-то позвякивает у себя за спиной.Hе признали? Подумайте, не торопитесь, никто нас в шею не гонит.

- Остается телемастер, кто ж еще?

- Правильно! - с поклоном подтверждает он.- Водопроводчик прибудет следом.- Я таких телемастеров еще не встречала,- признается хозяйка, а саму так и тянет заглянуть ему за спину, но он грациозно виляет корпусом, и что у него там с руками, что у него в руках - остается в тайне.- Вы прямо как оперный певец,- говорит она, а он с достоинством отвечает: - Hе все же нам канифолью пахнуть! - и спрашивает: - А это у вас что? Это хлеб? Бородинский,- говорит Анестезия, ощутив вдруг острейшую привязанность к телемастеру, который так похож на оперного тенора.- Очень полезен для всякого живого организма. Хотите попробовать? - Да я бы не отказался,- облизывается тот,- но где же солонка? - Вы разве присаливаете? - спрашивает Анестезия, подумывая о вещах неожиданных: а ведь он уже приручил меня, подумывает своенравная, никуда я теперь от него не денусь, ну и пусть, может, человек привык присаливать, дело вкуса, теперь и он от меня никуда не денется.Солонка на кухне,- говорит она.- Пойдемте, я покажу.- Что ж, пойдемте,говорит телемастер, но рук своих не показывает, будто они у него кандалами увешаны, и он стесняется показать их, чтобы никого не расстраивать. Кому бы это понравилось: приходит телемастер в оковах и - здравствуйте, я телемастер, самый что ни на есть, давайте ремонтироваться - а сам цепями грохочет, рукой повести не осилит? - Простите,- виновато улыбается он, когда Анестезия уже заводит его на кухню.- Из головы вон... Вы-то поздоровались, а я и не ответил. Здравствуйте. И не сомневайтесь: я - самый что ни на есть. Отныне забудьте про помехи, вас ожидает сплошная видимость!..

VIII. Постель иглы - 2. Из головы вон.

- Где же она запропастилась? Ау-у, солонка!

- Все-таки разыщите ее, я хоть и не сильно присаливаю, но совсем без соли - для меня и еда не еда.

- Совсем без соли еда и в горло не лезет. Ау-у, ау-у!

- Ау-у! бывает даже так: все выглядит очень аппетитно, все очень грамотно - сервировка, хрусталь, серебро, и подают как положено, глоток минеральной, холодные закуски, потом идут супы, потом бифштексы, салатики всякие, гарниры, зелень, потом десерт приносят, уже под ликеры, и кофе со сливками. Фрукты само собой, крепкая ароматная сигара. Как в лучших домах на знойном побережье. И запахи такие, что желудок сводит, а кинешь на зуб и начинаешь понимать: соли нет, острота отсутствует, плеваться хочется. Без хренку, без горчички, без перчика. Сидишь и плюешься, думаешь втихаря: на кого все это расчитанно? Ну, был бы диабетиком, страдал бы от язвы, ходил бы задохликом от рождения - там все ясно, а супруг ваш дома? Так нет же, молодому неповрежденному организму предлагают младенческое усю-сю, он всегда у вас по воскресеньям бродяжничает? Ах, повестка... Ну, правильно, я вот тоже к повесткам отношусь серьезно, никогда не увиливаю. Да где же она запропастилась? Ау-у, солонка!

- Я все-таки разыщу ее, вы хоть и не сильно присаливаете, но совсем без соли - для вас и еда не еда. Ау-у-у...

- Совсем без соли еда и в горло не лезет. Ау-у, ау-у!

- Да вот же она! Вы только посмотрите - стоит как ни в чем не бывало!..

- А действительно! Мы тут, можно сказать, с ног сбились! А ей хоть бы что!

- Действительно! Вы только подумайте, каково мне было привести вас на кухню, а солонка будто испарилась! Хоть провались - так было стыдно...

- Действительно! Я бы на вашем месте устыдился бы что есть мочи, уж было подумал: что за дом такой? На кого все это расчитанно? Хлеба - хоть заешься, но про соль - одни разговоры. Получается, поговорили и только. И баста. А солонки как таковой будто в природе не существует. Ладно, думаю, я,- пришел, подремонтировал тут - и адью, до следующей поломки,- но они, которые живут в этом доме,- как они могут так жить? И это называется жизнью? Без самого необходимого, без чего и в горло не протолкнешь? Или они ничего другого и не пробовали? Принимают как неизбежность? Запихивают вручную, на воде, на постном масле - лишь бы проскользнуло, скатилось, упало лишь бы? А каково хозяйке знать, что солонка была - и не где-нибудь, а на кухне, и привести туда телемастера, хлебом солью его попотчевать, а солонка возьми и сгинь, будто испарилась? Хозяйке, думаю, хоть провались, хоть тоже - за солонкой вслед, так ей, должно быть, стыдно. А Курицын все же молодец, отреагировал на повестку правильно.

- Конечно, правильно! И правильно, что вызвал телемастера, в компании с исправным телевизором женщине не так одиноко, как в компании с помехой.

- Конечно, не так! Но давайте сперва угостимся хлебами! Хошь, не хошь, а традицию нарушать не станем.

- Конечно, не станем! Только дурачки не понимают, что без доброй традиции и жизнь на жизнь не похожа, преснятина какая-то, а не жизнь, без доброй преемственности, без всего того, что повелось от предков и теперь вот тянется, тянется. Но среди прочих всегда выделяется одна из добрейших традиций угоститься бородинским, давайте же приступим к угощению, прошу вас, угощайтесь.

- Конечно, конечно! Такая давняя, такая добрая традиция, хлеб-соль, хозяйка, мне у вас так понравилось, что и не уходил бы никуда. Вы мне поассистируете?

- Конечно, конечно! У вас ведь руки постоянно заняты, если вам не поассистировать - то как же вы изловчитесь откусить да еще солонкой попользоваться?

- Ну, конечно! Руки за спину, почти неощутимо, если подойти философски и привыкнуть, за спину так за спину, если держать их все время на груди скрестить, как у покойника, то это разве лучше? Все равно приходится уповать на чье-то чуткое участие - чтобы и отщипнули, и присолили, и к губам приблизили... Вот, хорошо, плям-плям, очень хорошо...