Заклятие сатаны (сборник) - Эдвард Бенсон

— Попробуйте сообщить ей о повышении жалованья, — посоветовал ему Юстас.

Но и это не помогло. Миссис Меррит осталась непреклонна, она только добавила, что миссис Хэндисайд, которая служила домоправительницей у лорда Гаргрейва, возможно, согласится заменить ее за упомянутое жалованье.

— Что с прислугой, Мортон? — в тот же вечер поинтересовался Юстас у дворецкого, когда тот принес в библиотеку кофе. — Что это вдруг миссис Меррит приспичило увольняться?

— С вашего позволения, сэр, я сам собирался заговорить об этом. Должен сделать вам признание, сэр. Когда я нашел вашу записку, где вы просили меня открыть стол и вынуть коробку с крысой, я, как вы и велели, сломал замок. Я сделал это охотно, потому что все время слышал, как животное в коробке подымает шум, и я подумал, что оно проголодалось. В общем, я взял коробку, сэр, и достал клетку, чтобы пересадить туда животное, но оно сбежало.

— О чем вы, черт побери, говорите? Я не писал никакой записки.

— Простите, сэр, но я поднял эту записку с пола в тот день, когда вы с мистером Сондерсом уехали. Она у меня в кармане.

Записка была написана карандашом и, действительно, почерком Юстаса. Начиналась она без вступления:

«Возьмите молоток, Мортон, — прочел Юстас, — или другой инструмент и сломайте замок в старом письменном столе в библиотеке. Выньте оттуда коробку. Больше ничего не делайте. Крышка уже открыта. Юстас Борлсовер».

— И вы открыли стол?

— Да, сэр. Но пока я доставал клетку, животное выскочило оттуда.

— Какое животное?

— Которое сидело в коробке, сэр.

— Как оно выглядело?

— Простите, сэр, этого я не могу сказать, — ответил Мортон, явно нервничая. — Я стоял спиной и увидел его, когда оно уже почти убежало из комнаты.

— Какого цвета оно было? — спросил Сондерс. — Черное?

— О нет, сэр, серовато-белое. И убегало оно как-то очень забавно, сэр. По-моему, хвоста у него не было.

— И что вы тогда сделали?

— Я попытался поймать его, но безуспешно. Тогда я поставил крысоловки и запер библиотеку. Потом одна из девушек Эмма Лейдло во время уборки оставила дверь открытой, и оно, наверно, оттуда убежало.

— Так вы считаете, это оно напугало девушек?

— Да нет, сэр, не совсем так. Они говорят, что… извините, сэр, они говорят, что видели человеческую руку. Эмма однажды наступила на нее у лестницы. Она сначала решила, что это наполовину замороженная жаба, только белая. А потом Парфит мыла посуду на кухне. Она ни о чем таком не думала. Уже смеркалось. Она вынула руки из воды и стала рассеянно вытирать их о полотенце. И вдруг поняла, что вытирает не только свои, но и еще чью-то руку, только чуть холоднее.

— Что за чепуха! — воскликнул Сондерс.

— Совершенно верно, сэр, то же самое ей сказал и я. Но нам не удалось удержать ее.

— А вы сами не верите этому? — спросил Юстас, внезапно взглянув на дворецкого в упор.

— Я, сэр? О нет, сэр! Я не видел ничего подобного.

— И не слышали ничего?

— Да, сэр, вы должны это знать. Иногда звонит колокольчик в неурочное время, а когда приходишь, там никого нет. А когда мы утром ходим и поднимаем шторы, частенько видим, что кто-то уже сделал это. Но я говорил миссис Меррит, что маленькая обезьянка может вытворять удивительные вещи. А мы все знаем, что у мистера Борлсовера в доме водились очень странные животные.

— Понятно, Мортон, этого достаточно.

— И что вы об этом думаете? — спросил Сондерс, когда они остались наедине. — Я говорю о записке, которую, по его словам, вы написали?

— Ну, это довольно, просто, — ответил Юстас. — Видите, на какой бумаге она написана? Я перестал ею пользоваться еще год назад, но в старом столе оставались и ее запасы, и конверты. Мы же не закрепили крышку коробки, когда запирали ее там. Рука выбралась, нашла карандаш, написала записку и вытолкнула ее сквозь щель на пол, где Мортон ее и нашел. Это ясно, как божий день.

— А рука умеет писать?

— Умеет ли она писать? Вы просто не видели того, что видел я.

И он рассказал Сондерсу еще кое-что из того, что происходило в Истберне.

— Понятно, — отметил Сондерс. — Теперь, по крайней мере, появилась ясность в отношении завещания. Это рука без ведома вашего дяди написала письмо его поверенному, завещая себя вам. Ваш дядя так же к этому непричастен, как и я. Но мне кажется, что на самом деле он догадывался об этом автоматическом письме. И опасался этого.

— Ну, хорошо, пусть это не мой дядя. Тогда кто?

— На мой взгляд, кое-кто может сказать, что лишенный тела дух заставил вашего дядю обучить и подготовить для него небольшое вместилище. Теперь он переселился в это маленькое тело и начал самостоятельную жизнь.

— И что нам теперь делать?

— Будем настороже, — сделал вывод Сондерс, — и постараемся его поймать. А если не получится, придется ждать, пока у него кончится завод. Время неумолимо, плоть и кровь не могут существовать вечно.

Два дня прошли без происшествий. Потом Сондерс заметил, как рука скользила по перилам в холл. Он был застигнут врасплох и потерял целую секунду, прежде чем пустился в погоню, так что тварь благополучно скрылась. Через три дня Юстас, сидевший и что-то писавший вечером в библиотеке, увидел, что рука покоится на открытой книге в другом конце комнаты. Пальцы ползали по странице и щупали строчки, словно читая текст. Однако не успел он встать, как тварь спохватилась и забралась наверх по портьере. Юстасу осталось только угрюмо смотреть, как она висит, держась за карниз тремя пальцами и сложив большой и указательный пальцы в издевательскую фигуру.

— Я знаю, что надо сделать, — решил он. — Как только я замечу ее, тут же натравлю на нее собаку.

Он посоветовался насчет этого с Сондерсом.

— Ей-богу, это отличная идея, — сказал тот. — Только не стоит ждать, пока тварь выберется из дома. Лучше приведем в дом собак. У нас есть два терьера, а сторожу помогает дворняжка, которая запросто ловит крыс. У вашего спаниеля для такого занятия не хватит духу.

Сказано — сделано. Дворняжка тут же сгрызла тапочки, а терьеры чуть не сбили с ног Мортона, когда он подавал на стол. Но, тем не менее, их даже не отругали. С охраной, пусть и неумелой, все же спокойнее, чем совсем без нее.

Следующие две недели прошли спокойно. А потом руку все-таки схватили, причем не с помощью собак, а благодаря Питеру, серому попугаю миссис Меррит. Птица ухитрялась время от времени вытаскивать крепления жестянок для корма и воды и удирать сквозь дырки в стенке клетки. Вырвавшись на волю, Питер не торопился возвращаться в клетку и частенько по нескольку дней летал по всему дому. Сейчас, просидев в плену шесть недель подряд, он снова сумел освободиться и пропал в джунглях портьер и гобеленов, распевая песни во славу вольности с карнизов и реек для развешивания картин.

— Ловить его бесполезно, — сказал Юстас миссис Меррит, когда она как-то под вечер пришла в кабинет с раздвижной лестницей. — Лучше оставьте его в покое. Захочет есть — сам капитулирует. Только, миссис Меррит, не оставляйте повсюду бананы и другой корм, чтобы он мог поклевать, когда проголодается. У вас слишком доброе сердце.

— Хорошо, сэр, я смотрю, оттуда, с картины, его не достать, так что, сэр, если вы будете добры закрывать дверь, выходя отсюда, то я принесу сюда вечером его клетку с куском мяса внутри. Он так любит мясо, что готов ощипать и съесть сам себя. Я слышала, что, если сварить…

— Хорошо, миссис Меррит, — прервал ее Юстас, который занимался своими бумагами. — Этого достаточно. Я присмотрю за птицей.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только скрипом его пера.

— Погладь бедного Питера, — вдруг произнесла птица. — Погладь бедного старого Питера!

— Помолчи, чертова птица!

— Бедный старый Питер! Погладь бедного Питера, погладь.

— Если ты не прекратишь, я сверну тебе шею!

Он взглянул на рейку, где сидел попугай, и замер: держась тремя пальцами за крюк, там висела рука, осторожно гладившая голову попугая четвертым пальцем.

Юстас поспешил к звонку и решительно нажал на кнопку. Потом с громким стуком захлопнул окно. Напуганный шумом попугай раскрыл крылья, чтобы взлететь, но тут пальцы руки сдавили ему горло. Питер пронзительно крикнул и, судорожно маша крыльями, начал кругами летать по комнате, постепенно снижаясь под тяжестью прицепившегося к нему груза. Наконец он неожиданно рухнул на пол, и Юстас увидел, как перед ним катается неразличимая путаница пальцев и перьев. Борьба закончилась тем, что пальцы сдавили шею птицы так, что у нее глаза вылезли из орбит и она, полузадушенная, издала слабое бульканье. Но не успели пальцы ослабить хватку, как Юстас поймал руку.

— Немедленно позовите сюда мистера Сондерса, — велел он служанке, явившейся на его звонок. — Скажете, что он нужен мне срочно!