Император и Пустота - Сергей Верник

Пулес… Чарли дернулся, повел головой. Она должна была быть где-то рядом.

— Эта тварь чуть не оторвала мне ногу, — с хрипом жаловался какой-то старик, зажимая колено. Из-под ладони сочилась кровь, штанина промокла и отвисала. — Есть тут врач?

В груди Чарли защемило. Ледяная волна рванула вверх… Выше… Выше… Поглотила с головой… Он метался среди раненых людей, натыкался на колючие взгляды, поскальзывался на липких кровавых лужах. Спины…Спины…Снова кровь…

— Бедная девочка, — сказал кто-то. И мир остановился… Чарли перестал дышать…

Она тонула в липком алом озере возле информационной консоли, едва удерживая ослабшими руками собственные внутренности. Серое лицо, неподвижная маска…. Человек в комбинезоне врача склонился над ней, раскрыл пластиковый контейнер, сделал несколько уколов. Затем положил на живот толстую повязку и подключил реанимационный блок.

— Пощади… — выдохнула Пулес. — Пощади его… Это я виновата… Инициировала их всех…

Врач склонился еще ниже, вслушиваясь в шепот. Но девушка смотрела только на Чарли, и в глазах ее сквозь пелену боли проглядывали огоньки звезд. Тех самых звезд, что так не хватало на сером небе Эбена, тех, что скрывал защитный барьер. Она беззвучно шевелила губами, и лишь один Чарли слышал ее слова.

  — Я узнал, что у меня   Есть необычные… друзья…

Глаза Пулес закрылись, голова упала на бок.

— Пулес! — Чарли метнулся к девушке, но врач грубо отстранил его.

— Ты врач-спец, парень? — строго спросил он.

Чарли помотал головой.

— Тогда оставь заботу о подружке специалистам. В наш век люди не умирают. Через месяц-два она выйдет из госпиталя, и вы снова…

— Она натуралка, — выдохнул Чарли, и закусил губу.

— Что? — врач осекся. — Что ты сказал?!

— Она натуралка! — Чарли сорвался на крик. Сквозь глаза будто протаскивали колючую проволоку. — Натуралка! Ясно?! Ее не спасти!

Вокруг все замерли. Многие лица осунулись, глаза потухли…В умирающем теле не было стабилизированного генетического кода. Организм, который невозможно восстановить в первоначальном виде. После реконструкции — это уже будет совсем другой человек, другая Пулес.

Рядом с Чарли появился Наставник Райб, тихонько коснулся локтя.

— Ее отец всегда хотел, чтобы дочка была свободна, — голос Наставника дрожал. — Упрямец. Он пошел против Церкви, против моей воли. Он говорил, что специализация сковывает людей самыми крепкими цепями. И он сделал ее уязвимой…

Чарли смотрел, как тело девушки аккуратно кладут на носилки. Реанимационный бокс тихо попискивал, подоспевшие медики разгоняли любопытных. Она таяла, она исчезала из его жизни навсегда… Самый свободный человек Эбена, так никогда и не познавший Великой Ненависти. — Я узнал, что у меня… — Чарли изо всех сил сжал кулаки, бросил взгляд на валявшееся в стороне раздавленное тело брауни. Чужак смотрел на него стеклянными глазами, и… улыбался.

В память о тебе…

Тяжелая створка шлюзовой камеры плавно ушла в сторону, и я ступил на борт «Андромеды-4». Сколько у меня было таких вот станций, разбросанных по всей Солнечной системе? Уже вряд ли сосчитаешь. Случалось работать и с боевыми орбитальными крепостями, и с обычными исследовательскими лабораториями. Но на объектах высшего класса секретности бывать еще не приходилось. Что ж, рано или поздно с чего-то ведь надо начинать. Почему бы тогда не «Андромеда»? Раз допустили, — значит доверяют.

— О, господин инспектор, — встречавший меня офицер СБ слегка наклонил голову в знак приветствия. Его широкое конопатое лицо напоминало плохо прожаренный блин, а из-под зеленой офицерской кепки выбивались огненно-рыжие патлы. Ох уж эти послабления в уставе. А ведь некоторые и баки отращивают с хороший веник, и бороды лопатой. Позорище! — Я командир оперативной группы, старший лейтенант Радов. А вы…

— Давно на объекте? — перебил я его. Болтливые эсбэшники мне встречались довольно часто и, как правило, оказывались совсем бесполезными фигурами на рабочем поле. Я даже научился определять их до того, как откроют свой рот. Вот только с Радовым немного ошибся.

— Уже трое суток здесь, — тут же ответил лейтенант, подобравшись и поскучнев. — Пойдемте, я введу вас в курс дела.

Мы миновали несколько отсеков, предназначенных для дезинфекции персонала, и вошли в большое помещение, сплошь заставленное различной аппаратурой. У дальней стены приютились накрытые тентами летательные аппараты, судя по общим очертаниям, легкие глиссеры. Стандартный комплект для этого типа станций — четыре штуки. Хорошие машины, но только не для полетов в метеоритных потоках. Пояс Койпера — еще та задница. Не каждый шаттл пройдет, да не всякий пилот справится. Поэтому их даже не расконсервировали, оставив до лучших времен.

Атмосфера давила своей безысходностью. Воздух казался тяжелым, вязким, каким-то протухшим, даже несмотря на постоянную рециркуляцию и очистку. Но дело было вовсе не в его химическом составе. Само пространство, стиснутое железными переборками, гнило и разлагалось, словно просроченные консервы. Люди здесь напоминали мертвецов с пустыми глазницами. Или, может, пустых бездушных кукол, которые серыми тенями вяло шевелились среди оборудования. Да и техника работала в пол силы: тускло горели контрольные лампы; надсадно завывали сервоприводы киберов; мониторы сбоили и нехорошо мерцали.

— Вот, это единственное помещение, которое не заражено, — Радов сделал круговой жест. — Если не считать мелких технических отсеков, конечно.

— Заражено?! — я удивленно приподнял бровь. — По моим данным, на станции нет никакой инфекции.

— Ну, здесь не совсем инфекция, — замялся лейтенант, облизывая губы. Он делал это часто и, скорее всего, неосознанно. — Вам сейчас все объяснят. Вон, консультант по научной части, — Радов указал на стоявшую неподалеку молодую девушку.

Девушка оказалась вполне симпатичной брюнеткой лет тридцати, загорелой и, судя по тому, как сидел на ней стандартный балахон химзащиты, обладала неплохой фигурой. Чуть раскосые глаза, отражавшие глубокую печаль, придавали ее лицу некий восточный шарм, а пухлые губы… Вот губы были в мелких язвочках и ранках от частых покусываний, кое-где белели крохотные лоскуты кожи. Она явно не пользовалась косметикой, и не особо переживала за свой внешний вид. Таких людей больше волнует их собственный внутренний мир, неспокойный, эмоционально нестабильный, свойственный меланхоликам.

— Доктор Джессика Форд, — без особого энтузиазма представилась она, не выпуская из рук молочно-белый прямоугольник планшета.

— А вы не родственница легендарного Генри Форда? — спросил я. Не из любопытства, а так, ради вероятной традиции. Ведь не стоило выделяться из толпы задававших ей этот вопрос ранее, и таких же кретинов, которые будут спрашивать потом.

— К сожалению, нет, — девушка покачала головой. Закусила нижнюю губу, и протянула мне планшет. — Сами все посмотрите, или вам нужна помощь?

— Если вас не затруднит, — я демонстративно убрал руки за спину.

Джессика едва заметно кивнула. Подошла ко мне ближе, почти вплотную. Локон ее темных волос коснулся моей щеки, даря щедрый фруктовый аромат. Надо же, апельсины… Не гниль и тлен, а сочные спелые апельсины…От неожиданной, но приятной близости ее теплого тела перехватило дыхание.

— Сохранилось совсем немного информации, — проговорила девушка, проводя длинным тонким пальцем по экрану планшета. Я обратил внимание на ее неухоженные ногти. — Объект «Андромеда-4» один из самых засекреченных. Не зря его маскируют под астероид в поясе Койпера. Здесь занимались такими исследованиями, что простым смертным лучше не знать.

— Ближе к делу, доктор Форд, — прервал я ее прелюдии. — На этой станции слишком много работы, и очень мало времени на все. Зачем же его тратить попусту?

Девушка посмотрела на меня, и в ее взгляде я мельком уловил оттенок сочувствия. — Шесть лет назад на орбите Урана обнаружили некий объект искусственного происхождения, не значившийся ни в одном каталоге. Ему присвоили кодовый номер PS-64776. Исследования показали, что возраст объекта около ста пятидесяти миллионов лет, и создан он был на одной из планет Солнечной системы. Предположительно, на Земле. Но самое интересное, внутри объекта, который мог являться древним космическим кораблем, находился пассажир.

— Живой? — я не смог сдержаться от провокационного вопроса.

— Относительно, — ответила Джессика. — Он, вернее она, находилась в криокапсуле, пока специалисты «Андромеды» не смогли запустить процесс разморозки. Потом связь со станцией пропала.

— Где сейчас это существо? — спросил я, бросая взгляд на стоявшего рядом Радова. Тот заметно нервничал, облизывая губы.