Сломанная любовь - Евсения Медведева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Осади, Гера! Дату, место и группу крови я тебе сам расскажу, – я не выдержал и тоже повысил голос. – Ты мне найди то, чего нет в моей базе. Чем она тут без меня девять лет занималась? Где работает, где бывает, с кем спит? А главное – почему в разводе? – закрыл глаза, вспоминая её тонкие пальчики, что так отчаянно сжимали мои руки, вот только колец на них не было, собственно, как и следов. А обручалка следы оставляет, особенно если носишь каждый день и много лет.
– О, бля, – голос друга смягчился, но приобрел звенящий тон любопытства. – Сладик, что ли? А почему сейчас? Я тебе давно предлагал найти…
– Это она для меня Сладик, жопка и прочее, а ты давай поднимайся, и чтобы к завтрашнему дню все было готово, ясненько?
– Что за друзья… Одному ни петь, ни свистеть, завтра расписаться тайно надо, второму женщину свою прощупать. Руками не пробовал, Мирон? А?
– Ох, отправлю твоё резюме в камеди, там болтай.
– Ладно, отбой. У меня, оказывается, дел полно на сегодня. Даже не знаю, успею ли на мальчишник.
– Успеешь, Гера, ещё как успеешь…
Вдохнул утренний воздух, внезапно приобретший аромат сладкой карамели и закурил вторую. Сел в кресло, закинул ноги на перила и снова уставился в небо. Хорошее... голубое и звезд этих блестящих нет. Спокойно днем. Было… Пока не появилась ОНА!
– Мирон, тебе, может, завтрак сюда принести? А то стынет, – поскреблась Светлана Ивановна, обновляя мою чашку кофе.
– Нет, я позавтракаю в кабинете, докурю только. Можешь туда отнести, – приложился губами ко второй чашке, зажмурился, затянулся и достал телефон.
«Сладкова, ты мне обед должна.»
Отправил и рассмеялся, представляя моего разгневанного ёжика.
«Ты мне обещал, что исчезнешь!»
«Показалось тебе, маленькая моя.»
«Если ты будешь мне писать, номер сменю!»
«Если ты сменишь номер, я буду караулить тебя у дома.»
«Королев, это шантаж?»
«Сладкая, это просто обед…»
Сладкова вышла из сети, а я всё хохотал, представляя, как она сейчас загнанным зайчишкой носится по комнате, судорожно придумывая совершенно бестолковые и бессмысленные аргументы.
Б**дь… Стоит лишь подумать о ней, и член наливается. Болезненно, гулко так. Возбуждение напряжённой нитью вибрирует до самой макушки, посылая табуны мурашек, от которых чесаться хочется.
Черт… Та ночь была сумасшедшей. Олька моя стала сочной, чувственной и такой женственной, что глаз отвести невозможно. Шарил по всему телу, как заведенный, все изгибы повторял, аромат кожи впитывал, титьки эти охрененные тискал, за задницу щипал до синяков. Другая она, нет, не чужая! Просто другая. Тело так сильно на ласку отзывалось, выдавая голод, который она утоляла сквозь кипящую ненависть. Осталось только понять, что же я ей сделал, что в глазах её пламя горело такое, что вспыхнуть мог в любой момент. Я даже руки её старался держать, лишь бы она в яйца мои не вцепилась.
Сдерживал себя, как мог! Боролся с желанием связать её этим гребаным топиком и домой отвезти.
Сука! Что же в тебе, Сладкова, такого, что я готов снова в омут броситься?
Телефон молчал, пока я завтракал, молчал, пока я изводил себя в тренажерке, и молчал, пока проводил разнос разгильдяям в офисе, но ожил, когда я уже хотел рвануть в «Яблоневый», чтобы найти эту бездушную хулиганку.
«Через два часа на нашем месте.»
Я даже притворяться не стал, что знал исход. Не знал, потому что года меняют человека, к ней теперь новый подход искать нужно. Боюсь, что алгебра и геометрия уже не проканает. Сорвался и вылетел из офиса, проигнорировав совещание, что сам назначил ещё утром. Без меня разберутся.
«Нашего места» уже давно нет. Сладкова, наверняка, это знала, поэтому я припарковался у кофейни с модным названием «Лаки», что заняла место кондитерской «Анна», в которой моя сладкая девочка знала весь ассортимент на память. Сто лет не был на родном районе. А с того дня и не был. Как отрезало, эта часть города стала запретной для меня. Всё изменилось, высотки выросли, закрыв серые хрущевки, во дворах которых прошло моё детство. Я лет с пятнадцати жил с дедом, уехал однажды на лето, так и не вернувшись больше. Нет, он не позволял мне лишнего, следил за тем, чтобы учился, но дышать в его большой профессорской квартире, опутанной стеллажами книжных полок, было легче.
Всё поменялось… Чужим стало, лишь конёк старого ДК торчал над берёзовой рощей. Рассмеялся и вошёл в кафе. Зал был почти пуст, лишь ленивые официанты кучковались у барной стойки, охлаждаясь под кондиционером. Выбрал угловой столик в конце зала, что был припрятан за большими листьями пальмы, заказал кофе и трубочки с белковым кремом, зная, как Олька их обожает.
Ждать пришлось недолго, потому что уже через десять минут из подъехавшего такси выскочила моя Олька. Сердце сжалось от мешанины чувств, что вспыхивали, как только видел её. Сегодня другая была. Она словно скинула строгую обёртку, от того и походка вернулась танцующая. Она легко обернулась к главному ходу, перебрасывая чуть вьющиеся светлые волосы через плечо, в нервном жесте прошлась по узким джинсам, поправила обычную белую футболку и побежала по ступеням в босоножках на высокой шпильке.
Никогда не видел на ней подобной обуви. Меня словно лишили возможности наблюдать за её взрослением, за тем, как моя трогательная девчонка превращается в женщину, сбрасывая угловатость и порочное стеснение в её глазах. Думал, что увижу её превращение, успею насладиться, но судьба решила иначе. А может, это не судьба?
Мы часто сваливаем ответственность за собственные поступки на эфемерное слово «судьба». Так же проще? Вот только практика доказывает, что все гадости этого мира творит человек своими собственными руками. Остаётся только найти того, чьи ладони испачканы кровью моей разодранной души. А, может, это и вовсе был я?
– Королёв! – на весь зал крикнула Сладкова и, развернувшись на каблуках, двинулась в мою сторону. Руки были сжаты в кулаки, а из глаз рассыпались сотни гневных искр. – Ты обещал мне! Обещал! Что тогда не сдержал своего обещания, что сейчас снова в ложь свою затягиваешь!
Олька шла, как солдатик, растрескивая тишину зала звонким
