Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так вышло, что стрельбой по птицам в истории России последнего царствования остался наиболее известен сам император Николай II. В наши дни ему нередко пеняют на стрельбу по воронам. Этот сюжет был отражен и в фильме Элема Климова «Агония» 1974 года. Непременными аргументами здесь служат цитаты из дневника самого царя, правда, относящиеся к периоду до 1905 года включительно. Упрекаемая за жестокость и расточительство Царская охота на поверку оказывается соответствующей «Правилам об охоте», принятым еще в 1892 году, в царствование Александра III[215]. Безусловно, садистом, тем более по меркам эпохи, Николай II ни в коей мере не был. Однако и птиц он убивал не ради пропитания, в отличие от верноподданного ему К. Р. Т. На завтрак в Ставке не подавали ворон, отнюдь — он был прост и изыскан, зато включал в себя маленькие радости жизни. По воспоминаниям адмирала А. Д. Бубнова: «У дверей на балкон стояла закуска, и Государь хозяйским оком следил, чтобы все могли подойти к ней и выпить рюмку водки»[216]. На остальную территорию Российской империи, включая фронт, распространялись положения «сухого закона». Однако действовал ли он? Попытке ответить на этот вопрос посвящена следующая глава.
«С ВОДКОЙ СЕРДЦУ В КУЛАК НЕ ВСТУПИТЬ…»[217]
Опьянение с совершенною бесчувственностию.
Пособия: раздев и положив пьяного, как сказано при апоплексии, прикладывать ему на голову холодные примочки, обливать голову холодною водою, намазывать мошонку дегтем, ставить клистир из воды с уксусом; если может глотать, то давать ему пить больше теплой воды и производить рвоту щекотанием зева пальцами или перышком. Когда больной придет в себя, то дать ему выспаться, и если после сна остается еще общая слабость и род оглушения, то дать больному выпить чашку черного кофе или стакан воды с 10 каплями нашатырного спирта[218].
Spiritus vini, vidi, vici?
Вынесенные в эпиграф «пособия» — не выдумка и не шутка. Ни инспектор Самарской губернской врачебной управы доктор медицины и хирургии Э. К. Финке, ни будущий автор «Великой» военной реформы генерал-фельдмаршал Д. А. Милютин не были склонны шутить здоровьем офицеров Русской императорской армии. А полсотни лет спустя в воюющей России впервые были введены ограничения на продажу алкоголя. В апреле 1905 года псковский губернатор А. В. Адлерберг принялся создавать в губернии ополчение, заодно прекратив питейную торговлю: вино не должно было сбивать ратников с пути истинного в пункт формирования дружин[219].
То еще не был пресловутый «сухой закон», принятый в начале Первой мировой войны, но и он возник не моментально. Предыстория запрета алкоголя в 1914 году содержит ряд постепенных решений, подводящих народ и армию к итоговому указу. 22 мая (4 апреля) император «высочайше повелел принять к неукоснительному исполнению “Меры против потребления спиртных напитков в армии”». В рамках данных мер предполагалось создавать полковые общества трезвенников, вовлекать в которые новых членов надлежало военному духовенству (посредством просветительской деятельности и антиалкогольных проповедей). С введением 17 (30) июля военного положения в ряде губерний там же оказалась под запретом и продажа спиртного.
Два дня спустя была объявлена всеобщая мобилизация, а затем — война. Практически сразу толпы преимущественно запасных солдат буквально атаковали 230 питейных заведений в 33 губерниях и уездах. Пили мобилизованные, кто — за будущие подвиги, кто — глуша вином и водкой страх перед неизбежным и неизвестным. Пили их семьи, прощаясь с кормильцами. Случалось, что мужчин признавали негодными к службе, и уж тут на радостях пилось все, что горит. Один из таких счастливчиков, запасной Иван Семенов, отметил второй день рождения, а на следующее утро за неимением водки опохмелился политурой и умер[220].
Как отмечает доктор исторических наук О. А. Сухова: «Подобное поведение оправдывалось именно жертвенным характером войны (“перед смертью все дозволено”). В образе “солдата” традиционно главной темой, обусловленной одним из первичных инстинктов человека, был “страх смерти”, ощущение возможности или неизбежности которой снимало многие ограничительные запреты на поведенческие нормы патриархального общества»[221]. 18 (31) июля 1914 года 215 запасных Маисской волости Городищенского уезда Пензенской губернии разгромили винную лавку в селе Столыпине. Отправленная туда же пехотная рота не помешала призывникам повторить погром на следующий день, а многие из них затем отправились шататься по лесу. 21 июля (3 августа) те же пензенские крестьяне, но численностью уже до полутысячи человек, ограбили казенную винную лавку в селе Малый Азясь. В процессе толпа разрослась до 2000 громил, почти все село решило погулять и обзавестись дармовым вином. Не обошлось без применения полицией силы, один из призванных погиб, даже не добравшись до фронта. Много больше крови в тот день пролилось в Царицыне, где солдатки переполошились из-за выдачи им пособий, а будущие солдаты пошли громить сборный пункт — в итоге, 20 погибших и 24 раненых. В селе Переезде Аткарского уезда Саратовской губернии винную лавку 23 июля (5 августа) осаждали даже подростки и дети 12–16 лет, в том числе три девочки[222]. Беспорядки деялись по обе стороны Урала, в Барнауле «ужасы волнения и пожары 22–23 июля с[его] г[ода] произошли исключительно вследствие разгрома винного склада»[223].
Заковывание зеленого змия в кандалы тем временем продолжалось. 30 июля (12 августа) Совету Министров было предоставлено право регулировать цены на вино, водку, пиво и чистый спирт, а заодно на табак с махоркой — в регионах, где оставалась в силе казенная торговля алкоголем, и в установленных границах. Резон был прост: акцизы, призванные поддержать казну копейками с градусов для вина (не более 20 копеек) и ректификата (32 копейки — «потолок») и рублями с ведер сороградусной (не свыше 12 рублей 80 копеек) и спирта (в пределах 20 рублей).
1 (14) августа Совет Министров одобрил предложение главы МВД о ряде запретов касаемо крепкого алкоголя: распития на улицах, дорогах, площадях и т. д. «в черте усадебной оседлости селений» — проще говоря, в сельской местности, появления там же в нетрезвом виде, хранения спиртных напитков дома частными лицами, равно как их надомного производства и продажи. Чайные, столовые и иные «заведения трактирного промысла», в которых спиртное и так не подавалось, не должны были иметь коридоров с
