Происхождение - Ирвинг Стоун

Чарлз подумал о восемнадцатифутовых потолках в комнатах нижнего этажа у них в Маунте и о десяти-двенадца-тифутовых – в спальнях верхнего: "Мы меряем футами, а Фицрой – дюймами".

Капитан между тем продолжал:

– Днище практически все сгнило. Мы обшиваем его двухдюймовыми еловыми досками. Поверх этого слоя будет другой – медный, а между ними – войлочная прокладка.

– Но разве вы сможете все это закончить к десятому октября?

– Отплытие перенесено на двадцатое.

Чарлз с облегчением вздохнул: у него будет больше времени, чтобы привыкнуть к виду этого деревянного скелета там, внизу.

Постепенно опустилась ночь, как бы окутав тонкой завесой угольной пыли и доки, и корабли. Фицрой повернулся к Чарлзу:

– Предлагаю отправиться ужинать в наш "Королевский отель" на Фор-стрит, это совсем рядом. Управляющий, мистер Лавинг, мой друг, он о нас позаботится. На рассвете там подают отменный завтрак. Потом мы двинем прямо на "Бигль", и я представлю вас нашим офицерам, покажу, где вы будете жить. Вы человек сухопутный, но "Бигль" вас переделает. Да и что может быть на свете прекрасней, чем корабль, несущийся по ветру на всех парусах!

В небе среди клочьев бегущих облаков поднялось теплое лимонно-желтое солнце. Когда они пришли в док, то увидели, что по корпусу корабля уже снуют с инструментом в руках плотники, похожие на деловитых муравьев. Капитан Фицрой провел Чарлза по всему судну, прочитав ему при этом целую лекцию по мореходству, из которой тот усвоил лишь небольшую часть. Голос молодого капитана звенел от возбуждения.

– Новая обшивка добавит судну около пятнадцати тонн водоизмещения и почти семь тонн веса. Руль у нас будет сделан по чертежам капитана Лайхоу. Вот здесь, в камбузе, вместо обычного очага поставят печь Фрэзера с духовкой. Громоотводами, которые изобрел Гаррис по прозвищу "Гром и молния", – он сам приедет сюда, чтобы помочь их установить, – мы оборудуем не только все мачты, но и бушприт, и даже утлегарь. Веревки, паруса и рангоутное дерево у нас самого лучшего качества. А все каюты будут отделаны красным деревом. Сейчас специально для нас строят несколько превосходнейших лодок. Их конструкция и крепление таковы, что они выдержат любой шторм…

У Чарлза голова шла кругом: столько раз ему приходилось спускаться в люки на носу и на корме, снова подыматься наверх, заходить и выходить из еще не отстроенных кают, кают-компании младших офицеров, спального помещения для мичманов, лазарета, склада корабельных парусов и угольного погреба.

– Каким же идиотом я был вчера вечером, сэр, сравнивая "Бигль" с судном, которое потерпело крушение!

– Скажу вам только одно, Дарвин: от берегов Англии никогда больше не отправится вторая такая экспедиция, снаряженная, как наша, чтобы обогнуть земной шар и нанести его на карту! А сейчас разрешите представить вас моим коллегам-офицерам.

Офицеры "Бигля" были не в парадной форме: белые летние брюки, на плечах золотые галуны вместо эполет. Капитан Фицрой одно за другим перечислял их имена:

– Джон Уикем, старший лейтенант, строевой офицер, ведет корабль. Эдвард Чафферс, штурман. У каждого на судне свой начальник, которому он непосредственно подчиняется. Съемочными работами руковожу я: определяю, куда двигаться кораблю дальше и сколько времени продлится стоянка, чтобы завершить съемку.

Чарлз приглядывался к своим будущим товарищам по плаванию. Джон Уикем – среднего роста, худощавый и гибкий, с обгоревшим на солнце лицом. Весь его облик говорил о властном характере. Формально не получив образования, он тем не менее был начитан, сам выучился испанскому, чтобы в случае надобности представлять капитана Фицроя на переговорах с южноамериканскими чиновниками. На судне капитана почитали как бога, на которого простой смертный не осмеливался даже взглянуть. Уикем же был его правой рукой; приказы, им отдаваемые, выполнялись быстро и неукоснительно: никто другой на борту не знал корабль лучше, чем он. Пристальный взгляд его агатово-голубых глаз, казалось, пронизывает насквозь.

– Мистер Уикем, это Чарлз Дарвин. Он едет с нами в качестве натуралиста.

– Добро пожаловать на судно, мистер Дарвин. Постараемся, чтобы плавание прошло для вас гладко.

– Благодарю вас, мистер Уикем. А что, Огненная Земля и в самом деле такое страшное место, как мне рассказывали?

– Еще страшнее. Но уверен, через все испытания вы пройдете целым и невредимым.

Направляясь на корму, Фицрой заметил:

– Во время первой экспедиции он нанялся на "Адвен-чер" простым матросом и за год дослужился до лейтенанта.

Следующим капитан Фицрой представил лейтенанта Бартоломью Джеймса Саливена. С отличием окончивший

Королевский военно-морской колледж, он был на два года моложе Чарлза. Когда Саливен учился на первом курсе, Фицрой заканчивал последний, но они стали друзьями. Некоторое время Саливен прослужил на "Бигле", участвуя в первой экспедиции, и сейчас Фицрой сам попросил направить его к себе на судно в качестве лейтенанта.

Приятной наружности, с копной темных волос над высоким лбом, с карими глазами, широким скуластым лицом, Саливен был необычайно разговорчив, что никак не вязалось с его плотно сжатым ртом. Все сходились на том, что он "достоин пальмовой ветви за красноречие". Он родился на берегах Фалмут-Харбор: отец его служил морским офицером, так что море было "написано ему на роду". Несмотря на свои двадцать лет, он носил форму как заправский моряк. Добродушный, открытый, Саливен любил свою службу и рассчитывал со временем стать адмиралом. В дополнение к своим многочисленным флотским талантам он был талантлив и в дружбе. Чарлза он приветствовал с шумной сердечностью. Первыми его словами были:

– Вот уж не думал, что встречусь с внуком доктора Эразма Дарвина! Что за великий человек! И какой медик и писатель! Я дважды перечитывал его "Ботанический сад"! В детстве отец, бывало, читал мне его стишок:

Ответь, о смертный, на вопрос: Ужель от хлеба красен нос? То старый эль – ужель неясно – Всех с носом оставляет красным.

Правда, моим любимым было другое его стихотворение, где он пишет про огонь, землю и "необъятный небосвод".

В лазарете Чарлз встретился с человеком, которому суждено было за время путешествия стать одним из самых преданных его друзей, двадцативосьмилетним Бенджамином Байно. Разница в их возрасте составляла шесть лет, но выглядели они одногодками. Родился Байно на Барбадосе в английской семье, и на учебу его послали в Англию. Диплом врача он получил в марте 1825 года, был зачислен в военно-медицинский корпус и по счастливой случайности получил назначение на "Бигль" помощником хирурга. Когда в 1828 году капитан Фицрой пришел на корабль, они подружились. Как раз во время снаряжения "Бигля" в новую экспедицию в июле 1831 года Бенджамин Байно сдал последние экзамены и ожидал теперь назначения на должность судового хирурга.