Кот стоит насмерть - Ширли Мерфи

Джо страшно не хотелось оставлять пса дома в компании животных, ведь случись что, чем они смогут помочь? Если Барни станет хуже, Руби и кошки окажутся бессильны. Правда, Клайд сказал, что разок-другой заедет домой днем. Они с доктором Фиретти надеялись, что Барни удастся вытащить из этой переделки с помощью лекарств. Шла вторая половина дня, и Джо спрашивал себя: дома ли сейчас Клайд? Чтобы унять тревогу, он произнес про себя небольшую кошачью молитву о здравии Барни.

Сидя на плече у Дилон, кот отвернулся, чтобы не смотреть на ретривера, вид которого навевал слишком грустные мысли.

Второй крупный пес был коричневым пуделем, принадлежавшим Бонни Доррис. Он казался воплощенным хладнокровием и не обращал никакого внимания на других животных, что было результатом либо блестящего воспитания, либо безумной скуки. Должно быть, пудель почувствовал на себе пристальный взгляд, поскольку поднял глаза и окинул Джо невинным взором, словно хотел сказать, что он никогда, ну никогда в жизни не гонялся за кошками.

Ага, ищи дурачка. Только повернись, и собачьи зубы вопьются в твою задницу прежде, чем ты сам успеешь выпустить когти.

Их делегация состояла из восьми собак и шести кошек, включая черно-белую особу, которой не мешало бы воспользоваться популярными советами и посидеть на диете. У длинношерстной белой кошки были разные глаза – один желтый, другой голубой, однако цвет ее наряда в точности соответствовал ее внешности – на ней был голубой ошейник с желтой биркой, где значилось ее имя. Такая милашка, смотреть тошно.

Здоровенный рыжий кот угрожающе глянул на Джо; впрочем, этого следовало ожидать. Но, несмотря на продемонстрированный избыток тестостерона, выглядел он сонным и унылым.

Джо смог наконец разглядеть и «пассажира» переноски – там сидела, съежившись, потрепанная на вид черепаховая кошка, в голубых глазах которой прежняя злость сменилась таким страхом, что смотреть было больно. И это их терапевтическая группа? Эти грязные кошки и диванные шавки должны играть роль искусных лекарей для группы нуждающихся в помощи стариков? И, разумеется, среди этих разношерстных участников лишь Джо и Дульси были единственными «нелюдями», способными побеседовать со стариками.

Да уж, это оживило бы обстановочку.

Под предводительством Бонни Доррис компания прошла через широкие двери в фойе, при этом ретривер ошалело озирался и запутался в собственных лапах. Большой пудель чинно прошествовал с Бонни к стойке приемной и уселся возле ее ног. Впечатляюще, пришлось признать Джо.

Фойе было отделано еще более изысканно, чем можно было предположить, глядя на резные двери. Блестящий пол, выложенный синей плиткой; декоративные деревца протягивали изящные, раскрытые веером листья из горшков, украшенных ручной росписью, к белым стенам, словно хотели погладить их. Тяжелые стропила, казалось, были вытесаны вручную, а справа на стене висела громадная старинная написанная маслом картина, изображавшая холмы Молена-Пойнт такими, какими они должны были выглядеть до того, как первые дома исказили девственный пейзаж, состоявший из дубовых перелесков и лугов с буйными волнами травы.

Прямо впереди за арочным проемом виднелось хорошо оборудованное пространство гостиной. Оно отделялось широкими стеклянными створчатыми дверями от залитого солнцем дворика, который располагался внутри выстроенного квадратом здания и был усажен цветами и карликовыми цитрусовыми деревьями. Прелесть, просто прелесть. Джо стало интересно подаст ли прислуга чай, а может, даже маленькие бутербродики с копченым лососем, импортными сардинами или печеночным паштетом.

Однако в этот миг потянуло запахами лекарств и хвойным ароматом моющего раствора, вареного мяса и лука. Подобная смесь запахов напоминала о том, что настоящая жизнь течет за пределами девственно-чистого фойе, что на самом деле народу здесь немало и что даже коту здесь было бы тесновато.

Держа Джо на руках, Дилон отстала от группы и побрела в сторону салона для гостей, но входить в это элегантное и роскошное помещение не стала. Она остановилась у края кремово-голубого китайского ковра, оглядываясь вокруг. Помещение было чересчур официальным, и входить туда не очень хотелось: диван и кресла, обитые светлым атласным узорчатым дамастом, шторы из той же ткани изящно драпированы в складки, шаткие столики красного дерева на веретенообразных ножках. Джо представил, каково было бы вонзить когти в тонкую ткань или взобраться по гардинам, пустив на ветер тысячи долларов продуманной отделки. Должно быть, здесь обитатели пансионата принимают гостей и родственников – подальше от больничных кроватей и стульчаков. В гостиной витал слабый аромат лаванды. Джо вдруг подумал, что разглядывает обстановку не со своей, мужской точки зрения, а смотрит на нее глазами Дульси, обожавшей подобную чепуху. Он даже знал со слов Дульси, что это жесткое на вид кресло относится к стилю Хепплуайт[3] и потому столь же чопорно и неприветливо, как желчные старые девы.

Короче говоря, это помещение могло произвести впечатление, но заходить сюда не хотелось. Диван не манил к себе, здесь не было уютных подушек, которыми так приятно обложиться, чтобы понежить уставшие старые косточки. Парадная гостиная в «Каса Капри» выглядела так, словно у края китайского ковра торчал знак, категорически запрещавший что-либо здесь трогать.

Но за пределами чопорного салона светлый дворик выглядел вполне гостеприимно: там было солнечно и зелено, в огороженном садике росли лилии пастельных цветов, анютины глазки на низких клумбах; уютную обстановку дополняли кованые садовые стулья с глубокими и мягкими на вид сиденьями, на которых так и хотелось вздремнуть.

Конечно, там, в этом теплом и защищенном местечке, слабые старички могли понежиться на солнышке, посплетничать или мирно подремать, будучи надежно защищенными от холодного морского ветра и вообще от внешнего мира. Эти стены служили надежным укрытием…

Или заточением. Джо почувствовал, как шерсть у него на загривке становится дыбом.

Впрочем, возможно, ощущение ловушки возникло от его собственных воспоминаний о пережитых в детстве ужасах, когда его загоняли в тупик истошно вопившие дети в переулках Сан-Франциско. Вспомнив о тех мерзких мальчишках с камнями, когда ему некуда было деться, он обнаружил, что крепко вцепился в костлявое плечо Дилон.

Он все еще цеплялся за девочку, когда огромные входные двери у них за спиной открылись и в дом заглянула невысокая, похожая на мышь женщина, бледная и худая, одетая во что-то линялое и слишком длинное, в плоских сандалиях на тонких ногах. У нее за спиной сквозь открытую дверь на широкой дуге подъездной дорожки был виден перламутрово-красный «Бентли-Азур».