Чистка - Эдуард Даувальтер

что Ягода и Молчанов разваливали дела против троцкистов. Реденс не выгораживал Ягоду, а прямо говорил, что он причастен к грязным делам Молчанова, хотя в злом умысле прямо не обвинял. Он делал выводы: «А почему же вы нас, чекистов, всех подводите под удар. Почему вы такой паршивый руководитель?» После был краткий перерыв, после чего выступил Ефим Евдокимов, второй раз уже и причина была в том, что он был авторитетным чекистом. Еще он имел старые счеты с Ягодойц. Едвокимов с ходу говорил: «Здесь выступил Ягода. Как воспринимается его речь? Как гнилая, непартийная речь. Он говорит: «Я, видите ли, виноват, опоздал раскрыть эти дела – и вот жертвы». О каких жертвах говоришь? Эти люди, о которых говорили здесь по первому вопросу,– они жертвы, о них сожалеешь? Душа с них вон… Об одном надо жалеть, что поздно раскрыли их контрреволюционные дела и что потеряли С. М. Кирова. Вот о чем нам нужно жалеть. Не так нужно было выступать, т. Ягода. Нужно было сказать нам о том, как ты руководил органами НКВД, как и почему получились провалы в работе органов НКВД, а не изображать из себя ягненка. Знаем мы, что ты не ягненок. При чем тут разговоры об органах НКВД как о какой-то замкнутой организации и что они-де варились в собственном соку и прочее? Зачем клеветать на эти органы? Они были тесно связаны с партией.»

Эта речь превратилась уже в полное избиение Ягоды. Евдокимов бросал другие обвинения, развале кадровой и агентурной работы, отрыве от партии. ОН прямо обвинил Ягоду в насаждении вражеских кадров: «Евдокимов. Я Ягоду, слава богу, хорошо знаю. Именно он, Ягода, культивировал ведомственную замкнутость в аппарате. Именно он, Ягода, производил специфический подбор людей.

Ягода. Кого я подбирал?

Евдокимов. Да вот взять хотя бы того же Молчанова— откуда он взялся?

Ягода. Еще кто?

Евдокимов. Сосновский.

Ягода. Это не мой.

Евдокимов. А чей же? Сосновский в аппарате работал с 1920 года. Ты же всегда выставлял себя основоположником органов.»

Он сказал, что Ягода присвоил чужие заслуги (Шахтинское дело). Он выступал недолго, но эта речь была самой разрушительной для Ягоды, потому что Евдокимов прямо указал на его связь с правыми: «Евдокимов. А вы, т. Ягода, с Рыковым тогда, что называется, в одной постели спали, и его влияние на вас сказывалось. Вот, в чем дело, и вот, к чему речь моя клонится.

Ягода. Да что вы думаете, что я в этом деле участвовал?

Евдокимов. Товарищи, из того, что мы слышали здесь, на пленуме, о делах НКВД, из доклада т. Ежова и из выступлений товарищей совершенно ясно, что обстановка, создавшаяся за последние годы в органах НКВД, никуда не годится, и главным виновником этого является Ягода. Я думаю, что дело не кончится одним Молчановым.

Ягода. Что вы, с ума сошли?

Евдокимов. Я в этом особенно убежден. Я думаю, что за это дело экс-руководитель НКВД должен отвечать по всем строгостям закона, как привыкли мы, работая в ЧК, отвечать за все то, что нам было поручено. Надо привлечь Ягоду к ответственности. И надо крепко подумать о возможности его пребывания в составе ЦК. Снять с него звание генерального комиссара Государственной безопасности, хотя бы в отставке. Он его не оправдал.»

Далее выступал нарком иностранных дел Литвинов, который рассказал истории, что НКВД запугивало дипломатов не существующей угрозой для жизни. Он быстро закончил и передал слово Льву Миронову, начальнику контрразведки  ГУГБ  с ноября 1936 г., до этого он руководил оперативной работой органов. Тоже опасный заговорщик. Он говорил, что виноваты в провалах Молчанов и Ягода, про попытки сокрыть следы убийц Кирова. После него говорил прокурор СССР Андрей Вышинский, верный сторонник Сталина. Он показал себя, как сторонник объективного рассмотрения дел, сбора разных доказательств и покритиковал Ягоду, хотя и не по политической части. Он сказал, что много работников прокуратуры арестовано за троцкизм: «За последнее время благодаря материалам, которые мы получили от НКВД, мы увидели, что в рядах прокуратуры имеются троцкисты, предатели, и в значительном количестве. Таковы, например, бывший генеральный прокурор Украины, бывший наркомюст Михайлин, его помощник Бенедиктов, бывший киевский прокурор Старовойтов, бывший прокурор Днепропетровской области Ахматов, зам. прокурора АЗК Петренко и другие. Это все троцкистская агентура, сидевшая в нашем аппарате. И естественно, с такими людьми не было никакой возможности правильно осуществлять надзор, правильно бороться за социалистическую законность.»

Затем выступал секретарь Президиума ЦИК Иван Акулов, тоже правый. Ранее в 1931-32 гг. он был первым заместителем председателя ОГПУ. В своем выступлении он критиковал провал работы НКВД и особенно жестко прошелся по их отрыву от партии: «Т. Ягода совершенно не интересовался партийной и политической жизнью, которой жил аппарат Центрального Управления. За год, который мне пришлось проработать в органах НКВД, выяснилось, что партийная работа, политическая работа, которая проводилась в органах НКВД, Ягоду почти совершенно не интересовала. Я ни в одном учреждении, ни у одного руководящего работника не встречал такой ведомственности и исключительности, какая была присуща Ягоде. Ягода воспитывал этот дух ведомственности, исключительности и корпоративности, и многие работники, занимавшие немалые места в аппарате, следили за ним.» Он признал, кто на самом деле выдвигал Молчанова: сам Акулов, Ягода, Балицкий и Менжинский.

Чекистскую тему завершал Николай Ежов, это его вторая речь в отличие от первой была уже направлена против Генриха Ягоды. Сначала он поддержал критику со стороны Реденса, рассказывал о проблемах дела Кирова, заявив, что это дело было раскрыто именно по настойчивости Сталина. Это была правда. Он все больше склонялся к обвинительному тону в отношении своего предшественника, указав, что Ягода ответственен за нахождение польского шпиона Сосновского на важных должностях. Он обратился к Ягоде: «Ежов. Я назову вам многих, от которых вы, конечно, открещивались, а на самом деле эти люди ваши. У вас даже существовал такой термин: «Это мои люди». А такие люди, как Сосновский, разве можно говорить: «Это мой человек, я его покровитель»

Ягода. Я его никогда не принимал.

Ежов. Позвольте вам рассказать историю Сосновского, это чрезвычайно колоритная фигура. Сосновский одно время работал в центральном аппарате на побегушках. Затем его направили в Белоруссию. Из Белоруссии снимают и направляют в Воронеж по тем соображениям, что он подозрителен по шпионажу и надо его послать во внутреннюю область. Только он туда приехал, начальнику ПП говорят: «Ты гляди за ним в оба». А когда началась драчка между Балицким, Ягодой и Аграновым, нелады, вдруг Сосновский появляется и назначается Ягодой, по просьбе Гая, заместителем начальника особого отдела ОГПУ….  Как же можно назначать Сосновского, этому человеку покровительствовать? Вы же сами говорили, что он