Мир Мертвых: Хранитель - Роксана Полякова

— Нет. Обычно хранители не спят, — он встрепенулся от звука моего голоса и улыбнулся, от чего в уголках его глаз появились мелкие морщинки.

— Как не спят? Сейчас же он спит, я точно знаю…

— Сейчас он очень ослаб, и ему нужно набраться сил.

— Как такое возможно? — я никак не могла примириться с этой мыслью, мое смертное мышление отказывалось принимать данную информацию. — Он никогда не уставал?

— Конечно, уставал, это само собой разумеющееся, — Григорий повернулся к свече, стоявшей в высоком подсвечнике в углу коридора, и поводил над ней рукой, заставляя пламя колебаться, а наши тени извиваться в причудливом танце. — За хранителей спят их подопечные.

— Он не спал уже… — я прикинула свое приблизительное место пребывания в Мире Мертвых. У Виктории, по словам Айроса, прошел день, потом мы находились в лесу, дальше история с тенью. — Около трех дней…

— Правда? — поразился Григорий. — Я, конечно, знал, что он сильный, но не на столько… Ты, наверно, любила поспать в смертной жизни.

— Ну, — замялась я, не зная что сказать ему на это. — На самом деле… Не сказать.

Григорий перестал играться с пламенем свечи и пристально на меня посмотрел:

— Тогда как тебя угораздило оказаться тут с таким сильным хранителем?

Его вопрос оказался внезапным. Айрос не предупреждал меня держать в тайне причину моего нахождения здесь, но что-то подсказывало держать язык за зубами.

— Это очень долгая история, не думаю, что она будет интересной.

— Вы можете мне доверять. Я перед вами в неоплатном долгу, — я виновато опустила голову, давая понять, что не хочу разговаривать на эту тему. Он некоторое время молчал, но потом вновь заговорил. — Давить на тебя я не собираюсь, если не хочешь отвечать, тогда молчи, мы с Айросом потом поговорим.

— Спасибо…

— Пойду к своему сыну, проверю его. Вы пока отдохните.

Он ушел, оставив меня в одиночестве. Некоторое время я простояла в коридоре, прежде чем решилась зайти в комнату, где все так же мирно спал Айрос. Болезненная бледность пропала, и цвет его лица стал прежним. Синяки под глазами хоть и стали светлее, но совсем не исчезли.

Половицы заскрипели, когда я подошла к кровати и опустилась на колени подле нее. Ресницы Айроса задергались от шума, будто он собирался открыть глаза, но потом передумал и продолжил спать. Мне всегда казалось, что жизнь сложная, но, как выяснилось, после смерти лучше не становится. Она напоминает некий этап взросления, где с тобой находится хранитель, выполняющий роль незримой няньки, подготавливающий к самой страшной действительности, в которой ты либо выживаешь, либо исчезнешь окончательно, оставив после себя не самое лучшее наследство для Мира Мертвых. Я осторожно коснулась горячей ладони Айроса и сжала ее в своей руке, ощущая исходящий жар — последствие борьбы с заразой сидящей внутри, которую он забрал у меня. Я положила голову на край кровати и закрыла глаза, прислушиваясь к его мирному дыханию. Может, стоит попытаться заснуть? Если между нами все еще есть связь Хранителя и Подопечной, то существует вероятность помочь ему восстановить силы.

Глава 6

Проснулась я в кровати, сама не понимая, как там оказалась. Свеча на тумбочке почти догорела, и маленький огонек уже давал мало света. За спиной появилось шевеление, и на талию легла чужая рука. Ощущения подсказывали, что это был Айрос, вот только легче мне от этого не стало. Скорее всего, он просыпался и, увидев свою подопечную в столь жалкой позе около кровати, уложил рядом с собой, как говориться — в тесноте, да не в обиде.

Осторожно, чтобы его не разбудить, я перевернулась на спину и повернула голову, оказавшись с ним лицом к лицу. Мои щеки вспыхнули румянцем, и температура в комнате показалась жаркой.

— «Тише…Тише, Алиса… — успокаивала я сама себя, глазея на его немного приоткрытые губы такие близкие и манящие. — Не стоит превращаться в озабоченную маньячку, каким бы симпатичным он ни был…»

Айрос застонал во сне, прижимая меня к себе плотнее. Вспомнилось ощущение от соприкосновения наших губ. Мягкие, теплые….

— «Алиса, ты неизлечимая идиотка» — подумала я и без особого энтузиазма осторожно убрала его руку со своего живота.

Уходить не хотелось, но неловкость всей ситуации прогоняла меня прочь. Ботинки стояли около кровати, и, быстро их натянув, я решительно направилась к двери, стараясь не шуметь и не оглядываться назад. Как только дверь щелкнула за спиной, волнение перестало сдавливать грудь и дышать стало легче.

Несколько свечей погасло, от чего коридор показался более мрачным. Скудное освещение делало его более отчужденным и мрачным, а сталактиты давно затвердевшего воска свисали с высоких подсвечников, делая еще и неряшливым. Валентин, наверное, очень занятой человек, раз у него нет времени на уборку.

Слева находился ряд из дубовых дверей, открывающих проход в пять разных комнат, наша самая последняя. Еще одна находилась в конце коридора прямо напротив меня. От нее тянуло холодом и сквозняком, и вела она, скорее всего, наружу. Я двинулась в сторону лаборатории в надежде хоть кого-нибудь там найти, заглядывать в другие комнаты желания не было, да и Валентину вряд ли понравится, если гости начнут шастать по его дому.

Как только я переступила порог лаборатории, то сразу заметила, что весь бардак, оставленный Айросом убран, а просторная комната сияет чистотой и порядком. Единственное что смущало — это меч, лежащий на полу посреди комнаты. Вычистить разбитые стекляшки, поломанные полки, от которых на стенах в память остался только потертый след, но оставить меч нетронутым, казалось, по крайней мере, странным.

В комнате висело множество настенных светильников, в каждом из которых находилось по две или три свечи, так что света для работы было предостаточно. На уцелевших стеллажах стояло множество баночек и колбочек. От их содержимого бросало в дрожь. Сразу же вспомнились школьные времена и поездка на экскурсию в кунсткамеру. На тот момент мне было четырнадцать лет, и похвастаться эмоциональной устойчивостью к подобному роду экспонатам не могла. Учитель биологии взяла на себя смелость сопроводить учеников, и уже после нескольких экспонатов я в компании еще пары девочек грохнулась в обморок. Горький опыт детства научил не заострять особого внимания на том, что потом предпочтешь забыть и больше никогда не вспоминать.

Валентин сидел за старым покореженным письменным столом. Растрепанные волосы и непрерывное бормотание делали его похожим на безумца. Он постоянно перебирал бумаги, перекладывая их с места на место, словно что-то искал, но никак не мог найти.