Блудное Солнце - Шон Уильямс

Казалось, Эммерик прочитал её мысли.

– Вы знаете, я здесь родился.

Рош с удивлением посмотрела на него: – Но вы... я полагала...

– Мои родители были заключенными и не имели права на детей – по закону. Когда я вырос, мне следовало отправиться на Васос. Конечно, я стал отверженным по рождению и не мог жить ни на каком другом мире, даже если бы захотел. – Он пожал мощными плечами. – Тем не менее я не позволил властям меня поймать. Это мой дом. – Он немного помолчал. – Наверное, вам трудно понять, что можно любить планету-тюрьму.

– Да, – медленно проговорила Рош. Ей и в самом деле было трудно в это поверить, хотя доказательство стояло перед ней. – И много здесь таких, как вы?

– Не очень. Скоро вы с ними познакомитесь. Мы стараемся держаться вместе, подальше от порта – впрочем, разногласий между нами хватает.

– Я жду с нетерпением.

– Правда? Нам отчаянно нужны союзники.

Рош вдруг задрожала от холода. Наступила ночь, и температура начала стремительно падать, а система обогрева скафандра ещё не успела отреагировать на изменения.

Эммерик заметил, что она дрожит, и сказал; – Нам пора двигаться. Веден, вы и Майи готовы идти дальше?

– Почти, – ответил эканди, открывая глаза. Похоже, он успел заснуть во время короткого привала. Поднявшись на ноги, он потянулся и потер руки. – Дай мне пару минут.

– Я тоже готова. – Голос суринки ворвался в мысли Рош.

С тем же успехом нежный голос мог принадлежать ветру, так тихо он прозвучал.

– Сколько времени ты?.. – Рош замолчала, не зная, как правильно сформулировать вопрос.

– Достаточно долго, чтобы успеть осмотреться. – Суринка улыбнулась и повернулась к мбатану. – У тебя любящие глаза, Эммерик.

Он смущенно кивнул: – Благодарю тебя. Надеюсь, ты меня простишь – я обошелся с тобой слишком жестко.

– В противном случае мы бы погибли.

Мбатан усмехнулся, хотя тон Майи был немного зловещим.

– Я тебе верю. Веден сказал, что тебя не стоит недооценивать.

– Я могу сделать все то, ради чего сюда прилетела, и многое другое. Вы увидите, что я достойный союзник ~ и грозный противник.

– Будем рассчитывать, что мы останемся союзниками. – Эммерик хлопнул в ладоши. – Нам пора. Мы ещё успеем разрешить наши противоречия.

– Согласна, – промурлыкала суринка и замолчала, скрестив руки за спиной.

– Что ж, не будем терять время, – сказал Кейн. – Эммерик, хочешь, я пойду первым?

Мбатан покачал головой: – Нет, я поведу вас. Можешь идти последним или где посчитаешь нужным. Постарайся быть внимательным. Они наверняка где-то рядом. – Он посмотрел на остальных. – К вам это также относится.

– Понятно. Нравится нам или нет, – сказала Рош, заглянув в холодные глаза Ведена, – но нам придется держаться вместе.

Сумерки сгущались с поразительной быстротой. Только Обитель проливала на землю свой постоянно меняющий оттенки свет. Остатки песчаной бури слабеющими призраками бродили по долинам и ущельям, иногда поднимаясь в гору и ослепляя уставших спутников. Рош быстро научилась узнавать их приближение по отчетливому посвисту – тогда она старалась держаться поближе к остальным, чтобы не потеряться.

Разговор часто прерывался, в основном он состоял из замечаний Эммерика о капризах погоды. В это время года пылевые бури иногда продолжались по несколько дней кряду. Хотя предгорья изобиловали оврагами с зачаточной растительностью и насекомыми, иссушающий ветер делал жизнь очень тяжелой даже для самых выносливых видов.

Рош слушала его вполуха, внимательно поглядывая по сторонам. Периодически в небе пролетали флайеры, а пару раз она даже видела мерцающие вспышки, солдаты искали следы их пребывания. Преследователи шли за ними по пятам, и Рош не могла о них не думать. Она мысленно выругала себя и свое начальство, которое запретило ей сдаваться.

То, что она оказалась в ловушке на планете колонии, на расстоянии многих световых лет от цели своего путешествия, и понятия не имела, как добраться до средств связи, её не пугало. Рош знала, что обязательно выполнит задание командования. Ящик ни при каких обстоятельствах не должен попасть в руки дато.

Остальные, быть может, за исключением Кейна, разделяли молчаливую решимость Рош. Веден, на лице которого застыла холодная маска, держался особняком. Майи шагала, упрямо сдвинув брови, словно недавняя беспомощность казалась ей унижением и теперь она хотела доказать всем, что не утратила своих способностей. Ну а Эммерик просто уверенно вел их вперед, как человек, хорошо знающий, чего хочет.

Кейн, внимательно поглядывая по сторонам, спокойно шел за ним.

Примерно через час они добрались до гор. Многочисленные тропинки пересекали расселины и балки. Бок и плечо Рош снова начали болеть, но она не позволяла себе жаловаться и, прикусив губу, продолжала идти за остальными, стараясь не отставать.

Прошло три часа, и Рош услышала предупреждение Майи: – Они рядом. – В словах суринки появилось напряжение.

– Насколько рядом? – тихо спросил Эммерик.

– Настолько, что я их чувствую, – ответила Майи. – Может быть, в пятистах метрах. На такой пересеченной местности я не могу определить точнее.

– Очень хорошо. – Мбатан огляделся. – Туда – спрячемся под тем небольшим навесом. Заодно и отдохнем.

Они повиновались, с трудом протиснувшись в узкую расселину в скале. Что-то проползло по руке Рош, но, прежде чем она успела отреагировать, насекомое исчезло.

– Ждите здесь, – сказал Эммерик, когда все устроились в расселине. – Я схожу на разведку.

Кейн молча последовал за ним, двигаясь с беззвучной грацией серебристых мотыльков, за которыми Рош в детстве гонялась на Ассенсио.

Морган прислонилась спиной к камню и попыталась усилием воли заставить боль в ребрах исчезнуть. Однако долгие годы использования лекарств ослабили её способность к выживанию, поэтому ей никак не удавалось выйти из неравной схватки победительницей. Дома или на любой другой цивилизованной планете галактики все её проблемы были бы решены при помощи медикита. Постепенно до неё начало доходить, что на планете Сиакка даже такая элементарная вещь является роскошью.

Интересно, как справляется с подобными трудностями Эммерик?

– Он не знает другой жизни, – неожиданно ответила суринка. – Ты не забыла, он же здесь родился? Ему приходится сражаться не только с властями.

Рош взглянула в непроницаемое лицо Майи. Поразительно, что настолько закрытое для других существо имеет свободный доступ к чужим мыслям.

– Ты бы хотела заглянуть в мой разум? – неожиданно спросила суринка. – Узнать, какая я на самом деле?

– Ноя...

– Почему нет? Неужели ты меня так сильно ненавидишь?

Рош сжала зубы. Она резко отрицательно относилась к эпсенсу, но к самой девушке это не имеет никакого отношения.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – продолжала Майи. – Но когда Эммерик попытался взять меня на руки, ты постаралась меня успокоить. Почему же теперь ты обвиняешь меня в том, что я не в силах себя контролировать?

– Потому что ты можешь себя контролировать. Ведь это не похоже на остальные чувства. И я... меня нервирует твоя способность проникать в чужие мысли.

– Нет. – Суринка придвинулась к Рош. – Ты боишься, что я выставлю тебя напоказ – раскрою твои слабости и хрупкость Древнего человека. Все, что ты прячешь под своей формой.

– Ты ошибаешься.

– Насчет чего? Твоего страха или относительно твоей личности ?

Прежде чем она успела ответить, Майи вошла в её разум и наполнила его образами: Женщина-суринка с отвислой грудью наклоняется над ней, касается, гладит, в городе под названием Эроджен, на аванпосту, куда в поисках крова и помощи часто заходят разведчики и изгнанники. Обычные люди ищут здесь то, что отвергается большинством представителей касты. За деньги здесь можно купить все, что угодно. Но в нищете, убожестве и вероломстве присутствует странное достоинство, извращенная гордость – и мечты о лучшей жизни, достатке, а иногда о мести...

...страсть, яркие воспоминания...

...взрослый сурин берет её за руку, уводит от матери, её слезы падают на белый комбинезон, мир кажется таким огромным и пугающим... они десять километров едут на джипе июта, потом раздается щелчок замка, и она остается в своей комнате...

...в больнице...

...учится пользоваться имплантантами, слушать их тихие, вкрадчивые голоса, узнает, какое наказание ей грозит за нарушение дисциплины. А ещё как заранее выяснить, чего хочет врач и какая процедура ей предстоит (хотя понять, что она означает, удавалось очень редко), учится не испытывать страха (во всяком случае, прятать его так, чтобы другие ничего не заметили, если только она сама этого не захочет), учится забывать, кем она была, чтобы в полной мере сосредоточиться на настоящем...

...укол иглы, голос врача, вибрирующий в имплантанте (а не возникающий в её сверхчувствительных ушах), ощущение мрака, поднимающегося от кончиков пальцев ног... в ней осталось лишь эхо собственного страха, и потом ещё долго, очень долго, она ничего не чувствует (и одновременно, непостижимым образом, все это длится одно короткое мгновение)...