Миссия Русской эмиграции - Михаил Назаров

Заметим, что В. Жаботинский тогда же, в 1932 г., вступил в масонство, но пробыл в ложе недолго[189]. Видимо, потому, что свой собственный «орден» - Бетар – увлекал его больше. В статье «Идея Бетара» (1934) Жаботинский ставит этой военизированной еврейской организации такую цель: «...превратить Бетар в нечто вроде мірового организма, такого, который будет способен, по знаку из центра, в тот же миг осуществить, всеми десятками своих рук, одно и то же действие во всех городах и государствах»[190]...

Вторая міровая война дает новые совпадения, впечатлившие сторонников «единой тайной руки»: союз демократий и тоталитарного СССР как в войне, так и в создании еврейского государства... Лишь испуг Сталина перед симпатиями собственных евреев к Израилю и начавшиеся антиеврейские чистки в советском руководстве в конце 1940-х годов заканчивают этот период совпадений, ставя все на свои места: начинается холодная война... Удивительно, что Дуглас Рид и после этого, уже в подавлении Венгерской революции 1956 года, находил «продолжение еврейско-талмудистского руководства революцией в ее центре в Москве»[191].

В наши дни, ретроспективно, можно лучше понять происходившее в России в промежутке между Міровыми войнам, в том числе причины и движущие силы революции. Но в те годы часто приходилось судить по отвлекающим внимание внешним признакам, причем ни Запад (затушевавший свое предательство России), ни большевики (приписавшие все революционные лавры себе) не были заинтересованы в объективном анализе происшедшего. (Возможно, именно этим объясняется замалчивание масонской темы в советской школе и исторической науке, что просто удивительно в сравнении со значением масонства в формировании западного общества.)

Поскольку из этих событий вырастает вся история XX века вплоть до наших дней, то и сегодня мало кто заинтересован в объективном анализе. Это приводит, с одной стороны – к крайности черно-белых трактовок, с другой – к отметанию всей проблемы как «черносотенного мифа». Поэтому даже на основании безупречных источников трудно писать на столь табуированную тему в чуть ли не телеграфном стиле – где каждый факт заслуживает отдельной книги. На эту психологическую трудность жалуются многие видные историки, обставляя даже несомненную информацию осторожными амортизаторами-извинениями. Тем же, кому все это кажется «черносотенным мифом», следует заглянуть хотя бы в указанные источники, в еврейские и масонские энциклопедии по всем затронутым темам, событиям, именам – сводя информацию воедино. Многое, конечно, еще предстоит уточнить тем исследователям, которые (хочется надеяться) получат доступ к документам в архивах.

Приведенные примеры относятся к прошлому, но в них содержится постоянный психологический элемент: тайная организация масонов (в их числе длинная вереница президентов США) всегда будет вызывать подозрения, а еврейское влияние в міровой политике и прессе невозможно скрыть. Впечатляющих фактов много и в наши дни.

Однако примеры из прошлого к сегодняшней ситуации не всегда применимы, так как после Второй міровой войны еврейско-масонский союз приобретает иной облик. Прежде всего это касается масонства, выполнившего свою политическую функцию «тарана старого міра», достигшего своих целей – и, похоже, в немалой степени изменившегося под ответным воздействием того деидеологизированного общества, которое построили масоны. Они стали менее агрессивны во внутренней политике своих стран, ибо у них там уже нет серьезных врагов. В атомизированной плюралистической демократии для правления необходимы не столько тайные общества, сколько деньги и средства информации, формирующие «общественное мнение» (хотя при этом подлинные структуры власти тоже предпочитают оставаться закулисными; в последнее время их идеологию по устроению всеобщего Нового мірового порядка называют «мондиализмом»).

Границы же масонства как идейного явления размывались по мере того, как те «прогрессивные ценности», за которые боролись все масонские течения, становились общепринятыми в либерально-демократическом міре: прежде всего это отказ от христианского понимания міра, от абсолютных религиозных критериев.

Поэтому сегодня анализ западного общества требует более широкого подхода, независимо от принадлежности его лидеров к масонству. Былую идейную роль масонства, «передового отряда», теперь играет «малый народ» (о котором пишет И. Шафаревич). На Западе масоны – лишь часть его, а в СССР развитие в ту же сторону (нынешнее «западничество») происходит и без принадлежности к масонству – под воздействием сходного идейного поля.

Но главное, что часто упускается при анализе этой проблемы: рассматриваемый «заговор» есть часть общего энтропийного процесса Нового времени, который и раньше не исчерпывался орденскими или национальными рамками. Проблема заключается в дехристианизации міра, в его отпадении от Бога – в апостасии. В этом секулярном русле лежат и Реформация, и Просвещение, и масонство, и марксизм, и большевизм. И в этом духовном процессе виноваты не масоны или «малый народ»: они не только его участники, но и его продукт. Поэтому-то и соединялись в этом русле усилия всех этих течений: это было естественным проявлением их духовного родства, сущность которого часто оставалась вне их сознания. В том числе – вне сознания всего еврейского народа, активно и по-разному участвовавшего в этом процессе. Только в рамках христианской историософии можно понять судьбу евреев во всех ее проявлениях, ставшую религиозной осью человеческой истории. Об этом, как и о современном состоянии обоих рассмотренных «слагаемых», коротко скажем в последних главах книги (там будет затронут еще один впечатляющий аспект совпадения еврейской и масонской символики, завершающий эту тему на религиозном уровне[192]).

Сейчас же отметим, что основной водораздел в спорах о теории «мірового заговора» заключается в том, что считать здесь первичным: духовный процесс апостасии и саморазложения человечества, в котором возникают соответствующие деструктивные организации; или же тайные организации, которые вызывают этот процесс.

Очевидно, дело в том, где искать первоисточник зла, действующего в міре. С христианской точки зрения, это зло заключается не в человеке, а в более мощных силах, противоборствующих замыслу Божию о міре и воздействующих на человека, пользуясь его свободой воли (что, разумеется, не отменяет ответственности человека за творимое им зло).

В эмигрантских спорах о масонстве Н. Бердяев, беря для оценки правильный духовный масштаб, верно писал, что силы зла в міре могут «действовать разнообразными, не непременно организованными и централизованными путями», то есть нельзя все зло в міре сводить к политическому заговору. Он правильно упрекал правые круги, что они упрощают проблему, относя этот вопрос «целиком к сыскной части, к органам контрразведки»[193]. И.А. Ильин тоже как-то отмечал, что видеть в революции «просто результат заговора» - «дилетантство», «вульгарный и демагогический подход»; «Это все равно, что объяснять болезнь злокозненно сговорившимися бактериями и их всесильностью. ...бактерии не причина болезни, они только ее возбудители; причина в организме, его слабости»[194]...

Но эти высказывания справедливы лишь как предостережение против одной из крайностей в трактовке проблемы. Для правильного лечения или предотвращения болезни необходимо все же знать тип бактерий. В медицине этим занимается специальная наука; вряд ли следует отвергать и политическую «бактериологию». Тем более что люди, в отличие от бактерий, могут именно «сговариваться» и образовывать организационные структуры. Сводить все только к их действию – упрощение проблемы, но упускать их из виду – тоже упрощение. Зло в міре может действовать именно разнообразными путями, в том числе и организованными (даже если члены таких организаций не осознают себя инструментами зла).

Здесь мы имеем два – хоть и несоизмеримых, но взаимосвязанных – уровня: духовный и политический, питающие друг друга с той или иной степенью сознательности действий участников. То есть под влиянием сил зла, действующих в міре, происходит злоупотребление человечества своей свободой и безсознательное саморазложение общества. Но внутри этого духовного процесса, на его политическом уровне, для какой-то части властителей ставка на свободу может быть инструментом сознательного разложения общества до атомизированного, духовно ослабленного состояния – для господства над ним. Это касается не только революции в России, но и всей западной демократии. Ключ к проблеме – в ее рассмотрении на этих разных уровнях, которые не следует смешивать или сводить проблему только к одному из них.