Шторм - Старлинг Борис

– А вы когда-нибудь видели его в таком состоянии?

– Никогда.

– Что вы сделали?

– Я выбил интерком из его руки и крикнул на него. "Вы, наверное, сбросили не ту машину!" – вот что я сказал.

– А он что ответил?

– Мне показалось, что он сейчас меня укусит. У него был такой вид, точно он спятил. Капитан схватил меня за плечи и проорал: "Можно сказать и так, Кристиан! Можно сказать и так".

– "Можно сказать и так"? Именно так он и выразился?

– Ага.

Белый фургон "транзит". Обычная машина. По теории вероятности, на борту вполне мог находиться не один такой автомобиль. Подобную ошибку допустить легко. А она так же легко может оказаться фатальной.

– А потом?

– Потом он схватился за штурвал и круто заложил вправо.

Корабль движется на вест-зюйд-вест. Ветер преимущественно западный, с севера надвигается шторм. Фрэнк мгновенно сообразил, о чем говорит Паркер.

– Саттон повернул навстречу шторму?

Паркер кивает. Фрэнк, наполовину для себя, продолжает:

– Ему следовало взять лево на борт и попробовать уйти от бури. – Он смотрит на Паркера. – А вы не пытались остановить его?

– Конечно. И я, и Кен – второй помощник Гартоуэн – мы оба бросились к нему. Хотели вместе отобрать у него штурвал, но не успели. Корабль неожиданно накренился, и нас отшвырнуло.

– А как по-вашему, возьми он лево на борт, корабль все равно бы затонул?

– С пробоиной от взрыва? Пошел бы на дно в любом случае. Но не так быстро. Мы выиграли бы пятнадцать, а то и двадцать минут. За это время могли бы спастись сотни людей.

– А как удалось спастись вам?

– Мне повезло. Когда я направлялся к рулю и палуба ушла у меня из-под ног, меня отбросило назад, в штурманскую рубку. Поэтому, когда вода вышибла иллюминаторы и хлынула на мостик, я оказался в укрытии. Ну а те бедолаги, что находились у иллюминаторов, надо думать, погибли мгновенно. Потом "Амфитриту" качнуло в другую сторону, вода отхлынула, и меня вынесло вместе с ней. Прямо мимо всех этих тел. Мимо Саттона и Кена. Мимо Спаркса, все еще в наушниках. Боже праведный, это было ужасно! Ужасно.

Он смотрит Фрэнку прямо в глаза.

– Вы можете поговорить со всеми, кто спасся, задавайте им сколько угодно вопросов, но все равно – все равно! – вы не сможете представить себе, каково это было. Ужаснее, чем можно вообразить.

Фрэнк качает головой.

– Это было преддверие ада, – говорит Паркер.

Прозекторская ярко освещена, здесь чисто и прохладно. Ощущение у Кейт такое, словно она находится внутри холодильника.

Любое вскрытие – зрелище не из приятных, но все же они отличаются одно от другого в лучшую или худшую сторону. То, на котором Кейт присутствует сейчас, совершенно неудобоваримое – век бы такого не видать.

Она позвонила Ренфру прямо с места преступления и сказала, что хочет взяться за это дело. В конце концов, если бы не происшествие с "Амфитритой", его, несомненно, поручили бы именно ей, а поскольку никаких физических повреждений она не получила, то и никаких препятствий к тому, чтобы заняться расследованием, не существует. Спрашивать насчет ментального ущерба Ренфру деликатно не стал, а сама она эту тему не затрагивала.

Ренфру, бывший глава Эдинбургского департамента уголовного розыска, поработавший также на посту начальника полиции Иброкса, где как минимум дважды в сезон болельщики "Рейнджеров" и "Келтика" устраивали массовые драки, лишь слегка замаскированные под футбольные матчи, человек многоопытный и прекрасно знает, когда стоит поспорить, а когда это бесполезно. И потому соглашается передать дело ей.

Потом Кейт позвонила Бронах и сообщила, что припозднится. Они договорились о том, что Бронах заберет Лео из школы, отведет его домой и напоит чаем, а ежели Кейт не подъедет к семи, то и накормит ужином. Она души не чает в Лео, так что выручить таким образом Кейт для нее только удовольствие. Тем паче что основные ее занятия – это живопись и игра в бридж, и первое позволяет достаточно свободно распоряжаться своим временем.

Внимание Кейт возвращается к вскрываемому телу.

Жертву уже опознали, ею оказалась Петра Галлахер, восемнадцати лет, проходившая практику в качестве репортера в "Абердин ивнинг телеграф". Ее сумочку нашли рядом с телом, а ярлычок с именем был вшит в пояс юбки: память о недавних школьных временах.

Гадюку передали университетским профессорам герпетологии. Кисти рук и ступни Петры, отвязанные от веревки, теперь лежат на прозекторском столе, рядом с телом. Веревку забрали для судебно-медицинского анализа.

Доктор Томас Хеммингс, патологоанатом, возится со своими инструментами. Он завершил внешний осмотр тела Петры и собирается показать Кейт, что он установил перед тем, как приступить собственно к вскрытию. Его лысая макушка поблескивает под светильниками, а полукольцо седых волос напоминает Кейт зимние крокусы у подножия холма.

– Готово?

– Да.

Хеммингс подходит к столу, бормоча что-то себе под нос. Кейт не сразу удается разобрать его слова.

"Вот место, где смерти радостно учить тех, кто живет".

Он прокашливается.

– Температура тела и степень окоченения позволяют установить, что покойная была убита между полуночью и двумя часами ночи. Причиной смерти являются множественные колотые раны, нанесенные острым предметом с большой силой. Таких ран на теле насчитывается более двадцати. Кроме того, есть резаные раны, следы тупых ударов, гематомы на руках и несколько колотых ран, не совпадающих с порезами на рубашке.

– Все это наводит на мысль о том, что она сопротивлялась.

– Именно. Полный отчет я представлю позднее, а сейчас просто укажу вам на основные моменты. Прежде всего замечу, что любой из этих четырех ран было достаточно, чтобы ее убить. – Он указывает на тело Петры. – Там, там, там и там.

Ран слишком много, и понять, на какие именно он указывает, не так-то просто.

– Первая рана здесь. – Он касается ее шеи. – Острый предмет пробил шею с левой стороны и рассек левую внутреннюю яремную вену. Длина примерно три дюйма, начинается за левой грудино-ключично-сосцевидной мышцей, поднимается вверх и назад. Это сложная рана, и она является сочетанием режущей и колющей.