Шторм - Старлинг Борис

Многие люди указывают на очевидное противоречие между избеганием и повышенной возбудимостью, ведь на первый взгляд кажется, что избегать события и в то же время проявлять на него повышенную реакцию невозможно. Однако сосуществование подобных реакций представляется совершенно логичным, если согласиться с тем, что на интеграцию травматического опыта в общую психологическую конструкцию личности жертве необходимо время. Пока же этого не произошло, тело и сознание требуют и настороженности, и покоя настолько интенсивно, что не могут прийти к нормальному компромиссу между этими конкурирующими требованиями. Таким образом, они либо реагируют избыточно, либо не реагируют вообще".

Обняв Лео на прощание, Кейт смотрит, как он рысцой бежит к школьным дверям. Мальчик нагоняет одного из своих приятелей, и дальше их маленькие ножки живо семенят вместе. У самого входа Лео машет Кейт ручкой и исчезает за дверью. Вулмэнхиллская начальная школа поглощает его на очередной учебный день.

Через дорогу, на противоположной стороне, под массивным гранитным портиком Майклхауса стоят одетые в униформу привратники. В бюро, похоже, не ожидают скорого прибытия инспекторов. Кейт нервно наблюдает за входом, как если бы оттуда в любой момент мог появиться ее отец. Трое мужчин выходят и направляются по улице, не взглянув в ее сторону. Все они в одних рубашках, пиджаки перекинуты через плечо. Должно быть, уже тепло, хотя Кейт этого не чувствует.

Быстро вернувшись к машине, она достает свой официальный, выданный полицией мобильный телефон – ее собственный находится на дне Северного моря – и, пока не передумала, набирает номер приватной линии Ренфру.

– Офис главного констебля.

– Тина, это Кейт Бошам.

Кейт надеется пообщаться с самим Ренфру. Тина, с ее эмоциональным напором, способна заболтать кого угодно, а Кейт сейчас предпочла бы более деловой, без словесных излишеств, подход к жизни.

– Кейт, как ты? Господи, какой ужас! Как ты это пережила? Ты, наверное...

– Я в порядке. Я в порядке. Шеф на месте?

– Ему сейчас звонят, но я знаю, что он сам хотел с тобой поговорить. Подожди секундочку, я ему доложу. А ты уж держись, ладно?

Кейт ждет, нетерпеливо барабаня пальцами по рулевому колесу.

– Кейт, – слышится скрипучий голос Ренфру. – Как ты?

– Я еду.

– Как, сегодня?

– Сейчас.

– Кейт, в этом нет никакой необходимости. Не торопись. Ты перенесла ужасное потрясение.

– Нет. Я хочу заняться делами. Тем более что их у меня уйма.

– Например?

– Для начала трехлетний план.

Трехлетний план. В любой другой день она предпочла бы заняться чем угодно, только не тягомотиной. Реструктуризация, отчетность Департамента расследования преступлений, финансовый менеджмент. По большей части копание в бумагах.

– Ты хочешь заняться трехлетним планом? – Ренфру издает смешок. – Что случилось? Голову ушибла?

– Со мной все в порядке. Правда.

– Что угодно, лишь бы было чем заняться, а?

– Да.

– И, надо думать, мечтаешь с головой погрузиться во что-нибудь... этакое?

Шеф не смог подобрать нужного слова, но она знает, что он имеет в виду.

– Именно. Хотелось бы, конечно, заняться настоящим делом.

– Ну что ж, если есть желание занять себя, у меня как раз найдется подходящее дельце.

– Какое? – нетерпеливо выдыхает она.

– Правда, я не уверен...

– Скажи мне. Что за дело.

Кейт слышит, как Ренфру вздыхает, словно взвешивая "за" и "против".

– На данный момент этим занимается Фергюсон, но ты можешь возглавить группу.

– Где Фергюсон?

– Выехал на место преступления, к больничному комплексу "Роща". Это по дороге на Хэзлхед.

– А что там случилось?

– Я думаю, тебе лучше съездить и посмотреть самой. Потом скажешь мне, хочешь ли этим заниматься.

Название "Роща" очень подходит лечебному учреждению, расположенному в живописной, богатой зеленью местности к западу от центра города. В это время года здание целиком скрыто за великолепными деревьями.

Натянутое между деревьями сине-белое полицейское ленточное ограждение указывает Кейт путь к месту происшествия. Припарковав машину возле моста, перекинутого через речушку Денбурн и ведущего к больнице, она на ходу показывает свой жетон двинувшемуся было ей наперерез констеблю и шагает по траве к группе судебных медиков и фотографов. Справа, из-за готической часовни больницы, посылает свои лучи утреннее солнце.

Фергюсон, заместитель Кейт, сидит на корточках у облупившейся деревянной скамейки. Он рассеянно смотрит в ее направлении, а потом, увидев, кто это, рывком вскакивает на ноги. На лбу его поблескивает пот, в очках отражается окружающая зелень.

– Я не ожидал тебя...

– Что случилось?

– Зрелище не из приятных.

– Я спросила не об этом.

Фергюсон нервно копошится пальцами в волосах, убирая со лба упавшие темные пряди. Он всего на пару лет моложе Кейт, но сейчас, прищурившись на солнце, выглядит юнцом, щеки которого еще не знакомы с бритвой.

– Босс, у меня все под контролем, и неужели ты думаешь, что...

– Господи, Питер. Я хочу, чтобы все перестали относиться ко мне как к долбаному инвалиду. Паром затонул. Я спаслась. Я здесь. Конец истории.

– Извини, извини.

Она знает, почему Питер старается защитить ее. Чувства Фергюсона выходят за рамки профессиональных. Она знает об этом с прошлого Рождества, когда он здорово набрался на вечеринке и признался ей в любви, сказав, что она для него идеал женщины. Кейт ответила, что польщена, но, к сожалению, не испытывает ответного чувства, и маловероятно, чтобы это произошло в будущем. С тех пор этот вопрос больше никогда не поднимался. Но она знает, что чувства Фергюсона не изменились, и это порой окрашивает его поведение. Как сейчас.

– Что все-таки случилось?

– Она там.

Он указывает жестом туда, где толкутся эксперты.

Кейт прокладывает локтями путь, чувствуя, что Фергюсон сзади, за ее плечом.

– Прошу прощения, – повторяет она, – позвольте пройти на место происшествия. Я здесь старший офицер.

Последний фотограф отступает в сторону, и Кейт останавливается как вкопанная.