Исцеление смертью - Джеймс Дашнер

Хорхе озабоченно взглянул на него.

— Видишь же — Гэлли знал о нашем появлении, и это тебя беспокоит, что, скажешь, не так? — допытывался Томас.

Хорхе кивнул.

— Ну, немного беспокоит. Но судя по тому, как вёл себя парень, передавший записку, я смею надеяться, что до них дошли слухи о нашем побеге, и они принялись искать с нами контакта. Я слышал, что «Удар правой» базируется здесь, в Денвере.

— А может, это как-то связано с группой Терезы — они ведь прибыли сюда до нас, — предположила Бренда.

Томасу, однако, легче не стало.

— Ты так думаешь? — спросил он у Хорхе.

— Всё будет отлично, muchacho. Теперь, когда мы здесь, ПОРОКу в погоне за нами придётся несладко — попробуй, разыщи нас здесь! Затеряться в городе гораздо легче, чем ты думаешь. Так что расслабься.

Томас совсем не был уверен, что у него получится расслабиться, но послушно откинулся на спинку сиденья и вперил взгляд в окно.

Поездка по Денверу ошеломила его. Со времён далёкого детства он помнил полицейские мобили на воздушной подушке — беспилотные, оснащённые оружием экипажи, которые все называли коп-машинами. Но всё остальное... Такого он никогда не видел. Высоченные небоскрёбы, кричащая голографическая реклама, огромные толпы людей — всё это не укладывалось у него в голове. В сознании занозой сидела мысль: а вдруг ПОРОК как-то умудрился пошалить с его зрительными нервами, и всё вокруг — ненастоящее, подделка, симуляция? Может быть, раздумывал Томас, он раньше жил в таком же большом городе? А если так, то как же он смог позабыть всё это великолепие?

Ему пришло в голову, что большой мир не так уж и плох; взять хотя бы этот город, где столько людей живёт обычной, будничной жизнью. Однако поездка продолжалась, и постепенно в поле зрения Томаса начали попадать подробности, которых он раньше не замечал; чем дальше они ехали, тем более ему становилось не по себе. Люди на улицах выглядели встревоженными и озабоченными. Все, казалось, избегали друг друга — и вовсе не из одной только вежливости; создавалось впечатление, что каждый человек делал всё, чтобы ни в коем случае не войти в соприкосновение с другим. Так же, как и в торговом центре, на многих были маски, а другие закрывали лица платками и салфетками.

Стены зданий пестрели плакатами и листовками, зачастую рваными и заляпанными аэрозольной краской. Некоторые предупреждали об угрозе заражения Вспышкой и давали рекомендации, как его избежать; другие толковали о том, как опасно покидать города с их надёжной системой безопасности; третьи — что делать в случае, если встретишь заражённого... С некоторых на прохожих смотрели жуткие хари хрясков далеко за Чертой. В глаза Томасу бросился плакат, на котором крупным планом была изображена женщина с суровым лицом и гладко зачёсанными назад волосами. Слоган под портретом гласил: «КАНЦЛЕР ПЕЙДЖ ЛЮБИТ ТЕБЯ!»

Канцлер Пейдж! Томас сразу же узнал это имя. Та, о которой Бренда говорила, что ей можно доверять — единственной из всех. Он обернулся к девушке, чтобы расспросить её, но прикусил язык. Что-то подсказывало ему, что лучше подождать до того времени, когда они останутся наедине. Пока они ехали, он видел множество похожих плакатов и жадно всматривался в них, но большинство было покрыто безобразными граффити. Трудновато составить себе представление о лице, которое скрывается под дьявольскими рогами и дурацкими усами.

Все улицы наводняли патрульные из каких-то сил безопасности — сотни людей в красных рубашках и противогазах. В одной руке у каждого было оружие, в другой — портативная версия устройства, в которое Томасу с друзьями пришлось сегодня заглядывать при входе в город.

Чем дальше такси уходило от защитной стены, тем грязнее и непригляднее становились улицы. Везде мусор, множество разбитых стёкол, под граффити не видно стен. И хотя окна верхних этажей сверкали под лучами солнца, Томасу казалось, что вокруг сгустилась тьма.

Такси свернуло в переулок — на удивление безлюдный. Машина остановилась у бетонного строения, высотой по крайней мере в двадцать этажей. Водитель вернул карточку Хорхе хозяину, и Томас понял, что они прибыли на место.

Как только все выбрались из машины и та укатила, Хорхе указал на ближайшую лестницу:

— Номер 2792 — это здесь. Второй этаж.

Минхо присвистнул:

— М-да, уютненько, ничего не скажешь.

Томас был полностью с ним согласен. Такого неприветливого местечка просто поискать. Покрытые граффити серо-коричневые стены приводили его в содрогание. Юноше вдруг расхотелось тащиться по ступенькам и тем более узнавать, кто ожидает их внутри этого весёленького здания.

Бренда подтолкнула его в спину:

— Ты рвался сюда? Вот и иди первым.

Он сглотнул, но, ни слова не говоря, подошёл к лестнице и начал взбираться по ступенькам. Остальные последовали за ним.

Обшарпанная дверь квартиры номер 2792 выглядела так, будто ей на днях исполнилась пара сотен лет, не меньше — так она иссохла и покорёжилась; зелёная краска, которой она когда-то была покрашена, поблекла и облупилась.

— Кажется, мы сбрендили, — прошептал Хорхе. — Полный трындец.

Минхо хрюкнул.

— Не дрейфь, Томас однажды отколотил его до посинения, так что отколотит ещё раз, если понадобится.

— Если только у этого типа из каждого кулака не будет высовываться по пушке, — возразил Хорхе.

— Эй, парни, заткнитесь! — прикрикнул на них Томас — его нервы были на взводе. Без дальнейших проволочек он поднял руку и постучал в дверь. Прошло несколько мучительных секунд, и она отворилась.

Томасу сразу стало ясно, что появившийся на пороге черноволосый парень — не кто иной, как Гэлли из Приюта. Никаких сомнений. Вот только он стал ещё уродливей: лицо покрыто шрамами и изборождено выпуклыми линиями, похожими на тощих белых слизней. Правый глаз, похоже, почти не открывался, а нос, и до происшествия с Чаком не образец красоты — большой и формой напоминающий лимон, — теперь ещё и кривился на сторону.

— Я рад, что вы пришли, — хрипло прокаркал Гэлли. — Потому что конец света близок.

Глава 25

Гэлли сделал шаг назад и широко распахнул дверь:

— Входите!

Увидев, в какое страшилище превратился Гэлли, Томас почувствовал угрызения совести. Он не знал, как повернуться, что сказать и надо ли что-то говорить... Он просто кивнул и заставил себя войти в помещение.

Здесь было темно и пусто — ни мебели, ни половиков — и пахло жареным беконом. Окно было занавешено жёлтым покрывалом, из-за чего комната казалась погружённой в жутковатое призрачное свечение.

— Садитесь, — пригласил Гэлли.

В голове Томаса неотвязно вертелась только одна мысль: каким образом «Удар правой» узнал, что они прибыли в Денвер, и что ему от них нужно. Однако инстинкт подсказывал: чтобы получить ответы на вопросы, нужно играть по их правилам. Все расселись прямо на голом полу — Томас с друзьями в один ряд, Гэлли — напротив, лицом к ним, словно судья. В приглушенном свете физиономия Гэлли выглядела ещё ужаснее, особенно правый глаз, заплывший и налитый кровью.

— Ну, с Минхо ты знаком, — неловко сказал Томас. Приютели обменялись резкими кивками. — Это Бренда и Хорхе. Они из ПОРОКа, но...

— Я знаю, кто они, — перебил Гэлли. На сумасшедшего он не был похож, просто при взгляде на него создавалось впечатление некоторой заторможенности. — Эти хрены собачьи в ПОРОКе вернули мне память. Не спрашивая моего согласия, должен сказать. — Его взгляд прикипел к лицу Минхо. — Во время последнего Сбора ты был так добр ко мне. Спасибо! — Слова Гэлли так и сочились ядом.

Только сейчас Томас вспомнил о том, как Минхо швырнул Гэлли на пол, обругал на чём свет стоит и осыпал угрозами. Томасу стало неловко — он совсем позабыл об этом.

— День плохой выдался, — буркнул Минхо. По его виду невозможно было определить, говорит ли он серьёзно и испытывает ли хоть крохотную толику вины.

— Ну, да ладно, — сказал Гэлли, — что было, то было, забудем. Лады? — При этом его лицо ясно выражало всё, что угодно, но только не всепрощение и забвение грехов.

У Минхо, скорее всего, угрызения совести отсутствовали начисто, а вот у Томаса...

— Я... прошу прощения за то, что сделал, Гэлли. — Он глянул своему собеседнику прямо в глаза — хотелось, чтобы он поверил ему и понял — Томас прекрасно осознаёт, что враг у них один — ПОРОК.

— А ты-то за что извиняешься? Я убил Чака. Он мёртв, и всё из-за меня.

Гэлли признавал свою вину, но это не принесло Томасу удовлетворения — лишь печаль.

— Это была не твоя вина, — мягко сказала Бренда.

— Как же, куча плюка — «не моя это вина»! — мрачно бросил Гэлли. — Я слабак! У меня кишка тонка сопротивляться им. Впрочем, я особенно и не пытался. Позволил им взять надо мной контроль, потому что думал, что должен убить Томаса, не Чака. Знал бы — так чёрта с два они заставили бы меня убить этого несчастного пацана!