Последний подвиг Святослава. «Пусть наши дети будут как он!» - Виктор Поротников

И вот наступил день, когда к Доростолу подошло ромейское войско. Это был передовой отряд под началом Варды Склира. У ромеев было тридцать тысяч пехоты и три тысячи конницы.

Святослав располагал двадцатью тысячами пехоты и четырьмя тысячами конницы.

Воеводы, узнавшие, что магистр Склир, навязавший им лживое перемирие, разбил стан неподалеку, в один голос потребовали у князя, чтобы он вел их в сражение. Святослав, и сам желавший поквитаться со Склиром за свою неудачу под Аркадиополем, велел дать сигнал к выступлению.

Эти поля под Доростолом в былые времена повидали немало сражений. В этом месте полчища готов не раз переправлялись через Дунай с целью расселиться в приграничных провинциях тогда еще единой Великой Римской империи. До готов дунайскую границу римлян не единожды пересекали даки, язиги и сарматы. Чтобы воспрепятствовать наплыву варваров в провинцию Мезию, римляне возвели на Дунае сильную крепость Дуросторум.

Византийцы, создатели Восточной Римской империи, называли эту дунайскую крепость Дорустолон. Позднее расселившиеся здесь славяне переименовали эту крепость в Доростол.

В это утро озлобленность русичей придала им смелости. Ударяя мечами в щиты и непрерывно трубя в трубы, русы надвигались на ромеев, которые торопливо строились в боевой порядок. Магистр Склир верхом на коне проносился туда и обратно вдоль застывших шеренг своего войска, отдавая последние приказы и выравнивая ряды.

Солнце заливало горячим светом желтую песчаную равнину с редкой травой. Ширь здешнего пространства была обманчива, поскольку тут повсюду можно было наткнуться на небольшие бугры и извилистые русла высохших ручьев. Для конницы было где развернуться, но опасно было бросать лошадей в быстрый галоп из-за неровностей местности.

С первого же яростного натиска русы опрокинули левое крыло ромейского войска. Магистр Склир выдвинул туда резервный отряд тяжелой пехоты и несколько сотен лучников. Стрелы косили русов, но это их не останавливало. Страшные славянские секиры выкашивали ромеев, как траву. Левый фланг ромейской фаланги все больше подавался назад.

Спасать положение магистр Склир поручил военачальнику Агапию, предводителю своих телохранителей. Агапий повел в сражение пятьсот тяжеловооруженных конников.

Воевода Икмор, увидев Агапия, несущегося на белом коне, метнул в него сулицу. Дротик, брошенный опытной рукой, пробил глаз Агапию и вышел у него из затылка, пробив шлем. Гибель Агапия ослабила наступательный порыв ромейской конницы.

Постепенно начал отступление и центр ромейской фаланги, теснимый красными щитами русичей. Яркие пятна крови алели на желтом песке среди множества убитых и раненых; где-то ромейские знамена колебались из стороны в сторону над звенящим хаосом из мечей, топоров, щитов и копий; где-то эти знамена уже падали прямо под ноги торжествующих русов. Ромеи, отступая, цеплялись за каждый холмик. Русы хватали мечи врагов, если вдруг у них ломались свои, и продолжали свирепо наседать на расстроенное войско магистра Склира.

Наконец вся середина ромейской фаланги рассыпалась под натиском славян. Это стало сигналом ко всеобщему бегству ромеев.

Магистр Склир бросил на воинов Святослава всю свою конницу, желая вырвать победу любой ценой.

Катафрактарии врубились в пехоту русов, производя в ней страшные опустошения.

Святослав повел в атаку свой конный полк. Наученные прошлым опытом, русские дружинники набрасывали на неповоротливых катафрактариев рыболовные сети, тем самым сковывая их движения. Длинными тяжелыми дубинами и кузнечными молотами гридни расплющивали глухие шлемы ромейских всадников, оглушая их или лишая обзора перед собой. Пешцы цепляли катафрактариев особыми крючьями на длинных древках и ломали им шею, либо стаскивали с седла.

Катафрактарии покинули поле битвы так же бесславно, как и ромейская пехота.

Ромеи бежали столь поспешно, что бросили свой лагерь и обоз.

Глава шестая. Ночная вылазка

Святослав привел в покои Верхуславы стройную, чуть курносую девушку в шелковом греческом одеянии, с длинной славянской косой. Глаза у девушки были печальные.

– Вот тебе новая подружка, лада моя, – сказал Святослав, легонько подтолкнув юную гостью вперед. – Это Тюра, племянница Сфандры. Тюра сегодня приехала в Доростол вместе с войском Перегуда.

Затем Святослав представил Тюре Верхуславу.

Отложив шитье, Верхуслава приблизилась к девушке с приветливой улыбкой.

– Здравствуй! Рада тебя видеть! – Верхуслава расцеловала смущенную Тюру в обе щеки.

– Здравствуй, княгиня, – робко промолвила Тюра.

– Называй меня просто по имени. – Верхуслава мягко обняла Тюру за талию. – А где же Сфандра?

Вместо ответа Тюра расплакалась, закрыв лицо ладонями.

Тревожный взгляд Верхуславы метнулся к Святославу. В этом взгляде был тот же вопрос: «Где Сфандра? Что с ней?»

Святослав покрутил головой, словно отгоняя назойливого комара. Затем князь печально вздохнул, опустив глаза и не зная, куда деть руки. Ему явно не хотелось отвечать на немой вопрос Верхуславы. Однако настойчивый взгляд Верхуславы продолжал требовать ответа.

– Улебу надоело воевать, он собрал свою дружину и отплыл домой, – нехотя промолвил Святослав. – Сфандру Улеб взял с собой, а его сын Регнвальд не поехал с ним. Не поехала с Улебом и Тюра. На подходе к устью Дуная ладьи Улеба наткнулись на корабли ромеев. Ромеи подпустили Улебовы ладьи поближе и спалили их негасимым греческим огнем. Лишь одной ладье удалось спастись и вернуться в Переяславец. Ратники с этой ладьи видели, как полыхала Улебова ладья вместе со всеми людьми на ней.

– Какой ужас! – прошептала Верхуслава, прижав к себе плачущую Тюру.

– И врагу не пожелаешь такой смерти, – покивал головой Святослав.

Иоанн Цимисхий двигался по Болгарии как завоеватель. Великий Преслав, по воле василевса, был переименован в Иоаннополь. Цимисхий распустил совет великих болядов. Царь Борис вместе с братом Романом, как заложники, были отправлены под стражей в Константинополь. Восточная Болгария была объявлена провинцией Византийской империи под названием Фракия. Наместником Фракии был назначен Лев Саракенопул, дальний родственник Цимисхия.

Болгар Цимисхий насильно заставлял вступать в свое войско.

В конце апреля Цимисхий подступил к Доростолу. Ромеи разбили лагерь на вершине обширного холма в шести перестрелах от города в том месте, где потерпел поражение магистр Склир. Два дня ромеи хоронили своих павших, с которых победители-русы сняли панцири и шлемы. Болгары, постоянно перебегавшие к русичам из стана Цимисхия, поведали Святославу, что Цимисхий привел к Доростолу шестьдесят тысяч пехоты и семь тысяч конницы. Цимисхий медлит нападать на Доростол, так как ожидает подхода своего арьергардного войска с осадными машинами.

Святослав вывел за стены Доростола всю свою конницу и напал на ромеев, занятых обустройством лагеря. Русичи опрокинули легковооруженные отряды апелатов и разграбили обоз ромеев.

На другое утро ромеи построились в боевой порядок и двинулись к стенам Доростола, громкими криками вызывая славян на битву.

Святослав принял вызов.

Это была очень упорная битва. Несколько раз то ромеи, то славяне брали верх; звенящий железом вал из многих тысяч людей, закованных в латы, то подступал к самой стене Доростола, то откатывался к ромейскому стану. Равнина покрылась многими сотнями убитых. Стояла удушливая жара. Панцирная пехота Цимисхия и катафрактарии выдохлись прежде воинов Святослава, кольчуги и шлемы которых были намного легче.

К тому же болгары во время битвы во множестве переходили на сторону русичей.

Так и не добившись победы, ромеи отступили в свой стан.

Цимисхий попросил у Святослава перемирия на три дня, чтобы похоронить павших.

В Доростоле Харальд подружился с дружинником Добровуком, по речи которого можно было догадаться, что тот родом из сербов. Добровук был гораздо старше Харальда, но держался с ним на равных, по-приятельски. Харальд сразу заприметил, что Добровук заглядывается на Тюру. При первой же возможности Харальд посоветовал сестре обратить внимание на серба, который отличался храбростью, был недурен собой и пользовался доверием Святослава. Таким способом Харальд старался отвлечь Тюру от тяжкого уныния, владевшего ею после известия о страшной гибели Улеба и Сфандры.

Поскольку Кейла в последнее время тоже сблизилась с Тюрой, то она со всей возможной деликатностью стала помогать Харальду в его затее.

Однажды вечером Харальд сказал Добровуку, что Кейла и Тюра собираются прогуляться по крепостному валу над берегом Дуная, поглядеть на закат, послушать пение соловьев.

– Я буду сопровождать их в этой прогулке, – молвил Харальд. – Хочу и тебя позвать, дружище. – Харальд подмигнул Добровуку. – Сестра велела мне взять с собой еще кого-нибудь. Я хотел было позвать Регнвальда, но Тюра пожелала, чтобы я взял тебя.