(не)моё чудовище (СИ) - Деметра Фрост

а еще лапы ломит и хвост отваливается, да? - рычу я, вот только как-то беззлобно и поэтому - совершенно не опасно и не грозно, - Ничего, не переломишься. Но порядок чтобы был. Иначе не видать тебе месячной зарплаты.

- Больно надо, - огрызается поганец и жадно вгрызается в быстро сваянный бутерброд.

- Надо-надо, - киваю я авторитетно, - Ты же хотел мотоцикл? Будешь столько бухать - жизни не хватит накопить. А доступ к счету я тебе не дам. Сам знаешь - мы договаривались с тобой.

- Ты со мной, как с маленьким, - снова рычит Дмитрий.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Вообще-то именно мелочью пузатой он мне и кажется. А ведь он ненамного младше Самойловой. И богатенький папик ее не обеспечивал. Сама работала, сама квартиру купила. Сама ремонт собирается делать в дедовском доме. И отказывается от любой помощи. Вся из себя такая самостоятельная и самодостаточная.

Ну вот, опять мысли к Веронике вернулись… Ни минуты без этой зазнобы.

Вот же залезла. В самое нутро сунулась и вылезать не собирается.

Я по-быстрому кидаю в себя еду и встаю.

- Здесь тоже приберись, - говорю я снова кривящемуся Покровскому, - Я ушел. Встретимся позже.

- Так куда ты все-таки намылился, а, Лёва? - спрашивает подозрительно Дмитрий.

- Не твое дело, - хмыкаю я, салютуя парню, - Всё, бывай. Не болей. Но чтобы без опохмела, понял меня?

- Да понял, понял… Боишься, что я в запой уйду?

- Нахрен иди, Дмитрий, - кричу я уже из прихожей.

Быстро обуваюсь, накидываю куртку и выхожу на улицу. Киваю мгновенно подобравшему охраннику и иду в сторону навеса с рабочими машинами. Мои-то тачки, дорогие иномарки, в гараже стоят, вот только я выбираю авто попроще.

- Лев Маркович! - окликает меня охранник, спеша следом, - Вы в город? Может, водителя вызвать? Или я сам?

- Угомонись, - отмахиваюсь я, - Сам поеду. И не в город, а в село.

- Ты куда, Лев Маркович? - возникает, как черт из табакерки, Степаныч. Ковыляет неуклюже ко мне из-за беседки, а в руках опять очередная корзина, - Что с мальцом? Бог мой… а с лицом твоим что?

Я недоуменно изгибаю бровь. Но вообще-то понимаю, о чем это он. Как только я снова стал думать о Самойловой, меня словно под зад пнули - захотелось как можно быстрее оказаться с голубоглазой девчонкой. И в предвкушении наверняка лыблюсь как полудурок.

- Степаныч, у меня для тебя поручение, - я открывая дверь старенькой реношки и завожу двигатель, не садясь - пусть для начала прогреется чуток, - Позвони на конюшню - пусть двух коняшек подготовят. Я гостью приведу.

- Гостью, говоришь, - хмыкает старик, - Гостья - это хорошо. А на конюшню я и сам схожу. И коников что надо выведу. Гостья… Ну ты и даешь, Лев Маркович.

- Давал, даю и буду давать, - легкомысленно заявляю я, отмахиваясь, - Степаныч, давай только без твоей разведки, хорошо?

- Яблочек? - невинно хлопнув глазами, спрашивает мужик и демонстративно вытягивает руку с корзиной.

- А давай, - отвечаю я благосклонно.

Степаныч бодро открывает багажник и кладет корзинку внутрь. И при этом улыбается так многозначительно и хитро, что аж жуть берет. Но что я скажу? Просто киваю на прощание и сажусь за руль.

Ехать до Юрьева на машине всего ничего, и очень скоро я оказываюсь у ворот Самойловой. В этот момент на улице как специально оказывается пара аборигенов, в том числе и соседка Ники - баба Шура. Конечно, они сразу узнают меня, стоит только из машины выйти. Я приветственно киваю в ответ на пожелания доброго утра, а сам вот думаю - какой резонанс последует за этим? Вряд ли для Вероники это будет проблемой - она здесь временно и скоро уедет. Слухи пошумят-пошумят и затихнут. А вот мне здесь еще жить. Но мне-то что? Бабы ведь вокруг меня так и вьются - мне уже наверняка целый гарем приписали из местных. И приезжих вдобавок...

Но вот в чем штука - я сейчас не совсем адекватен. И думаю немного другим местом. Хотя вроде бы здоровый взрослый дядька… При бизнесе и бабле… А всё туда же...

Поэтому слишком тороплюсь. Слишком быстро иду через калитку к дому Самойловой, краем глаза замечая свежее кострище. Быстро преодолеваю двор и небольшую лестничку и машинально дергаю за ручку двери. Однако, в отличие ото сна, она оказывается заперта, и я рассеянно улыбаюсь, поддаваясь воспоминаниям о ночном видении.

Мне не остается ничего иного, как постучаться.

А потом еще и еще.

Долго стучу, громко и упрямо.

Пока замок не начинает скрипеть своим механизмом, открываясь.

Дверь открывается нехотя и то - совсем чуть-чуть. Вижу половину лица Самойловой - сонное и настороженное. Но при виде меня девушка не удивляется, а лишь тихонько вздыхает. Зато я при виде нее улыбаюсь как идиот.

- Доброе утро, Ника, - тихо здороваюсь я, чувствуя странный “бух” в груди, - Как спалось?

- Опять вы… - бормочет Самойлова рассеянно, - Да сколько можно?

И отворачивается, но дверь не закрывает. Поэтому я расцениваю это как приглашение и это заставляет мои губы растянуться еще сильнее. И, снова как во сне, я захожу в обитель моей спящей красавицы.

20. Вероника

Ну и доколь, спрашивается? Доколь он будет вести себя как озабоченный придурок? Доколь будет приходить, как к себе домой, словно в этом нет ничего более естественного?

Но голова после выпитого тяжелая… Нет сил что-либо анализировать и размышлять над вопросами бытия. Мне даже плевать, что я наверняка выгляжу как мочалка не первой свежести. Ведь чувствую я себя именно так.

Медленно и аккуратно я иду на кухню. Слышу, как чудовище идет следом. Но мне все равно. Пусть делает что хочет. Если он ко мне приблизится - сам же и убежит первым, почувствовав от меня “потрясающее” амбре после спонтанной и незапланированной попойки. А там уже его проблемы.

Я машинально тру висок и одновременно ставлю чайник. Пока он пытается закипеть, я выпиваю два стакана воды - с жадностью и удовольствием. Вообще как таковой головной боли я не чувствую, как обычно бывает при похмелье. Но сушняк в горле - жуткий. И тяжесть такая, что хочется прикорнуть в уголку да прикинуться шлангом. Ну, или мешком картошки.

- Вижу, кому-то