(не)моё чудовище (СИ) - Деметра Фрост

(не)моё чудовище

Пролог

Ночное небо пестрело и сверкало ясными звездами, отчего казалось низким и бархатным. Туманности Млечного пути белесыми всполохами рассекали нежный купол, а кружок луны своеобразным глазком хитро поглядывал вниз.

Теплый, несмотря на ночь, воздух был наполнен всевозможными ароматами. Леса. Лета. Нагретой за ночь земли. Роз и шиповника. Яблок и бархатцев. Старого, но сильного и крепкого дерева. Ненавязчивым флером навоза и перегноя. И все в том же духе.

Пятерка разновозрастных ребят шла, крадучась и тихонько посмеиваясь, вдоль невысокого забора и жадно вглядывалась в яблоневую рощу, силясь увидеть сторожа Степаныча. По ночам он охранял просторные угодья нового жителя Юрьево - неизвестно откуда взявшегося столичного богатея, за каких-то полгода обустроившего около яблоневых садов не только огромное поместье, а еще разбившего целую ферму. Это было не с руки местной ребятне, которые не за одно поколение привыкла к заброшенным яблонникам. Но которые с появлением хозяина стали для них недосягаемыми.

Хотя… почему это? В тайной охоте и краже плодовых была какая-то своя прелесть. Дети и подростки по-прежнему, только уже по-тихому, продолжали тырить яблоки. Степаныч силился их поймать, так ни разу и не пустив в ход заряженное солью ружье. Пугал, грозил оторвать уши. Но на деле - больше веселился. Потому что ну кому нужны эти почти дикие яблоки? А так ребятням и шалость, и лакоство.

У юрьевских ребят была своя система - колодка у забора и ювелирное перебрасывание тел по ту сторону заграждения. Среди 4 мальчишек - всего одна девчонка и та, приезжая. Но Ника была любимым гостем и не устроить ей вылазку по яблоки было бы просто кощунством.

Оказавшись на земле "барина", ребятня не собиралась ограничиваться близ стоящими деревьями - надо идти вглубь, где были летние сорта маленьких и твердых яблочек. Паданцы их, разумеется, не интересовали. А вот упругие и немного кисловатые плоды на ветках - очень даже.

- Давай подсажу! - смело заявляет девчонка самому младшему в их компании, и это смелое предложение вызывает заливистый смешок остальных.

Неожиданный световой росчерк фонарика мгновенно спугивает детскую ватагу. Спрыгивая с веток и бросая добычу, ребята мгновенно бросаются к забору.

- А ну стоять, мелочь! - зычный рык разрезает тишину ночи, но лишь сильнее подстегивает юрьевских.

Как самая высокая и безбашенная, Ника быстро подсаживает товарищей, сама хватается за верхнюю перекладину и ловко подтягивается. Но испуганно останавливается и замирает, когда широкая и крепкая ладонь хватает ее за плечо и тащит вниз.

Владелец руки резко сдергивает ее и поворачивает к себе. Фонарик противно светит прямо в лицо, и Ника инстинктивно жмурится и загораживается ладонями.

- Твою мать! - ели слышно ругается мужской голос, - Девчонка! Ты что здесь забыла?

- Так… по яблочки! - как можно жалобнее бормочет девочка, делая голос специально высоким и писклявым. А еще добавляя в него местного, деревенского, говора. - Дядь, пусти! Я больше не буду!

- Воровать не будешь? Ну-ну! Кто родители? Ты в курсе, что это подсудное дело - кража?

- Ой, да ладно, дядь! - лепечет Ника, пытаясь разглядеть стоящего перед ней и по-прежнему крепко державшего ее мужика. Судя по всему - совсем не старого, как уже знакомый Степаныч, а еще высокого и офигенно здорового. - Яблок много, а мы совсем чуть-чуть, правда! Ну пусти, дядь!

- Сколько тебе? 14? 15? Уголовка светит тебе, ты в курсе?

Да какая уголовка? - раздраженно подумала Ника, упрямо пытаясь вырваться из крепкого захвата, - Да ведь все юрьевские то и дело воруют яблоки - и не только дети. Ну что ему дюжина яблок? Барин, как его зовут местный, и так не нищенствует, а яблоки больше как корм для коней и свиней использует. Страшно другое - если об этом узнает дед, ее пятой точке несдобровать. И плевать, что девчонке 16 лет, взрослая, по сути, мадам, как любил говаривать сам Самойлов. Для хорошей хворостины по заднице никогда не бывает много лет. А рука у деда сильная и крепкая, хоть ему и почти восемьдесят лет.

- Чья будешь, а? Быстро признавайся! - строго и угрожающе приказывает мужчина, тыча фонариком почти в самое лицо.

- Да я неместная, дядь! - визжит Ника и кааак пнет ногой да по коленной чашечке.

Мужик увернуться не успел. Зашипел гневно и яростно, но руку отпустил. А девочке того и надо - юрко рванула в сторону, подцепилась, подтянулась и - хоп! Ловко перелетела через забор. Слыша за спиной проклятья и ругань, несется вперед и улыбается. Адреналин, смех и торжество наполняет грудь таким ясным и приятным чувством, что кажется - еще чуть-чуть и взлетит.

Жаль, что ее поступок все равно не остается без внимания. Пока Ника с утра бегает с пацанами на рыбалку, в дом к деду приходит сам Смирнов. Узнал, поганец, что неместная - это приехавшая погостить внучка, и по возвращению ту таки ждет приличная порция хлестких ударов пониже спины.

- Коза! Невеста почти, а все туда же! - ревет дед, раз за разом опуская прутик на чувствительную кожу ягодиц под тонкой тканью летнего сарафана, - Говори! Кто с тобой еще ходил яблоки воровать?!

Ника до крови сжимает зубы, молчит и даже не хнычет. И своих товарищей не сдает. Партизанит по полной. И так и не признается, кто этой ночью ходил с ней “по яблоки барина”.

1. Вероника

В заповедных и дремучих, в старых муромских лесах

Всяка нечисть ходит тучей и в проезжих сеет страх.

Воет воем, что твои упокойники,

Если есть там соловьи, то — разбойники.

Страшно, аж жуть!

В.Высоцкий, “Песня-сказка о нечисти”

Я открываю глаза раньше, чем просыпаюсь окончательно. Сквозь пелену вижу потолок, а в сердце бухает и жмет. Да в голове тянет и проносятся ставшими знакомыми и привычными видения. Но оттого - не менее страшными.

Кошмар, мать его. Очередной, жутко страшный, вызывающий панику и страх кошмар, один из многих в целой череде ужасных снов. Раздражающих и страшно бесячих. На время исчезающих из моей жизни, но неизменно возвращающихся снова и снова. Раз за разом.

Всем часто или не очень снятся кошмары. Их у меня было в детстве много. В юности и во время