Сфера - Андрей Валентинов

— Возьми меня за руку, Альда!

Сильные пальцы смыкаются на моем запястье. На миг становится холодно, очень холодно… Показалось! Пальцы теплые, живые. Мы не призраки — ни я, ни она.

— А парашюты?

Улыбаюсь. Зачем отвечать?

…Прислушаться! Почувствовать! Поверить!..

[…………………………..]

…Медленно-медленно, осторожно-осторожно, затаив дыхание, тихо, не спеша. Мы уже над полом, над неровным камнем, мы — пылинки лунного пламени, мы — часть этой ночи. Выше, выше, к яркому лику луны, равнодушно взирающей из надмирного далека. Зал исчез, он внизу, мимо нас проплывают неровные сколы каменных глыб. Еще немного, самую малость…

Есть!

Небо над нами, небо под нами, небо вокруг. Лунное море плещет, захлестывает, выталкивает все выше, все дальше, к сверкающей поверхности Селены, серебряной хозяйки Ночи…

Альда рядом, уже не улыбается, яркие губы крепко сжаты. Что она видит? Лунное море, безбрежный сверкающий океан — или другое, свое?

— Смотри, Альда! Город!..

Не надо поворачивать головы, не надо разглядывать горизонт. Я и так вижу, даже не открывая глаз — далекие огни северных кварталов, черное пятно в центре, еле различимую громаду Диска, бесконечный проспект, ведущий на восток. Мой город, он всегда со мной, и я остаюсь с ним, где бы ни приходилось бывать.

Чем соблазнить меня хочешь, Джимми-Джон? Такое тебе не придумать, акула!

— Твой дом отсюда виден, Эрлих?

— Нет, там темно. Очень темно.

Решаюсь — осторожно освобождаю руку. Ничего не происходит, Альда по-прежнему рядом, все так же неспешно плывет по сияющему огню. Кажется, она даже не заметила. Как тогда, в моем сне.

В моем? В нашем?

А может, все просто? «Здесь» может случиться что угодно, присниться кто угодно.

Мне приснилась Альда — девушка из города призраков.

[…………………………..]

— Не хочу уходить, Эрлих! Не хочу!..

— Оставайся!

— Нет, сейчас я проснусь… Мы еще увидимся? Пусть призрак, пусть ты живешь в городе-призраке… Ты найдешь меня, Эрлих?

Она — призрак. Я — призрак.

28. БОЛЬ

(Rezitativ: 1’19)

…По кругу, темным пятном, вверх и вниз. Всплывая, уходя назад, подступая совсем близко. Край битой чашки, острый угол, мигающий глазок пульта, красный, тревожный. Не уйти, не ухватить, не исчезнуть. Пространство замкнулось, съежилось, пошло трещинами, отсветами, отблесками…

Желтый свет. Желтый огонь. Желтые отблески. Желтая боль.

[…………………………..]

…По кругу, темным пятном, вверх и вниз, всплывая, уходя назад, подступая совсем близко, край битой чашки, острый угол, мигающий глазок пульта, красный, тревожный, не уйти, не ухватить, не исчезнуть, пространство замкнулось, съежилось, пошло трещинами, отсветами, отблесками…

Желтый свет. Желтый огонь. Желтые отблески. Черная боль.

[…………………………..]

…по кругу темным пятном вверх и вниз всплывая уходя назад подступая совсем близко край битой чашки острый угол мигающий глазок пульта красный тревожный не уйти не ухватить не исчезнуть пространство замкнулось съежилось пошло трещинами отсветами отблесками…

Желтый свет. Желтый огонь. Черные отблески. Черная боль.

[…………………………..]

…покругутемнымпятномвверхивнизвсплываяуходяназадподступаясовсемблизкокрайбитойчашкиострыйуголмигающийглазокпультакрасныйтревожныйнеуйтинеухватитьнеисчезнутьпространствозамкнулосьсъежи-лосьпошлотрещинамиотсветамиотблесками…

Желтый свет. Черный огонь. Черные отблески. Черная боль.

[…………………………..]

покругуоджоугутемнымпрдодощзлпятноолщмвверхмвнизвсплываяпддупаясовсемблыдпзщоизкокраролтойчашкиострыуголродгающийглджоокнетинеухватитьнеиечезнутьпрэлээдэжэространствозамкнулолдасьсъежилосьпошлотрещинамиотсждывотблесками…

Черный свет. Черный огонь. Черные отблески. Черная боль.

29. ЦЕРКОВЬ

(Arie: 4’44)

[…………………………..]

Колокол! Колокол — плохо, очень плохо. Бабочка, пластмасска ты этакая!

Скорее!..

Сегодня тут пусто. Огромный, неярко освещенный зал, слева — стойка бара, прямо — еще одна. Пустые столики, и стулья пустые. Жаль, когда здесь людно, чувствуешь себя в безопасности. А вот если никого нет, как сейчас…

Но не на улицу же идти! Там лютый холод, там поземка, там ветер. Последний автобус давно ушел.

…Автобус? Почему автобус? Я возвращался в город… Не так, мне надо было уехать, срочно, очень срочно. Сейчас я… На северо-востоке, на самой окраине, среди серых одинаковых девятиэтажек. А дальше ничего — холодное ледяное поле. Хорошо, что вовремя вспомнил про гостиницу! Кафе, то, что рядом, закрыто, а сюда еще пускают… Зачем мне было уезжать? Куда?

К стойке? А что еще делать? Странное лицо у бармена! Может, из-за огней, из-за маленьких разноцветных огоньков? Красный, оранжевый, желтый, зеленый… Каждый Охотник Желает Знать…

Что взять? Без разницы, все равно — ни вкуса, ни запаха.

[…………………………..]

С моим доктором Джекилем все не так, совсем не так. Обычно я про его дела дневные помню, хотя бы смутно, а вот сегодня — отрезало. Болен? Не удивлюсь, когда я-неспящий болею, «здесь» почти всегда темно. И холодно, очень холодно.

Неужели никто так и не придет? И за стойками уже никого нет. В рюмке нечто красное, противное…

Хотел уехать… Так отчего же не уехал? Дорога ведет… Ведет к морю, через перевал, там тепло. Автобус ехал долго, невыносимо долго, затем повернул. Здесь, кажется, где-то поблизости книжный магазин.

Северо-восток… Тут я бываю редко. Днем очень трудно добираться, транспорт идет только на север, мимо парка, мимо больничного городка и дальше, по большой странной улице. На северо-восток лучше всего попадать вечером, на автобусе. В последний раз завалились сюда целой компанией, останавливались в гостинице, как раз в этой, мой номер был на шестом этаже… Я приезжал с Л? Конечно, с Л! В ее комнате было очень светло, мы никуда не хотели уходить…

Что с ней случилось в последний раз? Л говорила, что ее зовут… Какое-то нелепое имя, имя из сна, из фальшивого акульего сна. Я почти поверил.

[…………………………..]

Подняться бы в номер, постоять под душем. Как тут холодно! Холодно, темно…

Отчего темно? Почему выключили свет?

[…………………………..]

Этого коридора не было. Нет, он был, я просто не туда свернул. Где-то здесь, возле черного слепого окна, лифт… Нет, это в Здании лифт, там всегда можно уехать, подняться на крышу. А тут ничего, только тьма, со всех сторон, со всех углов.

Бабочка, ты рядом? Это хорошо, спасибо тебе, Джимми-Джон, голубоглазая Австралийская Акула. Здорово я привык к твоему героину! Даже сейчас, когда знаю, что вот-вот захлестнет, что самое страшное — рядом…

Светящийся диск… Уйти, уйти!

[…………………………..]

Не везет! Не везет — и везти не собирается. Никуда. Трамваи исчезли, исчезли рельсы. Дом «Salve» тоже пропал, на его месте — деревянная развалюха под драным толем. Кладбище… На месте оно, правда, забора нет, и памятники, те, что ближе к улице, выглядят совсем иначе.

Назад? Нет, в центр, где площадь, нельзя, знаю точно. А если вперед, если по пустой улице, по следу исчезнувших трамваев? Не стоит, там я бывал. Кладбище тянется до самого горизонта, потом будет военный мемориал. Слева? Да, слева. Странный мемориал — огромный, весь в камне, между плит растет трава. Но странно другое. Там стела, нет, огромная бетонная стена, на стене — лица, надписи. Все тихое, торжественное, мертвое…

Так я это видел! Севастополь, Братское кладбище, где похоронены моряки с «Новороссийска»! Там тоже стена, плиты, пожелтевшая трава.

Нет, в Севастополе я был уже после и еще очень поражался. Все казалось знакомо, я даже не стал спрашивать дорогу, хотя добраться туда нелегко. Я-неспящий не привык к такому. Уверен, почти все, что в городе есть, где-то и вправду существует, только ленивый Джекиль туда еще не добрался.

[…………………………..]

Зря я тут стою! Здесь тоже пусто, гулко, холодно. И темнеет — с каждой минутой, с каждой секундой. Отчего я не сплю, не вижу глупый берег, не хожу по улицам глупого сонного городка?

…Еще одна порция героинчика?

Л тогда думала, что спит. Спит — и видит во сне меня. Ей казалось, что ее зовут… Какое-то нелепое имя.

Дом «Salve». «Salve» — это по латыни. Ее звали тоже по латыни — Альда! Нет, другой язык, просто похоже на латинское «Alba» — «Белая». Альда — очень холодное имя, очень холодное, чужое…

Надо идти. Темнеет, но я успею. Моя улица пуста, вечером ею мало кто ходит, фонари не горят.

Зачем я Джимми-Джону? Чем я могу помочь в его играх с тенями, с файлами-обманками, с покорением Гипносферы? Он говорит все правильно, я его понимаю, но… Я не должен видеть сны! Сон — для тех, кто «там», без него они не могут. А я и так дома, я «здесь», в своем городе. Тут бывает плохо, как плохо сегодня, но все равно — это настоящее, реальное, не файл! Зачем лилипутам — лилипуты?

А если бабочка меня не послушает? Именно в такой вечер, именно сейчас…