Испанский сапожок на шпильке - Марина Серова

— Кто? — Я чуть не выронила журнал из рук. — Американский режиссер?

— Об этом вчера по местному радио говорили. В кинотеатре «Центральный» будет на днях проходить просмотр американских фильмов, и наша мэрия, зная о приезде Бэрда, решила организовать в американском представительстве нечто вроде презентации в честь гостя…

— И когда же все это произойдет?

— Кажется, завтра.

Это была очень интересная информация.

Я села в кресло и, как вчера, углубилась в чтение журнала. Вернее, читала-то я сценарий Волостного.

Надо отдать ему должное — сценарий был написан мастерски. Это была хорошо сделанная мелодрама с сильными чувствами, насыщенная действием и в конечном счете вышибавшая слезу. Речь шла о классическом любовном треугольнике. Мужчина разрывался между двумя красивыми женщинами и никак не мог выбрать одну из них. Действие разворачивалось в российской провинции. Профессионально выписаны были диалоги, в которых сквозили ирония и сарказм. По ходу дела высмеивался быт россиян, их нравы, лень, особой неприглядностью отличались сцены, связанные с пьяными оргиями… Хотя в общем фильм был как будто о любви. Да, именно фильм. Сценарий был написан настолько захватывающе и интересно, что у меня создавалась полная иллюзия просмотра фильма.

Итак, одна из главных героинь фильма умирала от передозировки наркотиков, а герой-любовник оставался в объятиях своей второй возлюбленной. Непонятно было только одно: почему сценарий назывался «Клуб „Гуинплен“». Очевидно, я пропустила что-то в самом начале. Я принялась листать и наткнулась на название этого клуба. Ничего особенного. Просто главные герои — мужчина и его любовницы — познакомились в этом клубе. И никакого объяснения, почему этот клуб называется именно «Гуинплен». А ведь у Гюго — это несчастный урод с обезображенным компрачикосами лицом, с разрезанным от уха до уха ртом. «Человек, который смеется».

— Девушка, у меня к вам огромная просьба. — Я достала из сумки деньги и положила их на стол. Довольно большую сумму. — Как вы думаете, этот журнал стоит таких денег?

— Вы хотите взять его домой, почитать? Теперь это можно. Но только за меньшую сумму. С вас полторы тысячи всего. Так что уберите остальное. Только принести вы должны завтра утром. Это непременное условие. Журнал в одном экземпляре.

— Спасибо вам за все.

Она и сама не знала, какую услугу мне оказывает. Но когда-нибудь узнает… Да хотя бы завтра вечером. Ведь она наверняка придет в кинотеатр «Центральный».

Вот теперь было самое время ехать в драмтеатр.

Я вызвала знакомого гримера, Стаса, и сказала, что мне нужно срочно с ним поговорить.

— Что опять случилось? — спросил он, закрывая за нами дверь и предлагая мне занять место в кресле перед большим зеркалом. — Снова головоломки? Кого на этот раз ты будешь разыгрывать? Преступника или воздыхателя?

— Понимаешь, Стас, меня вроде бы опять собираются убить. Я уже несколько дней спокойно не спала. Смотри. — Я отогнула воротник куртки и показала ему забинтованное плечо, которое уже стало бурым от крови. Лучше бы я ему ничего не показывала. Только расстроилась. Значит, уколы не помогли и кровотечение не прекратилось. Вообще-то так можно и умереть.

— Э, подруга, да ты снова, похоже, куда-то сильно влипла… Говори, кого из тебя сделать?

— Чудовище женского рода.

— Возраст?

— Возраст оставь мой. И постарайся изменить верхние веки и ноздри.

Я всегда удивлялась этому таинству перевоплощения. Буквально через сорок минут на меня из глубины зеркала смотрела такая страшная девица, что у меня волосы встали дыбом. Ноздри Стас выполнил классно — они казались раздутыми и придавали лицу некую мужеподобность. А набрякшие веки делали глазки маленькими, почти свинячьими.

— Жаль, что не могу оттопырить тебе уши, — вздохнув, проронил Стас и отошел в сторону, чтобы полюбоваться на свое творение.

— Уши мне могут оттопырить и без тебя или вообще отрезать и сложить рядом с отрубленной головой.

Он посмотрел на меня с удивлением.

— Что, все так серьезно? Ты хотя бы пистолет с собой носишь?

Я достала маленький дамский пистолет, которым не далее как вчера убила рыжеволосого детину в зеленых джинсах и черной майке, и содрогнулась от воспоминания. Как же это получилось, что я ни разу за все это время не вспомнила о том, что убила человека. Что поделать, привыкаешь ко всему. А Рыжий… Я бы его убила еще несколько раз, он вполне заслуживал этого…

— Ты не хочешь меня поцеловать? — Я приблизила свое отвратительное, в «угревой сыпи» лицо и расхохоталась, увидев, какую реакцию вызываю у мужчины. — Если так, то ты добился поставленной задачи. А теперь будь другом, принеси мне какое-нибудь женское платье из костюмерной. Самое обычное. До завтрашнего дня…

Я оставила Стасу гонорар, которого хватило бы на покупку подержанного автомобиля, поблагодарила его и, больше не пытаясь соблазнить своей гнусной рожей, вышла из театра. Да, я уже с первой минуты пребывания на улице поняла всех уродов на свете. На меня оборачивались, показывали пальцем, дети с открытым ртом пялились мне вслед. Какой-то совершенно невменяемый алкоголик пригласил меня выпить с ним в ближайшей пивной. Но когда поднял голову и всмотрелся в мое лицо, шарахнулся в сторону и, как мне показалось, сразу же протрезвел. Я взглянула на часы. Половина шестого.

ПОРА.

Глава 17 Клуб «Гуинплен»

Я быстро нашла эту дверь — она находилась за аркой, в глубине грязного, заваленного мусором и залитого помоями двора — и увидела маленькую металлическую табличку с названием клуба. Я хотела открыть, но дверь оказалась запертой. Тогда я нажала на черную кнопку. Послышался пронзительный, режущий слух звонок. Я вздрогнула. Наконец дверь открылась, и я увидела молоденькую ведьмочку с клыками, чуть выступающими по обеим сторонам верхней губы. Должно быть, это ей принадлежал нежный и мелодичный голосок, который я услышала утром.

— Вы — Мария Латынина? — спросила она, и мне показалось, что глаза ее загорелись зеленым блеском. Девушка была хрупкая, с сильно выступающими ключицами и худыми коленками, которые она демонстрировала, нисколько не смущаясь их уродливостью. На ней было короткое шелковое платье, прозрачное донельзя. Жиденькие желтые волосы претендовали на «блондинку».

— Проходите. Сегодня вы первая.

— И много нас ТАКИХ здесь? — поинтересовалась я, следуя по какому-то темному вонючему коридору за девушкой. — Как вас зовут?

— Диана.

Что ж, хорошее имя. Во всяком случае, этой девочке повезло с именем.

— Сейчас я представлю вас Марте Григорьевне, — сказала Диана и распахнула одну из дверей. Я чуть не ослепла от яркого света. Открыв глаза, я увидела, что нахожусь в просторном кабинете, совершенно без окон, но щедро оснащенном разного рода светильниками, массивным вентилятором и шикарной офисной мебелью черного и белого цветов. За столом сидела уже знакомая мне Марта, та красивая женщина из ресторана, которая облила мне вином платье. Подруга Валерия Драницына.

— Здравствуйте, — сказала она, улыбаясь мне и поднимаясь из-за стола. На ней было темно-синее строгое платье, черные перчатки, а на голове красиво уложенные, волосок к волоску, волосы. «ФИДЖИ». Снова этот роскошный, густой аромат. — Вы правильно сделали, что пришли. Вы кажетесь такой испуганной… Что с вами?

— Но здесь никого, кроме меня, нет… Можно я приду в следующий раз?

— Она испугалась, — улыбнувшись, сказала Марта, обращаясь к Диане. — Конечно. Вы можете прийти сюда когда угодно. Во всяком случае, каждую пятницу мы будем вас ждать…

И я бросилась вон из этого непонятного клуба. Судя по всему, не очень-то сюда кто и ходит. Очень странное место.

Я выбралась на свежий воздух, перебежала дорогу, села в машину и поехала к Драницыну. Только бы успеть. Мне уже все было ясно. Оставалось только найти доказательства. Хоть бы квартира была без сигнализации!

Я остановила машину за квартал от роскошного особняка Драницына, вошла в дом, поднялась на второй этаж и позвонила. Когда я услышала шаги и звон ключей, то поняла, что все пропало. Дома кто-то есть.

— Кто там?

— Я от Марты, откройте, пожалуйста.

Дверь открылась, и я увидела типичную физиономию домработницы. Я их вижу за версту.

— Марта Григорьевна послала меня за пленкой. Вы сами принесете или позволите взять их в вашем присутствии?

— Да бери, дочка, сама. У нее их столько, что я могу запутаться. Тебе последние?

— Да. Последние. Где ее комната?

Женщина провела меня в комнату и, извинившись, ушла на кухню.

Это была не комната, а целый костюмерный цех. Здесь на огромном столе, заваленном отрезами ткани и какими-то платьями, я нашла и кусок брюссельских кружев, и огромную коробку с превосходным английским гримом (я прочитала на оборотной стороне название фирмы и дату выпуска)… Все стены этой комнаты были оклеены фотографиями… Да, здесь были и увеличенные фотографии Сони Коробко, и даже снятый отдельно половой орган Виталия Болотникова… Эта комната принадлежала сумасшедшей. Или одержимой. Или и то, и другое, вместе взятое. Прямо над большущим креслом висела репродукция с гигантским «Оскаром». Похоже, лавры знаменитых режиссеров не давали Марте покоя. И тут я наткнулась на папку с рукописью. Конечно, это был сценарий Волостнова… В него был вложен листок, на котором маркером выведено «Долой американское кино! Чем я хуже Марка Бэрда?». И еще одна вещь бросилась мне в глаза. Это была пачка фотографий, изображающих молодую Марту вместе с Виталием Болотниковым. Они были совершенно голые, и непонятно было, кто же их фотографировал. Но уже на третьем снимке все прояснилось. Это был Драницын. Судя по фотографиям такой давности, он был родным братом Марты, уж больно они были похожи. Так что же произошло в кинотеатре «Экран», который Марта арендовала (это уже была субаренда) под павильон для съемок своего фильма ужасов из жизни русской провинции? Скорее всего она, потратив какое-то время на поиски уродов, в число которых входил и преданный ей Виталий Болотников, продолжавший любить ее, Марта предложила этим несчастным, практически нищим людям, у которых были денежные затруднения, поучаствовать в съемках фильма. Но теперь, уже знакомая со сценарием Волостнова, я могла себе представить, как сложно было снимать отдельные сцены, в частности эротические, с такими вот закомплексованными людьми, как Соня Коробко и остальные… Разумеется, им были обещаны большие деньги, которые могли в корне изменить всю их последующую жизнь. Соня купила бы себе квартиру, сделала пластическую операцию и избавилась от общества ненавистных ей сестры и зятя; Катя Плохова съездила бы в Москву и тоже сделала бы себе пластическую операцию; а Виталий Болотников купил бы себе компьютер или машину, мало ли что… Нельзя оставлять без внимания и тот факт, что он мог бы услужить Марте и без всяких денег… Марта наверняка предложила им для снятия на время съемки скованности и закомплексованности сделать укол, ввести наркотик. Без этого бы ничего не получилось. И тринадцатого числа, на съемках, когда игралась сцена ожидания Соней-невестой своего жениха, Виталия (вот для чего понадобились тропические растения и свежие розы, которые закупала для них та самая уборщица из кинотеатра, с цыпками на руках), произошла передозировка наркотика, и Катя умерла прямо на съемочной площадке. Может, никто ничего и не понял, ведь можно было сказать, что она просто лишилась чувств, но Марта испугалась. В это время наверняка в павильон вошел Цветков — он оказался невольным свидетелем трагедии. Марта отправила его домой, заверив, что ничего страшного не произошло… А потом убила Соню и Виталия, отвезла их на «Газели», за рулем которой находился ее помощник, рыжий парень в зеленых джинсах, в парк и церковный скверик, вернулась в павильон и решила избавиться от тела Кати Плоховой. Судя по всему, Марта сама выполняла и работу оператора. Возможно, ей помогал в этом Рыжий. И вот, когда она раздела Катю, для того чтобы расчленить ее тело, и увидела хвост, больше, чем на то, чтобы отрезать кухонным ножом голову, ее не хватило. Возможно, что момент отрезания головы был тоже заснят Рыжим… Словом, клиника была налицо.