Враг за Гималаями - Юрий Брайдер

— Не принимай близко к сердцу, — сказал Донцов тем тоном, который обычно именуется «примирительным». — Я к тебе с новостями. Сразу две, и обе хорошие.

Естественно, что под новостями имелись в виду водочные бутылки.

— Жаль, рановато ты явился, — молвил Псих, убирая подношения в сейф.

— Если надо, я могу и вечерком заглянуть.

— Не-е, до вечера они не доживут. Максимум до обеда, — подозрительный блеск в глазах опера и странный запашок из уст косвенно подтверждали эту версию.

— Ну и на здоровье… Ты мне лучше вот что подскажи. Интересуюсь я парочкой бандюг. Они обычно на вашем рынке ошиваются. Одного Медиком зовут. Якобы имеет врожденный дефект верхней губы. Другой — Ганс. Под фашиста косит.

— Конечно, знаю. Известные боевики. А тебе они зачем? Засветились где-нибудь?

— Лично я на них никаким компроматом не располагаю. Но потолковать за жизнь хотелось бы. — Арест Ухарева Донцов пока решил держать в тайне. — Можно это устроить?

— Нельзя, — категорически заявил Псих.

— Почему?

— По кочану! — Он сунулся в сейф, где нашли себе приют скромные, но своевременные дары Донцова, и извлек на свет божий внушительных размеров фотоальбом в бархатном переплете. — Вот полюбуйся. Это мы специально для дорогих гостей держим. Типа районной администрации и потенциальных спонсоров. Некоторых очень впечатляет.

Внимание привлекали уже первые снимки, яркие и глянцевые, изображавшие в разных ракурсах голую дебелую даму, удушенную собственным лифчиком, однако Псих со словами: «Это тебе неинтересно» — стал быстро перелистывать альбом в поисках нужной страницы.

Вниманию Донцова было представлено фото уже иного содержания — на полу какого-то питейного заведения, о чем свидетельствовали превращенные в бой разнообразные предметы сервировки, лежали вальтом двое мужчин в черных кожаных куртках, причем тот, кто находился на переднем плане, закинул ногу в задравшейся штанине на грудь товарища, который, в свою очередь, как бы пытался ее сбросить.

Если бы не огромная кровавая лужа, служившая фоном для этой любопытной жанровой сцены, и не многочисленные пулевые отверстия, обезобразившие могучие тела обоих молодцов, их можно было бы принять за крепко уснувших выпивох.

— Это Андрей Петухов, он же Медик, и Вячеслав Кудыкин, он же Ганс. — пояснил Псих.

Действительно, среди всего прочего на снимке присутствовали и гитлеровские усики, и заячья губа.

— Когда это случилось? — поинтересовался Донцов.

— Под Рождество. Ты разве не слышал? Бойня в загородном кафе «Дед Мазай и зайцы». Все газеты об этом писали.

— И кто их?

— Aзеры.

— За что?

— Долгая история.

— А если в двух словах? Расскажи.

— Расскажи да расскажи! Что я тебе — акын какой-нибудь? Народный сказитель. Этот, как его… Джамбул? — вышел из себя Псих, но, покосившись на полуоткрытый сейф, в глубине которого обнадеживающе поблескивало бутылочное стекло, сразу сменил гнев на милость. — Ну ладно, если только ради дружбы… Держали азеры в районе Ботанического сада что-то вроде подпольного тотализатора. Ставки, правда, принимали только от своих. Называлась эта контора — закрытое акционерное общество «Теремок».

— Так и называлось? — удивился Донцов.

— Именно. Мы о них, конечно, кое-что знали, но руки не доходили. Нет ничего хуже, чем с этническими группировками связываться. Все друг другу свояки, круговая порука. Стукача не завербуешь, кукушку не внедришь… Короче, случилась в этом «Теремке» беда. Кто-то увел из сейфа все наличные денежки, а это без малого сто тысяч баксов. Десять пачек в банковской упаковке со штампом федеральной резервной системы США. И что характерно, случилось это средь бела дня в хорошо охраняемом здании, куда посторонним доступ, в общем-то, заказан. О существовании этого сейфа знали только двое — хозяин «Теремка» Гаджиев, и кассир, тоже Гаджиев, кстати, двоюродные братья. Ключ от сейфа кассир прятал вообще в таком месте, которое было известно ему одному. На обед все эта инородцы, естественно, отбывали в свой излюбленный кабак «Баку». В тот день, вернувшись в офис, братья Гаджиевы убедились, что деньги в сейфе отсутствуют, хотя час назад еще были на месте. Ключ находился гам, где ему и было положено. Я все это знаю от одного приятеля, который с азерами сотрудничал в частном порядке. Сам понимаешь, что официального заявления о краже они не сделали.

— Прости, что перебиваю. Мот кто-нибудь подсмотреть, куда прячет ключ кассир?

— Мог. Человек-невидимка! Повторяю, никто из посторонних в эту комнату не заходил. Окошечко крошечное, под самым потолком. Напротив пустырь. Но тот, кто прибрал деньги, знал и про ключ, и про сейф, и про то, что накануне туда положили сто тысяч.

— Соучастие кассира исключается?

— Зачем ему? Он и так распоряжался этими деньгами, как хотел. Как-никак, второе лицо в «Теремке».

— Испарились, выходит, денежки.

— Нет, тут другое. На сейфе, ключе и входной двери были обнаружены пальчики человека, к «Теремку» никакою отношения не имеющего.

— Входная дверь была взломана?

— Ее Гаджиев-младший просто не запирал. Не считал нужным. Забыл сказать, что сейф имел еще и цифровой код, но и это не спасло денежки.

— А какое отношение к краже из «Теремка» имели базарные боевики Медик и Ганс? — Донцов кивнул на раскрытый альбом с душераздирающими снимками.

— Номера пропавших банкнот были азерам известны. Через своих людей они установили наблюдение за всеми местами, где сбывается валюта. И скоро им стало известно, что Медик сбросил в одном обменнике пять сотен тех самых долларов. Позже Ганс расплатился в биллиардной еще одной сотенной бумажкой.

— И начались разборки, — подсказал Донцов.

— Само собой. Но ни на один из своих вопросов азеры вразумительного ответа так и не получили. Страсти накалялись, и на очередной стрелке наших бандюганов просто расстреляли. Их кореша в долгу не остались и выбили почти весь персонал «Теремка» вместе с братьями Гаджиевыми. Потом было еще несколько схваток, но в конце концов кто-то из авторитетов их замирил. Кража из сейфа так и осталась нераскрытой, а наша картотека сразу похудела на дюжину фигурантов.

— Неужели никто из посторонних в тот день не заходил в «Теремок»? Почтальон, пожарный инспектор, водопроводчик?

— Почему же! Заходили. Несколько девок. Работу искали. Азеры, сам знаешь, к девкам лояльно относятся. Их всех камеры слежения зафиксировали.

— Не было там одной посетительницы с ярко выраженной восточной внешностью?

— Чего не знаю, того не знаю.

— Видеозаписи с камер слежения случайно не сохранились?

— Какое там! Во время последней разборки пожар случился. От «Теремка» голые стены остались. Скоро там фитнес-центр откроется, а проще говоря, бордель. Капитальный ремонт полным ходом идет.

— А где сейчас отпечатки пальцев, которые твой приятель снял с ключа и сейфа?

— Даже затрудняюсь сказать. Расследование-то производилось неофициальное, без ведома руководства. Проще говоря, купился он за хорошие бабки. Но лично я передал бы отпечатки в нашу картотеку. Не исключено, что они где-нибудь всплывут.

— Поточнее узнать нельзя?

— Нельзя, а главное, не у кого. Пропал этот пенек без вести. Теперь весны ждем. Где-нибудь в марте-апреле вытает из-под снега. А ведь предупреждали его, чтобы со всякими отморозками не водился. На двух стульях не усидишь даже при наличии очень широкой задницы.

На том они и расстались. Донцову предстоял визит в клинику профессора Котяры, а оперу Психу — участие в операции «Невод».

На сей раз Шкурдюк поджидал Донцова прямо на проходной, как будто бы никаких иных забот вообще не имел.

— Сегодня вы прекрасно выглядите! — с ходу заявил он. — Просто цветете!

— Дерьмо тоже цветет, — мрачно пошутил Донцов. — Когда плесенью покрывается.

На территории клиники почти ничего не изменилось. Дворник Лукошников шаркал метлой по асфальту в дальнем конце двора. Стая ворон, громко перекаркиваясь, обследовала мусорные контейнеры, которые за истекшие сутки коммунальщики так и не удосужились вывезти.

— Зайдем в столовую, — сказал Донцов, когда они приблизились к третьему корпусу.

— Обед еще не готов, но думаю, что от завтрака что-нибудь осталось. — поспешил заверить его Шкурдюк.

— Всякие разговоры о еде прошу прекратить раз и навсегда. — отбрил его Донцов. — Я не кормиться сюда хожу, а дело делать.

Окно, о котором упоминал Ухарев, находилось не в обеденном зале, а на кухне, где на огромных электроплитах что-то жарилось, парилось и кипело, распространяя резкие ароматы заморских специй и отечественного комбижира.