Том 4. Стиховедение - Михаил Леонович Гаспаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Далее. Мы говорили только об определительных, дополнительных, обстоятельственных и предикативных связях в двухсловных колонах и стихах — а есть еще один вид связей, по которому стих отличается от прозы. Это связи между однородными членами предложения. Среди двусловий «Пиковой дамы» словосочетания типа «зала и гостиная» составляют 1 %, в «Хозяине и работнике» — 5 %; среди коротких двусловий «Онегина» словосочетания типа «и дрожь и злость», «был глух и нем» — тоже 5 %; а среди длинных двусловий «Онегина» доля словосочетаний типа «и Ричардсона и Руссо», «однообразна и пестра» взлетает до 12 % (а в 4-стопном ямбе Брюсова — даже до 21 %). Почему? Напрашивается ответ: потому что симметричный ритм таких двухсловных строк сам подталкивает поэта к тому, чтобы подкрепить ритмический параллелизм синтаксическим параллелизмом. Это видно из того, что в 4-стопном ямбе доля таких однородных словосочетаний выше всего при мужском словоразделе и мужском окончании («и погулять и отдохнуть»), а в 4-стопном хорее при женском словоразделе и женском окончании, т. е. при полном ритмическом тождестве обоих слов («повариха и ткачиха»), их даже 24–28 % (!). Это видно и из того, что в двусловиях 3-стопного ямба, где такая ритмическая симметрия невозможна, доля однородных словосочетаний («доступны, благосклонны»; «войди и обсушися») не поднимается выше 5–7 %. Так ритм влияет на синтаксис стиха.
Наконец, вспомним тот признак, с которого мы начинали наш обзор, — соотношение прилагательных и глаголов в тексте. В среднем в двухсловных строках «Онегина» («длинных двусловиях») оно такое же, как по «Онегину» в целом — 1: 1,2. Но этот средний показатель складывается из очень непохожих частных. При мужском словоразделе («И погулять и отдохнуть») глаголов в 6 раз (!) больше, чем прилагательных; при женском («Неблагосклонно говорят», «По петербургской мостовой») — только вдвое; при дактилическом же и гипердактилическом («Разочарованный лорнет», «И романтические розы»), наоборот, прилагательных втрое (!) больше, чем глаголов. Причина понятна: там, где словораздельный ритм дает простор словам с длинным безударным зачином, в стихе воцаряются глаголы, а там, где словам с длинным безударным окончанием, — воцаряются прилагательные (и причастия). Так ритм влияет на морфологию — на частеречевое заполнение стиха.
5
Переходим к трехсловным колонам в стихе. Они, как правило, срастаются из двух двухсловных словосочетаний благодаря тому, что одно слово в них является общим. Это общее слово может быть названо «синтаксическим узлом» трехсловного колона-синтагмы. Оно может занимать в трехсловии как начальную, так и серединную и конечную позиции. Пример трехсловия с начальным синтаксическим узлом (Н-конструкции): «Расправил волоса рукой» (словосочетания «расправил волоса», «расправил рукой»). Пример с серединным синтаксическим узлом (С-конструкции): «Онегин едет на бульвар» (словосочетания «Онегин едет», «едет на бульвар»). Пример трехсловия с конечным синтаксическим узлом (К-конструкции): «Журчанье тихого ручья» (словосочетания «журчанье ручья», «тихого ручья»). Пропорции Н-, С- и К-конструкций в трехсловиях пушкинского стиха и прозы совершенно одинаковы: в «Пиковой даме» и в «Онегине» — около 10: 45: 45. Очевидно, это общеязыковая закономерность, диктуемая в конечном счете тенденциями порядка слов в русском языке. Но в отборе слов и словосочетаний в этих конструкциях в стихах и прозе уже обнаруживаются интересные различия.
Начнем с того, о чем мы только что говорили применительно к двусловиям, — с соотношения прилагательных и глаголов. В среднем оно, мы помним, по «Пиковой даме» — 1: 2,7, по «Онегину» — 1: 1,2 и 1: 1,6, в зависимости от динамичности повествования. В трехсловных колонах в целом оно почти такое же, но в частности между С-конструкциями и К-конструкциями обнаруживается разница. В трехсловиях «Пиковой дамы» среднее соотношение прилагательных и глаголов 1: 2,4, но в том числе в С-конструкциях — 1: 3, а в К-конструкциях — 1: 1,5. В «Онегине» в среднем 1: 1,5, но в том числе в С‐конструкциях 1: 2,3, а в К-конструкциях — 1: 1. (Н-конструкции так немногочисленны, что подсчеты по ним непоказательны.) Иными словами, глаголы в трехсловных синтагмах предпочитают конструкции с синтаксическим узлом в середине, а прилагательные — с синтаксическим узлом в конце. В прозе 65 % всех прилагательных сбиваются в трехсловия типа К, в стихе — 52 % (заметим на всякий случай, что эта общая тенденция в стихе проявляется мягче). И, наоборот, глаголы (46–48 % как в прозе, так и в стихе) сбиваются в трехсловия типа С. Отчего это так?
(Сделаем оговорку ко всем последующим подсчетам. До сих пор, пока в центре внимания у нас была морфология, мы называли существительными только существительные и прилагательными только прилагательные. Теперь, когда в центре внимания у нас синтаксис, мы будем причислять к существительным также и местоимения-существительные, а к прилагательным — местоимения-прилагательные и причастия. Синтаксические функции у них одни и те же, и синтаксическое строение колонов-синтагм от этого выступит отчетливее. В среднем местоимениями заменяется около 20 % существительных и прилагательных — в стихе чуть меньше, чем в прозе.)
Причина различного поведения прилагательных и глаголов в С- и К-трехсловиях в том, что в С-трехсловиях обе синтаксические связи — контактные («Онегин едет», «едет на бульвар»), а в К-трехсловиях одна из связей — дистанционная («журчанье… ручья», «тихого ручья»). Дистанционные же связи возникают в русских словосочетаниях чаще всего тогда, когда второе слово в словосочетании — существительное и когда перед ним вклинивается прилагательное-определение. Именно таково типичное строение К-трехсловия как в прозе, так и в стихе: на последней, узловой позиции в нем чаще всего стоит существительное (67 % в прозе, 63 % в стихах), а на предыдущей, средней — прилагательное, определение к нему (61 % в прозе, 54 % в стихах). А на начальной позиции? Здесь поведение
