ОНО - Стивен Кинг

Мальчик вскочил на ноги и побежал, пользуясь тем, что Генри все еще стоит у нижней ступеньки, не сводя глаз с захлопнувшейся двери, и что все остальные тоже замерли на мгновение, пораженные этим посрамлением чести взрослого (спокойным и равнодушным оставался один лишь Патрик).

Он успел пробежать половину квартала, когда Генри обернулся и горящими глазами посмотрел ему вслед.

— Все за ним!

Был он астматиком или нет, но в этот день Эдди устроил своим преследователям хорошую гонку. Временами ему даже казалось, что подошвы его «флайеров» не касаются земли, и он пролетает за один шаг не меньше пятидесяти футов. Ему даже пришла в голову невероятная мысль о том, что им не догнать его.

Но в тот самый момент, когда до спасительной Канзас-стрит оставалось рукой подать, на дорогу из-за угла здания неожиданно выкатил какой-то малыш на трехколесном велосипеде. Эдди попытался свернуть в сторону, но одной ногой зацепился за заднюю подножку велосипеда. Малыш даже не покачнулся на своем велосипеде, но Эдди в головокружительном кульбите начал падать. Его падение было долгим — сначала мальчик упал на плечо, оттолкнулся, упал снова и проехался на животе около десяти футов, сдирая кожу на коленях и локтях. Когда Эдди только попытался подняться, Бауэрc налетел сзади и сшиб его с ног сокрушительным ударом. В ушах мальчика словно прогремел выстрел базуки, и он упал лицом на бетонное покрытие тротуара. Из носа у него пошла кровь. Генри ловко перекатился через один бок, как парашютист-десантник, и вскочил на ноги, схватив свою жертву за ворот куртки и правое запястье. Эдди почувствовал на затылке жаркое и влажное дыхание своего пыхтящего мучителя.

— Хочешь камней, каменщик? Ну конечно! Дерьмо! — Он вывернул Эдди руку и завел ее за спину. Тот закричал.

— Камни — каменщикам, правильно? — Генри еще сильнее вывернул руку Эдди. Боковым зрением Эдди различал, как сзади на него надвигаются остальные враги. Малыш на велосипеде начал громко реветь. Присоединяйся к обществу, парнишка, — подумал Эдди, и это вызвало у него громкий смех, похожий на истерический хохот. Он смеялся, несмотря на мучительную боль, от которой в глазах стояли слезы.

— Тебе это кажется смешным? — Казалось, что Генри не столько разъярен, сколько поражен этим. — Тебе это кажется смешным?

А не был ли Генри не только удивлен, но и напуган? Много лет спустя Эдди понял: пожалуй, был, да, Бауэрc был напуган.

Эдди попытался освободить свою руку. Ему чуть было не удалось это сделать, потому что его рука стала скользкой от пота. Может быть, именно поэтому на этот раз Генри еще сильнее заломил руку ему за спину. Раздался треск ломающейся кости, похожий на треск сучьев, ломающихся под тяжелым слоем снега. Огромное серое облако боли выплыло из сломанной руки Эдди. Он пронзительно вскрикнул, но его собственный голос показался ему далеким и тихим. Мир вокруг стал терять свои цвета, и, когда Генри выпустил и оттолкнул Эдди, мальчику показалось, что он не падает, а медленно опускается на тротуар. Ему понадобилось много времени для того, чтобы опуститься на землю, и он успел рассмотреть каждую трещинку на поверхности старого, давно не подновлявшегося тротуара. У него было время полюбоваться солнечными лучами, отражающимися от крупинок слюды, забившихся в промежутки между плитами, рассмотреть нарисованное розовым мелком поле для «классов». На какое-то мгновение ему показалось, что розовые полустершиеся линии — это панцирь черепахи.

В тот момент он мог бы потерять сознание, но оперся на сломанную руку и почувствовал, как в ней снова вспыхнула горячая сильная боль, услышал скрежет обломков кости друг о друга, впился зубами в кончик языка и ощутил вкус крови. Эдди перевернулся на спину и увидел стоящих вокруг него Генри, Виктора, Лося и Патрика. Они показались ему невероятно высокими. Их лица находились так далеко вверху, как если бы эти четверо были могильщиками, заглядывающими в разрытую могилу.

— Как, нравится, каменщик? — голос Генри доносился издалека, с трудом пробиваясь сквозь густые облака боли. — Нравится? Правда, здорово?

Хокстеттер захихикал.

— Твой отец сумасшедший, — услышал Эдди собственный голос, — и ты тоже.

С лица Генри словно стерли улыбку. Он занес ногу для удара, но в воздухе послышался вой сирен. Генри замер на месте. Виктор и Лось нерешительно посмотрели друг на друга.

— Генри, по-моему, пора сматываться, — сказал Лось.

— Ну я-то точно сматываюсь, — сказал Виктор. Какими далекими казались их голоса! Они висели в воздухе, как воздушные шарики во время циркового представления. Виктор бросился к библиотеке, влетел в парк и скрылся из вида.

Генри сохранял неподвижность еще какое-то время, видимо, надеясь, что полицейская машина проедет мимо и он сможет завершить расправу. Но вой сирен приближался.

— Тебе повезло, козел, — и они с Лосем последовали примеру Виктора. Патрик продолжал стоять рядом.

— Да, чуть не забыл, — просипел он, вдохнул поглубже и плюнул Эдди в лицо большим сгустком зеленой слизи. Чвяк.

— Не ешь все сразу, если не хочешь, — на лице Патрика появилась все та же злобная желчная усмешка. — Оставь на потом.

Он медленно развернулся и вскоре исчез.

Эдди попытался вытереть плевок здоровой рукой, но даже самое незначительное движение вызывало невыносимую боль.

Когда ты вышел из аптеки, тебе и в голову не могло прийти, что в результате ты окажешься на тротуаре Костелло-авеню со сломанной рукой, и по твоему лицу будут стекать сопли Хокстеттера! Ты так и не попробовал пепси. Жизнь полна неожиданностей, не правда ли?

Невероятно, но он опять засмеялся. Смех был слабым, и рука снова стала болеть, но смеяться было здорово. И еще чего-то не хватало его астмы Эдди дышал совершенно свободно, по крайней мере, сейчас. Это тоже было здорово. Никогда больше он не станет пользоваться ингалятором. Ни за что на свете.

Завывания сирены доносились откуда-то совсем рядом. Эдди закрыл глаза, и мир стал красным, но изменил свой цвет на черный, когда на лицо мальчика упала тень. Это был малыш на трехколесном велосипеде.

— Ты в порядке?

— А что, похоже?

— Нет, не похоже, — сказал малыш и покатил по тротуару, распевая «Фермера в лощине».

Эдди опять начал смеяться. А вот и полицейская машина, слышен визг ее тормозов. Он обратил внимание на то, что ему хочется, чтобы в ней оказался мистер Нелл, хотя ему было прекрасно известно, что мистер Нелл — обычный патрульный и не ездит на машине.

Черт возьми, чего ты смеешься?

Он не понимал, почему испытывает такое сильное облегчение, несмотря на боль. Может быть, потому, что ему удалось остаться в живых, отделавшись одним переломом, и ему открылись некоторые очень важные вещи? Какие именно, еще предстояло поразмыслить, этим он и занялся много лет спустя, поставив перед собой на столе в библиотеке Дерри бокал с джином и сливовым соком, держа под рукой ингалятор, когда сказал остальным, что еще тогда, в детстве, почувствовал, что это происшествие имеет очень большое значение — для этого он был уже достаточно взрослым, но не для того, чтобы точно понять, какое именно.