К грядущему триумфу - Дэвид Вебер

— Милый Лэнгхорн! — крикнул кто-то, когда дымное пятно, смутно видимое в сгущающемся свете, превратилось в ракураи-взрыв порожденного адом сияния.

Данел Кирбиш никогда не представлял себе ничего подобного. Он никогда не видел даже полевой артиллерии нового образца, не говоря уже о невероятно мощной дульной вспышке не менее одиннадцати тяжелых морских орудий, стреляющих одним залпом. Кипение дымчатого сияния было еще ярче, еще ослепительнее, исходящее из темноты, и он уставился на него, загипнотизированный, пытаясь понять, что это может быть — что это может означать. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что это должно было быть связано с тем, как чеширцы узнали об их приближении. Но даже если предположить, что они знали, как кто-то мог устроить так, чтобы один из новых броненосных пароходов — а это должно было быть именно так, ничто другое так не дымило — оказался в нужном месте в нужное время, чтобы…

Первый залп 6-дюймовых снарядов прозвучал как конец света и также положил внезапный и бесповоротный конец вопросам Данела Кирбиша.

— Вы уверены, что это было разумно, Банивил? — спросила Маргрит Кивлокин через стол за завтраком. Герцогиня Лэнтерн-Уок была на семь лет моложе своего мужа, привлекательная тридцатишестилетняя женщина с высокими скулами, светлыми волосами и серыми глазами дома Хинтин. В этот момент эти серые глаза были откровенно обеспокоены, и герцог сделал глубокий, терпеливый вдох.

— Моя дорогая, — сказал он, — любое большое предприятие сопряжено с определенным риском. Это данность. Уверяю вас, однако, что я долго размышлял, прежде чем решил посвятить этому наш дом.

— Не сомневаюсь в этом, — сказала герцогиня немного более едко. — Имейте в виду, поскольку вы ввязали в это весь наш дом, я действительно думаю, что вы могли бы, по крайней мере, предупредить меня об этом заранее. Но мой вопрос был не в том, рассматривали ли вы это или нет, а в том, разумно это или нет.

Лэнтерн-Уоку каким-то образом удалось не закатить глаза.

Его брак был устроен его родителями и родителями Маргрит, когда ей едва исполнилось десять лет. Именно так все делалось здесь, на юго-западе Чисхолма, независимо от того, как это делалось в таких местах, как Черейт, Тейт или Истшер. По большому счету, он считал, что это самый мудрый способ справиться с подобными вещами, особенно среди семей хорошей крови. Но Маргрит была дальней родственницей графа Сент-Хауэна, а ее отец умер менее чем через год после того, как был устроен брак. Ее мать вернулась к Сент-Хауэну… а это означало, что Маргрит воспитывалась в прискорбно «прогрессивной» семье. Похоже, она действительно не понимала, что ее дело — рожать и растить детей, а его дело — принимать решения, отвечающие интересам их дома.

Вот почему он не забивал ей голову перепиской, которой обменивался с Рок-Коустом, Ребкой Раскейл и герцогом Блэк-Хорс.

— Я действительно не одобряю Рок-Коуста, — сказал он через мгновение, — и, если на меня надавят, я нахожу непоколебимую поддержку Ребкой Клинтана и его соратников довольно утомительной. Но что бы она ни думала, никто из остальных на самом деле не верит, что возможно — или даже желательно — приветствовать возвращение Храма в Чисхолм, поэтому я уверен, что в конце концов с архиепископом Улисом будет достигнуто какое-то соглашение. Если уж на то пошло, как только Шарлиэн поймет, что мы настроены серьезно, подозреваю, что и в светских вопросах будет достигнуто более… реалистичное положение дел. Но, возможно, я ошибаюсь на этот счет. Маловероятно, думаю, но… возможно.

— Тогда почему?.. — начала она, но закрыла рот, когда он поднял руку и помахал ей указательным пальцем.

— Как я уже сказал, думаю, что такой исход маловероятен, но если Шарлиэн будет настаивать на том, чтобы быть неразумной, нам просто придется самим принять решение вместо нее. У нас нет выбора, потому что, если мы не предпримем что-нибудь сейчас, она и Кэйлеб разрушат все великие дома. Это неизбежно, учитывая… ублюдочный, низкий путь, на который они ступили. Самый богатый человек в мире — это человек без крови, Маргрит, даже если они в конце концов сделали его герцогом. И каковы были его качества, чтобы быть возведенным в это звание? Деньги — деньги, заработанные в торговле!

— Никогда не слышала, чтобы вы жаловались на деньги, независимо от их источника, пока они в вашем кошельке, — ответила она, и он нахмурился.

— Не будьте занудой, дорогая, — сказал он более строго. — В деньгах как в таковых нет ничего плохого. Проблема в том, как Хаусмин — он отказался использовать титул парвеню — получил свои деньги. Я не виню его за то, что он сколотил состояние любым возможным способом, но эта бешеная «индустриализация», которую он помог обрушить на мир, может только разрушить существующий общественный порядок. Это подрывает саму основу стабильности общества, и Шарлиэн полностью привержена достижению такого же «прогресса» прямо здесь, в Чисхолме! Если ей позволят добиться успеха, люди без имени, без крови скоро будут считать себя равными домам, которые веками правили королевством! И когда это произойдет, наше место, наше богатство и наш дом будут неизбежно обречены на упадок.

— А как насчет вашей клятвы верности? — спросила его жена болезненно нейтральным тоном. — Полагаю, что в этой клятве предусмотрены наказания за ее нарушение.

— Во-первых, эта клятва была первоначально получена от моего отца на острие меча, — ответил Лэнтерн-Уок. — Имейте в виду, я никогда по-настоящему не винил Сейлиса за то, что он этого требовал. На его месте я бы сделал то же самое. Но факт остается фактом: это было дано