Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Итак, Жуков полностью перешел в лагерь сторонников абсолютного приоритета ядерного оружия? Конечно нет. Человек, задумавший и проведший Висло-Одерскую операцию, мастер глубоких операций, не мог так легко отказаться от формы войны, которую он прекрасно знал и в которой одерживал победы. Отсюда – шизофреническая, по нашему мнению, позиция, проиллюстрированная третьей речью – секретной, произнесенной в Восточном Берлине. 12 марта 1957 года Жуков вместе с Громыко приехал в столицу Восточной Германии, чтобы подписать договор об условиях пребывания советских войск в ГДР. В следующие дни он устроил закрытую конференцию для высшего командования советских частей, расквартированных в Германии. Текст его речи нам известен из донесения агента ЦРУ – подполковника Петра Семеновича Попова, находившегося в числе присутствовавших и переправившего свои записи на Запад прежде, чем он был разоблачен КГБ, осужден военным трибуналом и казнен[827]. Записи Попова позволяют нам составить достаточно четкое представление о советских планах войны в Европе в тот период, когда СССР еще отставал в области тактических ядерных вооружений на этом театре. Сначала Жуков сообщил о том, что тактические и стратегические концепции, применявшиеся командованием Группы советских войск в Германии, устарели. Он потребовал планировать глубокий бой. В случае обнаружения подготовки НАТО к нападению советский контингент в ГДР должен удерживать позиции в течение сорока шести часов (sic)  – времени, необходимого для развертывания оснащенного всеми видами современного вооружения второго эшелона, чье контрнаступление за два дня приведет советские танковые соединения к побережью Ла-Манша. Жуков настаивал: атаковать надо первыми, в ночь или в выходной день, как только станет ясно, что противник готов нанести удар. Ни в коем случае не следует доверять армии ГДР. Ядерное оружие, возможно, применено не будет.

Жуков объяснил, что срок в сорок шесть часов высчитан на основе венгерского опыта: ровно столько понадобилось, чтобы перебросить крупные механизированные соединения с запада Украины на австро-венгерскую границу. Жуковские слова о нанесении удара первыми свидетельствуют о буквально навязчивом страхе маршала перед внезапным вражеским нападением. Как мы помним, 15 мая 1941 года он предлагал Сталину предупредить гитлеровское вторжение превентивным ударом по германским войскам[828]. Советское руководство боялось повторения ситуации 1941 года. В 1965–1970 годах, когда СССР создаст надежный ракетно-ядерный щит, идеи об упреждающем ударе будут забыты. Повышенное внимание Жукова к развитию спецназа (которое будет использовано против него в 1957 году), бесспорно, тоже было связано с его намерениями нанести противнику внезапный удар и создать хаос в его тылу.

В 60 лет, несмотря на проблемы с сердцем, Жуков вел активную работу, многообразие и яркость которой сильно контрастировали с серостью эпохи его предшественника Булганина. Выполняя трудные поручения на международной арене, внимательно следя за борьбой внутри Президиума, он, как и полный энтузиазма Хрущев, внимательно следил за развитием военной техники, в первую очередь ядерного и ракетного вооружения, посещал страны – члены Варшавского договора и военные округа, морские и воздушные базы, присутствовал на выпусках из училищ молодых офицеров. С самого своего возвращения к активной деятельности он вынашивал проект «научно-военной конференции», призванной покончить с косностью советской военной мысли. Человеку, знакомому с Тухачевским, Триандафилловым, Свечиным и Иссерсоном, военные академии послесталинской эпохи казались удручающе серыми. С 13 по 20 мая 1957 года по его инициативе в Москве собрались двести высших командиров различных родов войск (в том числе начальник Генштаба Соколовский), начальники и преподаватели военных академий, руководители конструкторских бюро и НИИ.

На конференции выступили почти сто человек. Как писал об этом мероприятии сам Жуков: «Военно-научная конференция подобного характера проведена в наших вооруженных силах впервые. […] Главное внимание конференции было уделено обсуждению вероятного характера будущей войны и способов ее развязывания… основам применения в этот период видов вооруженных сил… Участниками конференции было высказано много полезных теоретических и практических соображений… В ходе конференции выявился ряд серьезных недостатков. […] Разработка военной теории отстает от уровня развития военной техники. В результате этого не всегда своевременно, с опозданием, проводятся организационные мероприятия, задерживается издание уставов, наставлений и учебных пособий. Наши военно-научные кадры очень робко подходят к разработке и изданию новых, оригинальных самостоятельных трудов, которые необходимы для развития военного искусства и повышения боеспособности наших вооруженных сил»[829]. Маршал призывал к глубокому обновлению идей и концепций относительно начала будущей войны (это были отголоски раны, нанесенной 22 июня 1941 года), ее продолжительности, ее характера – наступательного или оборонительного (темы, уже рассматривавшиеся в 1920-х и 1930-х годах), использования различных родов войск, внедрения ядерного оружия и средств его доставки на территорию противника (новинка). В ближайшее время после конференции не появилось никаких новых фундаментальных трудов. Пришлось ждать, пока в 1960-х годах выйдут работы Соколовского, вновь возникнет интерес к Клаузевицу[830], а в 1970-х военные теоретики вернутся к вопросам «глубоких операций». Тем не менее эта конференция стала важным событием. Впервые с 1935 года министр обороны обратился к офицерам с призывом: думайте о стратегии сами! Не оставляйте ее политикам. Наверняка маршал вспоминал свой собственный опыт, когда его, совершенно безграмотного в стратегическом отношении, Сталин назначил начальником Генерального штаба.

Глава 25

Падение

В июне 1957 года сложился заговор против Хрущева. Главной фигурой в нем был Молотов. Его поддержали Каганович, Маленков, Булганин, Ворошилов (председатель Верховного Совета), но не Микоян, решительно ставший на сторону антисталинистов. Жуков тоже был вовлечен в эту историю и сыграл в ней значительную роль. Маленков встретился с ним 18 июня, за несколько часов до заседания, которое должно стать решающим. Он льстил Жукову, уверяя, что настало время стать членом Президиума ЦК, пытался привлечь его на сторону группы Молотова, просил его обеспечить ей поддержку армии[831]. Невероятные предложения, граничащие с бонапартизмом! Булганин и Молотов вели с ним разговоры в том же духе. Похоже, Жуков не ответил на авансы троих просителей. 18 июня собрался на заседание Совет министров. Присутствовала вся молотовская группа и Микоян. Было принято решение собрать во второй половине дня по ничтожному поводу Президиум ЦК и позвать на него ничего не подозревающего Хрущева.