Сборник 'Петля' - Сергей Павлович Бакшеев

— Не выпиваю, а дегустирую. Массандровский портвейн до чего хорош. Сладкий, нежный, ароматный.

— И крепкий! Мама, выйди из номера, проветрись! И найди Настю. Проследи за ней.

— Я Насте растолковала, как держаться. Полезет лапать — по рукам! Захочет поцеловать — подставить щеку.

— А танцы? Прижмет и даст волю рукам.

— Ой, не смеши, когда это было? Сейчас сплошное дрыганье, а не танцы.

— Мама, я прошу тебя побыть рядом с Настей.

— Ну, ладно, уговорила. Еще глоток, и на набережную. Может, и я кавалера найду.

— Мама, думай о Насте!

— Если так беспокоишься, почему сама не приехала?

— Приеду!

Елена Петелина хлопнула трубку на место и бросила недовольный взгляд на Лоськова.

— Я должна быть рядом с дочкой!

— Скоро будете. Закончите расследование и полетите в Крым. Мы сегодня продвинулись?

— Наверное, — неохотно ответила Петелина.

— Разговор в ломбарде что-нибудь прояснил? О какой девушке рассказала товаровед?

— Ее звали Ксения Савина. Молодая девушка из Тулы. Худышка с короткой стрижкой, ничего особенного. И вот в нее влюбляется высокий, красивый, известный миллионер и политик.

— Александр Круглов?

— Он самый. До сорока пяти лет не женился, и вдруг — любовь. Круглов привозит Ксению к себе, дарит кольцо, они живут в его доме. Уже назначен день свадьбы, сшито платье. Живи и радуйся, а Ксения звонит подруге в Тулу и рассказывает, что хочет бросить Круглова.

— Разлюбила?

— Какие вы, мужики, наивные. Стерпится-слюбится — это про нас, женщин. Женщины многое готовы терпеть ради внешнего благополучия. Но Савина почему-то решила разорвать отношения.

— Что же произошло?

— Если бы я знала. Ксения не успела уйти от Круглова. Через день ее убили.

— Теперь вспомнил. Я читал об этом в газете. Какой-то мигрант из-за денег зарезал женщину.

— Убийцу взяли по горячим следам, но остались вопросы. А теперь их стало еще больше. Вещи из дома Круглова Ксения сдала в ломбард. Мотив понятен, хотела денег. Затем краденые вещи перевозят в банк, это тоже объяснимо. Банк грабят, и вещи исчезают. А вот это уже странно.

— Грабители взяли в банке деньги Колокола, — напомнил Лоськов. — Прочие ценности прихватили до кучи.

— Или наоборот. Грабители шли по следу антиквариата из дома Круглова.

— Во сколько Круглов оценивает украденные вещи?

— Он не заявил об их пропаже.

— Однако начал искать сам. Нашел квитанции из ломбарда и явился туда.

— Квитанции…

В голове следователя словно вспыхнул маяк, указывая направление поиска. Как квитанции попали к Круглову? Она мысленно попробовала восстановить картину.

В шесть вечера Алекс Круглов уезжает в гости. Оставшись в доме одна, Савина впопыхах собирает вещи и сдает их в ломбард. Не проходит и двух часов, как ее убивают. Круглов возвращается в дом поздно, когда там вовсю работает следственная бригада. Квитанций при обыске не обнаружили. Их не было ни в личных вещах Савиной, ни в доме. Полицейские могли проглядеть, но это вряд ли. Напрашивается одно объяснение: квитанции в тот момент уже были у Круглова! Он знал о пропаже вещей и умолчал об этом. Возможно, надеялся легко вернуть их.

Как квитанции из ломбарда могли оказаться у Круглова?

Ксения спрятала их и сообщила о тайнике Круглову по телефону. Но все звонки с ее мобильного известны. Более того, ее телефон прослушивался ФСБ, как человека, близкого к оппозиционному политику. А значит, прослушивали и его личный, и домашний телефоны. Молотов ничего не сказал ей о квитанциях, следовательно, в том разговоре они не упоминались. Однако в тот вечер Круглов был в гостях у телеведущего и мог воспользоваться другим телефоном.

Петелину отвлек от размышлений голос Лоськова:

— Бахлин был не прав на счет вашего Головастика. Его фотороботы сработали. Товаровед в ломбарде опознала грабителей. Фоторобота достаточно, чтобы установить их личность?

— Не уверена, — ответила следователь, думая о своем.

— Значит, снова тупик?

— Мне надо в туалет.

Петелина зашла в ванную, заперлась и включила воду. На ней по-прежнему был брючный костюм и пуговица-микрофон, пришпиленная Молотовым. Она нажала на нее и продиктовала:

— Александр Круглов в день убийства его невесты находился в гостях у телеведущего Воробьева в коттедже на Икшинском водохранилище. Мне нужна информация о всех звонках с той тусовки, начиная с девятнадцати тридцати, когда Круглов приехал в гости. В том числе о звонках со стационарного телефона.

44

Бахлин поднялся из-за стола, отпихнул Валеева, пьяной походкой прошелся по кабинету и плюхнулся на диван. Растопыренная ладонь банкира погладила грубую кожаную обивку, оценивая удобство ложа.

— Ты на рабочем месте часто спишь, Марат? — спросил Бахлин. — Мне первый раз придется. Банк ограбили, дом сгорел. За что мне такое?

— Все мы грешны, ты правильно заметил. А за грехи надо платить, Андрюха. Вот тебе и предъявили крупный счет.

— Какие такие крупные грехи? Ты намекаешь на мой бизнес? По меркам бизнеса, я святой!

Бахлин вскочил с дивана. Его воспаленные глаза жаждали перехватить взгляд оперативника, чтобы доказать выстраданное:

— Ты считаешь меня богатым? По сравнению с тобой, это так. А я часто думаю: мог бы я стать настоящим богачом, как другие? Те, у кого теперь личные яхты, самолеты, виллы на островах, у кого осталось единственное невыполнимое желание: жрать и не толстеть. Я с ними вместе начинал, на старте мы были рядом. И вот что я понял, Марат: да, я мог ухватить больше, но для этого я должен был стать законченной сволочью, кинуть партнеров по-крупному, а потом нанять охрану и отгородиться от них. Находить слабых и отнимать! Да-да, присваивать себе чужое и идти по трупам. В буквальном смысле! Вот рецепт обогащения. Многие так и делали. Правда, их тоже убивали. Тут уж кому как повезло. Сейчас они купаются в роскоши, но на их совести растоптанные судьбы, слезы вдов и матерей тех, кого они отправили в могилу.

— А на твоей совести только Греков.

— Да, я виноват! Ты это хотел услышать? Хочешь выглядеть чистеньким на моем фоне? Наслаждайся! — вспылил Бахлин и тут же сник. Из него словно выкачали воздух: — Ты забыл, что я тоже жертва.

Групповая фотография из пионерского лагеря все еще была у Валеева при себе. Он вытащил ее и показал Бахлину:

— Если не Грек, то кто? Почему ты сразу после гибели Димки не заявил о насильнике?

— Тогда мне пришлось бы признаться, что меня тоже… Ты бы первый отвернулся от меня.

— Я — нет.

— Да брось! Представляю, как бы меня дразнили. Никто бы не захотел со мной дружить. Клеймо на всю жизнь.

Валеев подумал, что Бахлин прав. Мальчишеская жестокость безмерно далека от снисхождения и