Анафем - Нил Стивенсон

— Считаете ли вы, что участь фраа Джада повлияла на результат переговоров?

— О да, — ответил фраа Лодогир. — Я даже сказать не могу, как сильно она на него повлияла.

Мне подумалось, что наш разговор может привлечь к себе ненужное внимание. Кроме того, ясно было, что больше ничего из Лодогира не вытянуть. Поэтому я повернулся и проводил его к устью шахты.

— Вижу, у нас тут почтеннейшие проциане, — заметил Джезри, кивая на Лодогира и двух его спутников.

— Ага, — ответил я и снова на них посмотрел. Только сейчас до меня дошло, что оба спутника Лодогира — милленарии.

— Они тут в своей стихии, — продолжал Джезри.

— Политика и дипломатия? Без сомнения.

— И очень пригодятся, если нам понадобится изменить прошлое.

— Ты хочешь сказать — больше, чем уже изменили? — сказал я, надеясь, что это проскочит как обычная издёвка над процианами. — А если серьёзно, фраа Лодогир тщательно обдумал историю фраа Джада и пришёл к различным глубоким умозаключениям.

— Умираю от желания их услышать, — с каменной миной ответил Джезри. — У него и практические предложения есть?

— До этого как-то разговор не дошёл.

— Хм-м. Значит, тут надо думать нам?

— Боюсь, что да.

Спуск в Четвёртый орб занял довольно много времени из-за техники безопасности.

— Вот уж не ожидал, — донёсся сверху голос Арсибальта, — но это уже банально!

— Что именно? Наступать мне на физиономию?

(Арсибальт спускался чересчур быстро с риском отдавить мне руки.)

— Нет. Наше взаимодействие с Геометрами.

Я молча спустился на несколько перекладин, обдумывая услышанное. Возразить было нечего. Я мысленно составлял список того, что показалось мне здесь «банальным», если пользоваться выражением Арсибальта. Красная аварийная кнопка в обсерватории. Машина для согрева внутренностей. Бумажная волокита в больнице. Латерранец, мывший посуду. Захватанные жирными пальцами перекладины.

— Да, — сказал я. — Если забыть про то, что мы не можем есть их пищу, экзотики тут не больше, чем на Арбе в какой-нибудь чужой стране.

— Даже меньше! — воскликнул Арсибальт. — Чужая страна на Арбе может быть допраксичной, с диковинной религией или национальными обычаями, а тут…

— А тут всё это выхолощено. Голая технократия.

— Да! И чем более технократичными они становятся, тем сильнее сближаются с нами.

— Верно.

— И когда же будет интересное?

— В каком смысле? Как в научно-фантастическом спиле, когда начинается такое, что все ахают?

— Хотелось бы, — ответил он.

Мы некоторое время спускались молча, потом Арсибальт добавил чуть тише:

— Просто… я хочу сказать: «Ладно-ладно, я понял! Гилеин поток определяет конвергенцию мыслящих систем на разных мировых путях!» Но ради чего? Не просто же большой корабль путешествует из космоса в космос, собирая образцы населения и заключая их в стальные капсулы.

— Возможно, Геометры разделяют твои чувства. Ты очнулся всего пару часов назад. Они странствуют тысячу лет. Представляешь, насколько им это всё обрыдло?

— Идея понятна, Раз, но я вижу, что им не обрыдло. Они превратили это в своего рода религию. И прибыли сюда с завышенными ожиданиями.

— Тсс! — зашипел Джезри (он был сразу подо мной) и продолжал голосом, который было слышно во всех двенадцати орбах: — Арсибальт, если ты не перестанешь молоть языком, фраа Лодогиру придётся стереть всем память!

— О чём? — отозвался Лио. — Я ничего не помню.

— Если так, причина не в колдовстве риторов, — крикнул фраа Лодогир, — а в том, что неостроумные шутки быстро забываются.

— О чём вы говорите? — спросил Юл. — Вы пугаете спилезвёзд.

— Мы говорим о том, что всё это значит, — ответил я. — Почему они такие же, как мы.

— Может, они более чудные, чем вам кажется, — предположил Юл.

— Пока нас не пустят в Первый орб, мы не узнаем.

— Так идём в Первый орб.

— Раз там уже побывал, — хохотнул Джезри.

Мы добрались до низу, спустились по шахте — такой же, как все остальные, и увидели под собой плавучие дома Четвёртого орба. В середине был овальный пруд — роскошь, отсутствующая в латерранских орбах. Возможно, урнудцы добились от своих растений более высокой урожайности и могли оставить часть воды свободной просто для красоты. Пруд окружала набережная, на которой уже были расставлены столы.

— Здесь мы проводим важные встречи, — объяснил Жюль.

Мне сразу вспомнились Арсибальтовы слова про банальность.

У пришельцев есть конференц-центры!

Урнудцы приварили к небу лестницу и выкрасили её в голубой цвет. Мы спускались, с каждым шагом становясь всё тяжелее. Здешние плавучие дома по виду почти не отличались от латерранских. Не так уж много есть способов построить конструкцию с плоской крышей, способную держаться на воде. Декоративные изыски — возможно, индивидуальные у разных народов «Дабан Урнуда» — скрывались за водопадами плодоносящих лиан и ярусами фруктовых деревьев. Наш путь через плавучий комплекс был узкий, но прямой и чёткий: бульвар, ведущий к овальному пруду. Здесь не приходилось перебираться с террасы на террасу. Иногда нам попадались урнудские пешеходы. Глядя в их лица, я гнал от себя мысль, что они — лишь грубые подобия более совершенных существ выше по фитилю. При нашем приближении все они отводили глаза, уступали дорогу и терпеливо ждали, пока мы пройдём. Мне показалось, что позы их выражают покорность.

— Интересно, — поделился я своими раздумьями с шагающим рядом Лио, — в какой мере всё вокруг нас — исходная урнудская культура, а в какой — последствия тысячи лет жизни в военном корабле?

— Может быть, тут нечего противопоставлять, — сказал Лио, — потому что никто, кроме урнудцев, таких кораблей не строил.

Бульвар вывел нас к набережной конференц-пруда. Она, как мы заметили ещё сверху, делилась на четыре равных сектора и была окружена четырьмя стеклянными павильонами, изогнутыми как бровь.

— Обратите внимание на двери! Видите уплотнитель? — сказал Юл, указывая на вход в павильон. — Это аквариум!

Он был прав: через стекло мы видели фтосцев без носовых трубок. Они листали какие-то документы или разговаривали по местной версии жужул.

— Баллоны с трубками они оставляют при входе. — Корд кивнула на стойку сразу за уплотнённой дверью. Там висели десятки баллонов.

Джезри ткнул меня в бок.

— Переводчики! — воскликнул он, указывая на застеклённый мезонин над главной палубой «аквариума». Несколько фтосцев, мужчины и женщины, сидели за пультами, лицом к пруду, поправляя на голове наушники. И впрямь, к нам уже спешили урнудские стюарды с подносами «капель» — красных для орта, синих для флукского. Я затолкал в ухо красную и услышал знакомые интонации Жюля Верна Дюрана. Оглядевшись, я отыскал его в кабинке над латерранским павильоном. «Командование приветствует арбскую делегацию и просит гостей пройти к воде для церемонии открытия», — говорил он. По тону чувствовалось, что он повторяет это примерно в сотый раз.