Анафем - Нил Стивенсон

Когда появился Арсибальт и как землеройный снаряд двинулся к корзине, я выждал, чтобы он набил рот едой, поднял бокал и сказал:

— За фраа Джада. Вспоминая четырёх погибших долистов, не забудем и того, кто отдал жизнь в первые десять минут нашей миссии, даже не выйдя из атмосферы Арба.

— За покойного фраа Джада, — подхватил Джезри, так быстро и принуждённо, что я понял: он всё это время думал о том же самом.

— Я никогда не забуду, как он сгорел в атмосфере, — добавил Лио с такой стопроцентно фальшивой искренностью, что у меня чуть вино не брызнуло из ноздрей. Я пристально наблюдал за Арсибальтом, который перестал есть и вытаращился на нас, пытаясь понять, не шутим ли мы так странно и неуместно. Я дождался, когда он посмотрит на меня, и скосил глаза наверх, как в Эдхаре, где взгляд на окна инспектората означал: «заткнись и подыгрывай». Арсибальт кивнул, но лицо у него по-прежнему было ошарашенное. Я пожал плечами, давая понять, что он тут такой не один.

Появился Самманн в традиционном облачении ита и, демонстрируя феноменальное самообладание, обошёл всех, пожимая каждому руку и хлопая каждого по плечу. Лишь после этого он откинул крышку корзины, в которой лежало нечто куда более изысканное и заманчиво пахнущее, чем в наших. Мы дали ему спокойно утолить голод. Ел он с той же тихой задумчивостью, что когда-то перед Оком Клесфиры, где я столько раз видел его за завтраком. Он ничуть не удивился, что корзин и людей пять, а не какое-то другое число, и вообще был исключительно сдержан и бесстрастен. Вместе с официальным нарядом это пробудило во мне целую кучу социальных рефлексов, которые я считал давно и благополучно забытыми.

— Мы только что подняли тост за покойного фраа Джада и других погибших, — сказал я, когда он сделал паузу в еде и потянулся к вину. Самманн коротко кивнул, поднял бокал и ответил:

— Хорошо. За ушедших товарищей.

Это значило: Да, я тоже знаю.

— Я один тут страдаю от странных неврологических осложнений? — спросил Арсибальт.

— Ты о гипоксическом повреждении мозга? — участливо подсказал Джезри.

— Зависит от того, временно это или навсегда.

— Некоторые мои воспоминания довольно обрывочны, — заметил Лио.

Самманн кашлянул и посмотрел на него.

— Но чем дольше я в сознании, тем больше мне удаётся их упорядочить, — закончил Лио. Самманн вернулся к еде.

Проходивший мимо Жюль Верн Дюран заметил нас, оглядел сцену и заулыбался.

— Ах! — воскликнул он. — Когда вы пятеро в обсерватории, без скафандров, хватали воздух, как рыба на берегу, я боялся никогда больше не увидеть такой радостной сцены!

Мы все, повернувшись в сторону Жюля, подняли бокалы и замахали руками, приглашая его подойти.

— Что с остальными — я хотел спросить, что сделали с четырьмя телами? — спросил Джезри. Пять пар арбских глаз устремились на латерранца, но если Жюль и заметил расхождение в числах, то не подал виду.

— Это стало темой переговоров, — сказал он. — Тела четырёх долистов заморожены. Как вы догадываетесь, Основание хотело подвергнуть их биологическому исследованию. — Тень прошла по его лицу, и он надолго замолчал. Мы все понимали, что он вспоминает свою жену Лизу, чьё тело препарировали на конвоксе. Справившись с собой, Жюль продолжил: — Арбские дипломаты в самых сильных выражениях заявили, что это недопустимо: что останки следует в неприкосновенности передать делегации, в которую вы теперь входите. Это произойдёт на церемонии открытия переговоров. Она состоится в Четвёртом орбе примерно через два часа.

Основание ничего не знает о Всеобщих уничтожителях в ваших телах, я не проболтался, но мне здорово не по себе.

Доставила ли делегация ещё Всеобщие уничтожители? Не рассеяны ли их по «Дабан Урнуду» сотни и тысячи? Кто в делегации может их взорвать? Я «помнил» (если можно так сказать о том, чего в этом космосе не было) серебристую коробочку в руках фраа Джада. Детонатор. У кого из пятидесяти арбцев такие же? Что важнее: кто нажмёт на кнопку? Людям определённого склада такая жертва могла показаться приемлемой: ценой пятидесяти арбских жизней «Дабан Урнуд» будет полностью стерилизован, а немногим уцелевшим останется только капитулировать без всяких условий. Куда экономичней, чем вести войну.

Мне сразу расхотелось есть, и не только потому, что я насытился.

Все остальные думали примерно о том же, поэтому разговор не блистал живостью. Точнее, никакого разговора не было. Тишина стала заметной. Я пытался вообразить, что подумал бы об этом слепой гость, потому что акустическая среда тут была отчётливо необычной. Воздух почти не двигался. Каждый орб согревался и охлаждался по своему суточному графику, так что воздух, сжимаясь и расширяясь, гулял между порталами, создавая лёгкий ветерок. Однако настоящего ветра, чтобы поднять волны или хотя бы сдуть лист со стола, здесь не было. Звуки распространялись далеко и странно отражались от потолка. Мы слышали, как кто-то репетирует на смычковом инструменте трудный пассаж, как спорят между собой дети и смеются женщины, как работает какой-то пневматический инструмент. Воздух казался плотным, пространство — замкнутым, давящим. А может, мне правда не стоило так много и быстро есть.

— Четвёртый орб — урнудский, — заметил Лио, выводя нас из забытья.

— Да, — мрачно ответил Жюль, — и все вы будете там.

Ничего личного, но я бы хотел, чтобы ходячие бомбы как можно скорее убрались из моего орба…

— Это урнудский орб с самым большим номером, — проговорил Арсибальт, — следовательно, если я правильно понимаю, он ближе всего к корме, самый жилой и…

— Самый низкий в иерархии, да, — подсказал Жюль. — Самый старый, самый важный, самый начальственный — Первый.

Уж если взрывать, то его.

— А мы туда попадём? — спросил Лио. Будет ли у нас возможность его взорвать?

— Не думаю, — ответил Жюль. — Тамошние обитатели — очень своеобразная публика. Они почти ни с кем не общаются.

Мы переглянулись.

— Да, — сказал Жюль. — Они немного похожи на ваших тысячелетников.

— Сравнение оправдано, — заметил Арсибальт, — ведь их путешествие длилось тысячу лет.

— Тогда вдвойне горестно, что фраа Джад туда не попал, — сказал я. — В Первый орб он бы прямиком и направился — если бы в том повествовании, в котором он досюда добрался, кто-нибудь вроде меня открывал ему двери.

— И что, по-твоему, он бы там сделал? — живо поинтересовался Джезри.

— Зависит от того, как бы его там встретили, — ответил я. — Если бы всё пошло совсем плохо, мы бы погибли, и наши сознания больше не отслеживали бы это повествование.