Второй пол - Симона де Бовуар

к мужчинам, навязывающим свое господство, она находит в объятиях подруг и сладострастное наслаждение, и ощущение реванша, как Нана в компании своей дорогой Сатен. Гетера хочет играть в обществе активную роль, дабы в полной мере использовать свою свободу, ей также хочется иметь подле себя кого-то зависящего от нее: скажем, молодых людей, которым бы она не без удовольствия «помогла», девушек, которых она охотно бы поддержала, – словом, кого-то рядом, с кем она бы себя чувствовала покровителем. У гетеры могут быть – а могут и не быть – лесбийские наклонности, но в любом случае у нее с женщинами нередко складываются неоднозначные, непростые отношения, о которых я уже говорила: они для нее судьи и свидетели, наперсницы, доверенные лица и сообщницы, они ей нужны, чтобы сотворить свой «контрмир», свою вселенную, к этому стремится любая женщина, так или иначе подавляемая мужчиной. Однако женское соперничество здесь достигает высшей степени. Проститутка строит свою коммерцию, ведет свое дело, если можно так выразиться, опираясь на то общее, что ее объединяет с другими ей подобными, то есть с конкурентками; но если работы достаточно, если ее хватает на всех, то, даже отчаянно ругаясь, они ощущают свою солидарность. И чувства, и поведение гетеры иные, она стремится «выделиться», а потому уже заранее и настроена, и ведет себя враждебно по отношению к той, которая, подобно ей, добивается особого положения, исключительного места в обществе. В таких случаях все расхожие суждения о женских «пакостях» оказываются правдой.

Самая большая беда гетеры состоит не только в том, что ее независимость – это обманчивая изнанка тысячи зависимостей, но прежде всего в том, что сама свобода ее отрицательна. Такая актриса, как Рашель, или такая танцовщица, как Айседора Дункан, даже если их опекают мужчины, имеют свое ремесло, которое их востребовало и оправдало; они достигли в желанной, любимой работе конкретной свободы. Большинство же женщин, связанных с искусством, видят в нем лишь средство, а не цель своей жизни, не связывают с ним никаких настоящих жизненных планов. Кинозвезда, в частности, находится в полной зависимости от режиссера, ей нет необходимости проявлять какую-либо творческую активность, делать что-либо по собственной инициативе, созидать. Используется, эксплуатируется то, что она есть; она не создает нечто новое. Да к тому же не многим удается пробиться в звезды. В собственно «галантности» не открывается никаких путей для трансценденции. И здесь также скука, тоска сопутствуют пребыванию женщины в имманентности. Золя отмечает это у Нана:

Но среди всей этой роскоши и поклонения Нана смертельно скучала. Ночью, в любую минуту, к ее услугам было вдоволь мужчин, а денег было столько, что они валялись в ящиках туалетного столика вперемешку с гребнями и щетками. Но это ее уже не удовлетворяло: она чувствовала какую-то пустоту, какой-то пробел в своем существовании, вызывавший зевоту. Часы ее ничем не заполненной жизни повторялись с неизменным однообразием… И уверенность, что ее накормят, давала ей возможность весь день лежать на боку, ничего не предпринимая; усыпленная этой праздностью, подчиняясь обстоятельствам с монастырской покорностью, она как бы замкнулась в своем ремесле публичной женщины… Она целые дни проводила в ожидании мужчины…

В американской литературе много раз описывалась эта глухая, давящая атмосфера, которая буквально с первой минуты душит каждого, кто приезжает в Голливуд: мужчины, актеры и статисты, там, впрочем, томятся так же, как женщины, чей удел они разделяют. Даже во Франции официальные выходы нередко превращаются в тяжкую, неприятную обязанность. Покровитель, властвующий над молоденькой киноактрисой, начинающей кинозвездой, дебютанткой, как правило, человек немолодой, его друзья ему под стать: их заботы чужды молодой женщине, их беседы нагоняют на нее смертельную скуку; и между ними возникает пропасть куда более глубокая, чем между супругами в буржуазном браке: ведь дебютантке двадцать лет, а ее покровителю-банкиру – сорок пять, и день и ночь они проводят бок о бок.

Молох, в жертву которому гетера приносит удовольствие, любовь, свободу, – это ее карьера. Для матроны, добропорядочной супруги, счастье статично, оно заключено во взаимоотношениях с супругом и детьми. «Карьера» же гетеры разворачивается во времени, тогда как она сама остается все тем же объектом, той же имманентностью, вся суть которой в ее имени. Имя пишется на афише буквами, размер которых увеличивается по мере того, как его носительница завоевывает себе место под солнцем, в зависимости от этого и произносят его с разной интонацией. Смотря по темпераменту, женщина ведет свою линию либо осторожно, либо смело и открыто. Одни вкушают удовольствие, перекладывая красивое белье в шкафу, другим же необходим пьянящий дух авантюры. Они только и делают, что непрерывно поддерживают в состоянии приемлемого равновесия свое шаткое положение, постоянно подвергающееся угрозе рухнуть, что и случается порою; а другие всеми силами создают себе известность и словно строят Вавилонскую башню, безуспешно стремящуюся дотянуться до неба. Известны женщины, включающие любовные похождения в другую деятельность, связанную с риском, вот они-то и есть настоящие авантюристки: это шпионки, как Мата Хари, или секретные агенты; инициатива, как правило, им не принадлежит, они скорее исполнительницы чужих проектов, орудие в руках мужчин. Но в общих чертах поведение гетеры аналогично поведению авантюриста; так же как и он, гетера зачастую находится где-то на полпути от серьезного к авантюрному в прямом смысле этого слова; она руководствуется вполне вещественными ценностями: это деньги и слава; но умение добиться их она ставит так же высоко, как и обладание ими; в конце концов, высшую значимость в ее глазах имеет ее личный успех. Этот индивидуализм она оправдывает более или менее последовательным нигилизмом, совершенно искренним, тем более что она убеждена в собственном враждебном отношении к мужчинам, а в женщинах она видит только соперниц. Если она достаточно умна, чтобы испытывать потребность в моральном оправдании, она обратится к ницшеанским идеям и даже неплохо усвоит их; она станет утверждать преимущественное право избранного, элиты, властвовать над чернью. Ее собственная персона ей представляется сокровищем, одно появление на свет которого – уже истинный дар для всех; а поэтому, занимаясь только самой собой, она считает, что тем служит обществу. Жизнь женщины, предназначенной мужчине, наполнена любовью к нему; та же, что использует мужчин, пребывает в уверенности, что в этом смысл ее реализации. Гетера очень ценит славу, но не только из-за экономических соображений: в славе она ищет апофеоз собственного нарциссизма.

Глава IX. От зрелости к старости

История женщины – поскольку она до сих пор ограничена ее функциями самки – гораздо сильнее, чем у мужчины, зависит от ее физиологического удела; и кривая этого