Скарлетт - Александра Риплей

Ненависть горела в ее сердце. Скарлетт распространила ее на всех англичан и страстно ухватилась за обновленную поддержку фенианского братства Колума.

— Но мне не нужны твои деньги, дорогая Скарлетт, — сказал он. — Работа сейчас состоит в планировании действий системной лиги. Ты слышала наши разговоры на Новый год, не помнишь?

— Скажи мне снова, Колум. Ведь должно быть что-то, в чем я могу помочь.

Делать ей было нечего. Членство в земельной лиге было открыто только для арендующих фермеров, у них нет никаких действий до весеннего сбора ренты. Только один фермер с каждого владения заплатит за аренду, все остальные откажутся, и, если их сгонит землевладелец, все пойдут жить в дом, за который рента уплачена.

Скарлетт не видела в этом смысла. Владелец просто сдаст землю в аренду кому-нибудь еще.

— О, нет, — сказал Колум, — тогда вмешивается лига. Они заставят всех остальных не вмешиваться, и, лишившись фермеров, землевладелец потеряет свою ренту и сгубит только что засеянные поля, потому что некому будет ухаживать за ними. Это была идея гения, и он сожалел, что сам не додумался до такого.

Скарлетт отправилась к своих кузинам и попыталась заставить их вступить в земельную лигу. Они могут приехать в Баллихару, если их сгонят, пообещала она.

Все без исключения О'Хара отказались.

Скарлетт с горечью пожаловалась Колуму.

— Не вини себя за слепоту других, дорогая Скарлетт. Ты делаешь все необходимое, чтобы исправить их неудачи. Разве ты не О'Хара и не честь этого имени? Знаешь ли ты, что в каждом доме в Баллихаре и в половине домов в Триме хранятся вырезки из дублинских газет о сияющей ирландской звезде О'Хара в замке наместника английского короля? Они закладывают их в библию вместе с молитвенными карточками и изображениями святых.

В день святой Бриджид шел мелкий дождик. Скарлетт произнесла ритуальные молитвы о хорошем годе для фермеров с таким жаром, с каким ни один священник их не читал, и у нее появились слезы на глазах, когда она перевернула первый пласт земли. Отец Флинн благословил его святой водой, затем передал воду остальным, чтобы они выпили ее. Фермеры молча покидали поле, склонив головы. Только Бог может спасти их. Никто не выдержит еще один такой год, как прошедший.

Скарлетт возвратилась домой и сняла грязные ботинки. Потом она предложила Кэт выпить какао в ее комнате, пока она прибирает и упаковывает вещи для Дублина. Ехать надо раньше чем через неделю. Она не хотела ехать — там будет Люк, а как смотреть ему в лицо? Только высоко подняв голову. Ее люди ожидают от нее этого.

Второй сезон в Дублине был даже большим триумфом для Скарлетт, чем первый. Приглашения на все мероприятия в замке дожидались ее в «Шелбурне», да еще пять небольших танцевальных вечеринок и два поздних ужина в частных апартаментах королевского наместника. Она также нашла в запечатанном конверте наиболее желанное предложение: ее экипаж будут пропускать в специальные ворота позади замка. Больше не будет многих часов ожиданий на Дам-стриг, пока экипажи въезжают по четыре за один раз во двор замка, чтобы высадить своих пассажиров.

Еще были карточки, приглашающие ее присутствовать на вечеринках и обедах в частных домах. Они славились как более интересные, нежели мероприятия в замке с сотнями приглашенных. Скарлетт засмеялась. Орангутанг в хороших парадах, это она-то? Нет, она им не была, и это подтверждала кипа приглашений. Она О'Хара из Баллихары, ирландка, гордящаяся этим. Она происходит отсюда! Не имеет никакого значения, что Люк будет в Дублине. Пусть насмехается, сколько ему угодно. Она сможет посмотреть ему в глаза без страха и стыда.

Она разбирала стопку, выбирая приглашения, и крохотный пузырек возбуждения поднимался в ней. Приятно быть желанной, приятно носить красивые платья и танцевать в красивых залах. Что с того, что общественное мнение в Дублине поддерживает англичан? Она теперь знает, что улыбки и наряда общества, правила и поступки, чествования и остракизм, триумфы и поражения — только неотъемлемая часть игры. Ничто из этого не было важно, ничто не имело значения в реальном мире, вне позолоченных бальных зал. Но игры придуманы, чтобы в них играть, а она хороший игрок. Она была рада, что приехала в Дублин после всего. Она любит выигрывать.

Скарлетт мгновенно узнала, что присутствие графа Фэнтона возбудило весь город и послужило поводом для разных толкований.

— Моя дорогая, — сказала Мэй Таплоу, — даже в Лондоне люди только об этом и говорят. Каждый знает, что Фэнтон считает Дублин третьеразрядным провинциальным поселком. Его дом не открывался десятилетия. Какая причина привела его сюда?

— Не могу представить, — ответила Скарлетт, смакуя мысль о реакции Мэй, если бы она сказала ей.

Фэнтон, казалось, появлялся во всех местах, куда ходила она. Скарлетт его приветствовала холодно, учтиво и не обращала внимания на выражение высокомерной уверенности в его глазах. После первой встречи она даже не почувствовала раздражения, когда случайно встретилась с ним взглядом. Он больше не мог причинить ей боль.

Не он сам. Но ее пронизывала боль, когда она снова и снова замечала спину высокого темноволосого мужчины, одетого в бархат и парчу, и это оказывался Фэнтон. Ведь в каждой толпе Скарлетт искала Ретта. Он был в замке год назад, почему бы ему не быть и в этом году на этом вечере в этой комнате?

Но везде постоянно был Фэнтон. Куда бы она ни смотрела, с кем бы ни разговаривала, колонки какой бы газеты она ни читала. Хорошо, что он не уделяет ей особого внимания, тогда бы сплетники преследовали и ее. Но как бы она желала, чтобы его имя было у всех на языке каждый день.

Слухи постепенно объединились в две теории: он приготовил свой запущенный дом для тайного визита принца Уэльского; или он поддался чарам леди Софии Дадлей, о которой все говорили в мае во время лондонского сезона и которая повторяла свой успех теперь в Дублине. Это была древнейшая история в мире — мужчина буйно прожигает свою жизнь, избегая ловушек женщин многие годы, а потом вдруг бац! — когда ему уже сорок, он теряет свою голову и сердце перед красотой и невинностью.

Леди Софии Дадлей было семнадцать. У нее были волосы цвета золотого выдержанного сена и глаза, голубые, как летнее небо, сама кровь с молоком, что могла и фарфор пристыдить. По крайней мере, так рассказывали баллады, написанные о ней и продаваемые на каждом углу.

Она действительно была красивой, застенчивой девушкой, которая находилась под сильным контролем своей амбициозной матери и которая часто и привлекательно всхлипывала от внимания и ухаживаний, обращенных на нее. У Скарлетт было достаточно времени ее рассмотреть. Личная гостиная Софии была рядом с гостиной Скарлетт. Это была вторая из лучших комнат по меблировке и с видом на церковь святого Стефана, но, судя по людям, соперничающим в желании попасть туда, она была первой. Ни в коем случае это не означало, что у Скарлетт не было посетителей; богатая и везде принятая вдова с восхитительными зелеными глазами будет постоянно в центре внимания.