Хозяйка бобового стебля (СИ) - Елена Элари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Заколдовал, потому что не понравилось, эм, выступление? А дети?
— Ну, скорее потому что мы невольно исказили для детей сказки. И перевозбудили их так, что они даже ёлку сломали. И он такой является в гримёрку и говорит что-то вроде: «Раз вы испортили сказки, я вас отправлю в сказки, и если вы и там всё испортите…». Короче, плохо будет. А дети, — вспоминает его последний вопрос, — не знаю, домой укатили уже к тому времени.
— Значит, их он не тронул? — Сон вдруг пугается: — Так, подожди, ты хотя бы не ребёнок? — поднимается он, словно забыв недавние её слова о схожести этого тела с её собственным. — А то чаще всего дети страдают от магии…
Женя смеётся, и с каждой секундой смех становится всё истеричнее.
— Прости… просто у тебя такое лицо. Нет, уже нет. Мне девятнадцать. Ты ничего не нарушил.
Сон с облегчением садится на своё место и от смущения, которое пытается скрыть, трёт шею.
— Да… Хорошо… Ты уже в возрасте. С виду, к слову, так и не скажешь, — улыбается он.
— В возрасте? — выпаливает она неожиданно для себя. — В смысле?
— Девятнадцать, это немало. Понимаю теперь, почему твоя мать так суетилась. Но и тебя понимаю тоже… Жених твой до тебя недотягивает всё же, пусть время у тебя и поджимает…
Женя молчит в ответ.
И Сон спохватывается.
— Прости! Не в своё дело лезу, я не хотел, Женя. Прости…
— Вообще-то у нас совершеннолетие в восемнадцать лет, — коротко бросает она и отворачивается.
— Почему так поздно? Ведь… времени остаётся довольно мало… — спрашивает он в недоумении. — Ты уверена, что в восемнадцать?
До Жени не сразу доходит его вопрос, потому что она… обиделась.
Вообще, нельзя сказать, что она не обидчивая по натуре, характер всегда был не сахар, но не из-за такой же ерунды!
И всё же неприятно доказывать, что она молода. Чертовски молода, надо заметить.
— У нас вообще и по сто лет живут. Это конечно долгожители, но всё-таки. В среднем, думаю, лет до восьмидесяти точно доживают.
— Это слишком много. Я видел одну старуху лет пятидесяти… Не поверю, что многие способны прожить дольше. Да и, как же дети? Я вот хочу детей, — произносит он так, словно это касается самой Жени, и смотрит на неё ещё более пристально и требовательно.
— Вот чего позвал сюда… — доходит до неё осуждающий шёпот лиса. — И не стыдно, чужую-то невесту…
— Да после тридцати можно и о детях думать, — пожимает она плечом, будто и не слыша слова Джека. — А тебе самому-то сколько?
Сон теряется.
— Я… Ну. Мне много. Чуть больше… — трёт ладонью шею и усмехается. — Чуть больше двадцати. На лет пять… Но это несколько иное. Понимаешь?
— Старик! Уу, какой древний старик! — смеётся Женя в ответ. — Да что с тобой говорить, всё равно сегодня-завтра помрёшь!
Но Сон веселья её не разделяет, смотрит строго и мрачно, с какой-то затаённой печалью.
— Да и работа такая, что могу… — соглашается он. — Правда, радует меня, что выгляжу всё ещё неплохо. А ты, давай-ка, ответь мне лучше ещё на один…
Договорить ему не даёт стук в дверь и лай собак.
Глава 21. Размышление о преступлении во избежание наказания
— Что ж такое? — тревожится он и поднимается из-за стола. — Сиди тихо, — бросает Жене и тут же скрывается в коридоре.
Какое-то время слышатся его шаги, затем секундная тишина, а после и скрип открывшейся двери и приглушённые голоса снаружи.
Псы замолкают, видимо, слушаясь команды своего хозяина. И будто успокоенный этим, из-под лавки выползает осмелевший, пусть и несколько взволнованный Джек.
— Как бы ни сдал нас никому… — косится он в сторону двери. — Что делать думаешь? А может, ну, через окно, да наутёк? Пока Карсон занят, а собаки на него отвлекаются.
Женя на несколько секунд рассматривает эту мысль, затем качает головой и хмурится.
— Нет, не выйдет. Он нас из-под земли достанет. Но доверять уже не будет. И вот тогда точно сдаст.
Джек коротко кивает.
— Тогда остаётся надеяться, что вы и правда просто мило побеседуете, выпьете чайку, и он отпустит нас… Но что-то мне это сказку напоминает. А в добрые чудеса я не особо верю.
Он шмыгает на этот раз под печь, когда снова раздаётся оглушительный лай собак, а там и хлопок входной двери.
Сон появляется на кухне сосредоточенный и мрачный. Зачёрпывает из ведра в кружку воды, выпивает её, рукавом утирает рот и какое-то время, молча, оглядывает Женю.
Страх холодной, колкой волной прокатывается от горла до пяток. И она… улыбается и заправляет за ухо тёмную прядь волос.
— Такой красивый. Что-то случилось?
Он вздыхает. Кажется, что вот-вот улыбнётся в ответ, но остаётся таким же собранным и задумчиво-серьёзным.
— Местные заходили, пропала ещё одна девочка… Мне нужно к её родным, а затем отправиться на поиски. Я думал… И решил, что тебе лучше остаться здесь. Я вернусь к вечеру. Тебя не должны видеть соседи. Веди себя тихо… Жди меня. Наш разговор не окончен. Всё поняла?
— Девочка? — Женя подступает к нему. — Конечно, но… У меня есть дела. Может, всё-таки я как-нибудь выйду, а мы встретимся позже?
Он качает головой.
— Нет… Мне хотелось бы тебя не оставлять здесь, но никак. А теперь мне нужно спешить, прости.
— Ладно.
Женя не смеет спорить, когда дело такое важное. Будет лучше, если этого предка Джека Потрошителя поймают как можно скорее.
— Тебе, может, какая-нибудь помощь нужна? По дому.
На этот раз Сон всё-таки усмехается, мягко и тепло до мурашек.
— Спасибо, но так и не придумаю с ходу… Я вернусь, — и на этом спешно покидает дом.
Джек выходит задумчивый, подметающий лисьим хвостом пол за собой, понурившись.
— И как теперь сбежать, когда там свора во дворе?
Женя подзывает его к себе и гладит по холке.
— Цветёшь и пахнешь, а шерсть-то такая мягкая…
Он скалится, ухмыляясь.
— А то! Ух, хитра, знаешь же, что сама мыла. Хвалится сидит, поглядите-ка на неё! — а сам принимается ластиться к ней, будто кот.
— Правду говорю! Думаешь, что нам не стоит его ждать?
— Я бы
