Хозяйка бобового стебля (СИ) - Елена Элари

Ева Кофей, Елена Элари

Хозяйка бобового стебля

Глава 1. Попаданка в постель бандита

Холодная волна прокатывается по телу и вырывает Женю из странного сна, отголоски которого ещё витают в мыслях, но никак не хотят собираться в цельную картину.

В комнате полумрак, снизу раздаются какие-то голоса, в зашторенное окно впервые за долгое время не бьёт холодный свет фонаря.

— Странно, — срывается с губ, — когда я успела заснуть?

Она помнит, как согласилась подменить одногруппника в какой-то детской постановке. Роль была маленькая, от неё не требовалось ничего особенного, а он пообещал неплохую сумму. Такой ответственный, не хотел подвести других актёров…

Женя хмыкает с иронией, вспоминания осовремененный спектакль со смешением разных сказок. Это был настоящий мрак! Дети бесновались, сценарий был пошлым и бездарным, а после их ещё и напугал кто-то в костюме Деда Мороза…

— Ой… — голова раскалывается.

С чего бы это?

И как она добралась до дома?

В комнате пахнет чем-то забродившим, а ещё потом, плесенью и дымом.

— Какого чёрта? — она ощупывает будто шёлковую простыню и чувствует укол страха.

Дурость, конечно, но на мгновение ей кажется, что она вовсе не у себя дома.

В этот момент дверь открывается, впуская в комнату шум голосов и чей-то гогот, и Женю окидывает придирчивым взглядом высокий, встрёпанный мужчина. На незнакомце какие-то засаленные штаны, нечто похожее на короткую и потёртую расстегнутую кожанку, надетую на голое тело, и золотая цепь на шее. Он щурит чёрные, жгучие глаза и криво ухмыляется.

— Ну, что, — всё происходит слишком быстро и он оказывается рядом с ней на кровати, — уже соскучилась?

Рука его, загорелая и обветренная, ложится Жене на талию так, чтобы в случае чего не дать ей отпрянуть. А лицо мужчины, с колючей тёмной щетиной, становится всё ближе.

— Иди ко мне, — выдыхает он, собираясь её поцеловать.

Она всегда думала про себя, что застопорится в любой непонятной ситуации. Замрёт от страха и не сможет вымолвить и слова, но…

На деле всё оказывается иначе.

Женя вцепляется в лицо мужчине, словно разъярённая кошка, и ничего не слышит, кроме собственного истошного крика.

Кричать начинает и он, только в крике его не страх, как у неё, а злость пополам с удивлением.

При этом наглец не отстраняется, а наваливается на неё, оказываясь сверху, вжимая Женю в пыльную, красную постель.

— Это, — прервав свой вой, пытается заломить он ей руки, — игра какая-то? Или… Ты чего? Чего ты? — глаза его становятся ещё более растерянными, чем мгновением ранее. — Мы ж договорились, вроде, малая.

На этот раз она зажмуривается, чтобы дать себе хотя бы несколько секунд на подумать.

Ей кажется, что вид мужчины в каком-то грязном псевдо-средневековом костюме окончательно сведёт её с ума, если их общение продолжится.

Нет, она точно не дома, после того, как открылась дверь, это стало очевидным.

Учитывая, что последнее, что всплывает в памяти — дурацкий сказочный переполох в ТЮЗе, логично будет предположить, что этот мужчина — один из актёров. Которого Женя, впрочем, не помнит.

Неужели они что-то пили в гримёрке, и всё закончилось номером в стилизованном под постоялый двор отеле?

Это на неё непохоже. Она и не ушла-то сразу домой только потому, что ждала знакомого, который обещал подвезти.

Да и были там в основном женщины в костюмах разных персонажей — Снежная Королева, Питер Пен и даже Урсула. А сама она была Джеком. Не из «Пиратов Карибского моря», к сожалению. Нет, на ней был костюм мальчишки из сказки про великана и бобовый стебель.

Костюм ей — невысокой девятнадцатилетней девушке с каре каштановых волос — очень даже подходил.

Но…

Женя распахивает глаза и издаёт сдавленный стон.

Сейчас на ней какая-то ночнушка из грубой ткани, которая не была ни частью её гардероба, ни частью представления.

— Что тут происходит? — наконец, выпаливает она, глядя в чёрные глаза мужчины. — Где я? Ты опоил меня? У тебя будут большие проблемы! Ты хоть знаешь, кто мой отец?

Никто. Абсолютно никто. Пустое место, которого решили родительских прав на пару с мамой. Но подвыпившему, сильному и пугающему мужчине об этом знать необязательно.

Однако он отвечает без замедления, словно прочитав её мысли:

— Никто, — и выглядит при этом настолько сбитым с толку, что могло бы стать смешно.

Если бы он всё ещё не прижимал её к кровати. — Не опоил… — продолжает так же недоумённо и склоняет набок голову, от чего в ухе у него покачивается золотая серьга.

И вдруг соскальзывает с кровати, наконец-то выпуская Женю из рук.

— Ладно, понял, хочешь, чтобы я джентльменом побыл? Сейчас принесу выпить. Я намёки, знаешь ли, понимаю, не дурак. Жди.

— Намёки? — кричит она ему вслед. — Какие ещё намёки?

И уже тише:

— Дубина…

Женя вскакивает и распахивает тяжёлые шторы, но за мутным стеклом темно, хоть глаз выколи. Хотя ей и кажется, что рядом проезжает… повозка, запряженная лошадьми?

Она вообще-то ни в каком-то туристическом городе живёт, чтобы это казалось чем-то нормальным.

И не в селе.

— Чёртова лошадь — последнее, что должно тебя сейчас волновать… — Женя цокает и оглядывает грязную, тесную комнату.

На полу валяется рваное платье, тоже какое-то не современное и даже не винтажное. Единственное, что ей приходит в голову, это то, что она с другими актёрами каким-то образом всё же решила расслабиться после жуткого дня… и в ходе этого сменила костюм, месторасположение и, по всей видимости, характер.

— Стрёмно, — выдыхает Женя.

В голову приходит, что одногруппник Вова обязательно об этом узнает и не даст ей проходу.

Вот ведь история!

Незнакомец возвращается быстро, судя по всему не заморачиваясь и просто забрав у кого-то две кружки с недопитой брагой. Потому что Женя не успевает до конца переодеться.

А если быть точнее, он застаёт её уже без ночной рубахи, прикрывающуюся платьем, с возмущением глядя на него и едва не шипя от нахлынувших эмоций.

Но отступать он даже не думает! Как и отводить от неё взгляд.

— Ведьмочка, — звучит ласково его голос, — и как только тебя на костре то не сожгли с такими изумрудными, лисьими глазами? Красавица моя, — крадётся он к ней и протягивает одну из кружек. — Зачем одеваешься, малышка? Я думал… — на этом он начинает хмуриться. — Ты ведь сама о помощи просила, о жизни своей рассказала, от матери дурной сбежала. Не без моей помощи, помнишь? А теперь, что, кинуть меня решила?