Цветы осени - Ариэль Бюто

Она хотела бы ожесточиться, Жюльетта. Подкрашивает губы перед зеркалом, чтобы не пришлось целовать Анну. Анну, от которой вроде бы избавилась, потому что Джульетта лучше о ней заботится, Анну, которой хотела подарить «первые разы»… а теперь они станут последними. Жюльетта опускается на колени, гладит руки девочки. Тонкие, как птичьи лапки, они выглядят еще ужаснее в ее розовых пальцах с отличным маникюром. Жюльетта вытирает внучке лицо. Она подсознательно отталкивает от себя сострадание и ужасно смущается, когда к горлу внезапно подкатывает волна отвращения. Все эти гадкие кислые запахи, невыносимый распад молодого тела накидываются на Жюльетту, как орды смертоносных микробов. Я больше не могу! Это слишком жестоко! Она обуза — и для меня, и для себя самой. В ней не осталось ничего живого, ничего такого, что можно было бы любить. Даже ее глаза, когда-то такие прекрасные, погасли. Она как будто смотрит внутрь себя, в бездонную пустоту своего бессмысленного существования.

Жюльетта торопливо выходит, почти бежит вниз по лестнице, выскакивает на улицу, жадно вдыхает отдающий тиной воздух. Все лучше, чем жуткий запах болезни.

Легко разобравшись в плане, Жюльетта уже в одиннадцать идет по мосту к Галерее Академии. Туристы осаждают билетных «жучков», маются в очереди на солнцепеке. Жюльетте жарко, кровь стучит в висках. Возбуждение, пережитое накануне в обменном пункте, спадает, она даже не уверена, что узнает Серджо, ради которого так вырядилась.

— Эй! Bellissima!

Жюльетта разгневана и одновременно польщена, что он так бесцеремонно окликает ее перед толпой туристов. И тот факт, что всем тут на все наплевать, не извиняет наглости итальянца. Серджо успел занять очередь. Манеры у него не самые лучшие, зато он пунктуален. Они здороваются за руку — добрый день — спасибо, у меня все хорошо — и умолкают: говорить им особенно не о чем.

— Сегодня жарко. Вы не находите?

Еще один метеоманьяк! Разговоры о погоде я могла слушать и в Бель-Иле.

— Обещают грозу — правда, не раньше вечера. В прошлом году, в это же время, было градусов на десять холоднее, можете себе представить?!

Хотела бы я знать, какого ответа он от меня ждет! С Луи я уже сорок лет не вступаю в обсуждение прогнозов погоды. Как-то я сказала, что нет никакого смысла волноваться из-за того, что не можешь изменить. Он раздраженно бросил в ответ: «Ну конечно, не ты ведь ухаживаешь за садом». Можно подумать, его драгоценные георгины сгнили по моей вине!

— Я заказал столик в ресторане. Это совсем рядом. Там хорошо кормят, вы не пожалеете.

— Исключено! У меня не так много времени.

— Я думал, вы приехали на отдых! Жюльетте не нравится тон Серджо. С каких это пор незнакомый человек решает за нее, чем ей заняться?

— Мы можем отправиться обедать прямо сейчас, вместо музея. Народу слишком много, придется долго стоять в очереди, а в залах мы вообще ничего не увидим из-за толчеи. Нам наверняка оттопчут ноги. Суббота — худший день для визита в Галерею, в будни посетителей гораздо меньше. Если захотите, мы потом вернемся.

Жюльетта в растеряности. Она не привыкла к людям, которые говорят не умолкая. Серджо начал ее раздражать: у его туалетной воды слишком сладкий запах, да и улыбается он чересчур открыто. Ему не больше пятидесяти — молодой еще мужчина, а ведет себя как престарелый обольститель. Зачем ему такая старая перечница? Смотрит, как оголодавший кобель. Лестно, конечно, но мне это не нравится; пятидесятилетних мужчин, полагаю, больше привлекают юные создания. Сколько лет было Луи, когда он снова начал?.. Ну конечно! В тот год, когда пришлось ремонтировать крышу. Как известно, беда одна не ходит. Значит, ему было сорок девять.

— Слава богу, вы улыбаетесь! А то я даже расстроился, решил, вы не рады меня видеть. Ну что, отправляемся обедать?

— Поступайте как знаете. Я в Венеции уже два месяца и почти потеряла надежду попасть в этот музей. Не думаете же вы, что я отступлю, оказавшись в двух шагах от заветной цели?

Сейчас Серджо больше всего похож на разозлившегося ребенка, у которого отняли любимые игрушки, но Жюльетта ясно дала ему понять, что не потерпит возражений. Она говорила так громко, что на них начали оборачиваться. Ну, в чем дело? Никогда не видели, как женщина ставит на место мужчину? Лично я делаю это в первый раз, но точно не в последний!

Очередь рассасывается быстрее, чем она ожидала, и через четверть часа Жюльетта и Серджо уже стоят перед окошечком кассы. Жюльетта небрежным жестом достает деньги, и Серджо не ломаясь позволяет ей заплатить за билеты.

— Я здесь впервые, — по-детски радуется Жюльетта, поднимаясь по монументальной лестнице к залам. Народу в музее — как в автобусе под конец рабочего дня.

Когда Серджо делает попытку блеснуть эрудицией перед полотном Карпаччо, она одним взглядом заставляет его умолкнуть.

Около полудня сияющая Жюльетта и угрюмый Серджо выходят на свет божий. Нельзя сказать, что картины поразили ее воображение, — она едва их рассмотрела из-за более или менее ухоженных голов других туристов, наступавших ей на мозоли. Но тот факт, что она довела до логического завершения свою затею, наполняет душу Жюльетты гордостью. Для нее, так много мечтавшей, но не осуществившей ни одной мечты, это равносильно подвигу.

Проявив неожиданный авантюризм и потрясающую способность к вранью, Жюльетта больше не может смотреть на мир и свою жизнь прежними глазами. Она все-таки отправляется с Серджо в ресторан, где к нему за чтением меню возвращается хорошее настроение. Возможно, мне следовало предупредить Пьера… Но я даже не знаю наизусть номера его телефона.

— Разделить трапезу — прекрасный способ поближе познакомиться, вы не находите?

Жюльетта улыбается, вспоминая, как ее ужасала и раздражала любовь Бабетты к ресторанам. Она видела не дальше собственного носа и негодовала, что люди платят за ресторанную еду втридорога. Но теперь все иначе! Теперь, выбирая между обедом, на который пришлось потратить массу сил и времени — сходить на рынок за продуктами, почистить овощи, отбить мясо, стоять у плиты, накрывать на стол, — и едой, которую подает вышколенный официант, Жюльетта ни на секунду не задумается.

Серджо не ест — он пожирает пищу, ему не до поддержания светской беседы, что вполне устраивает Жюльетту: ей нечего сказать этому незнакомцу. Они разыгрывают пьесу, Жюльетта не знает своих реплик, но одно их присутствие на «сцене» заставляет официантов смотреть на нее с почтением. Серджо и Жюльетта чужие люди, но они прекрасная пара. Как рубашка и галстук, сумочка и пара лодочек, они подчеркивают достоинства друг друга, каждый радуется собственной красоте, отражающейся в зеркале чужой красоты. Во всяком случае, так это ощущает Жюльетта, которая наконец-то научилась радоваться пустякам.

У меня больше нет желаний, впрочем, одно все-таки осталось, но оно скорее похоже на манию: лишь бы ничего не менялось.

Пусть я еще долго-долго буду чувствовать себя красивой, ведь я едва начала к этому привыкать, а это так замечательно! Но я больше не хочу нравиться одному-единственному мужчине. Мне нужно наверстать время! Я упустила столько интересного! Этот парень слишком много пьет. Мне это неприятно. А уж его туалетная вода… Ладно, не стоит придираться, он ведь хотел произвести на меня впечатление. Боже, неужто и десерт осилит? Мне обед обойдется недорого — я блюду форму и съела только салатик.

Бедный Пьер! Зря я ушла и оставила его обедать в одиночестве. Вот разозлится — и попросит меня съехать. Джульетта воспользуется случаем, чтобы оговорить соперницу, а я буду вынуждена вернуться в Бель-Иль. Нет, ничего подобного не случится. Врач открытым текстом сказал, что моя бедная Анна нетранспортабельна.

Жюльетта с удивлением ловит себя на этой мысли — эгоизм ей совершенно не присущ. Однако с некоторых пор она частенько не узнает себя — воистину, внешность обманчива.

Серджо смотрит на Жюльетту тяжелым, осоловевшим от выпитого вина взглядом. От сытости у него закрываются глаза, он забывает втягивать живот и выглядит утомленным жизнью престарелым бонвиваном. Жюльетта замечает на его руке золотую цепочку. Мужчины не должны носить золото, разве что во рту. Каким образом подобное украшение попадает на волосатое запястье? Здравствуйте, господин ювелир, я хочу приобрести браслетик. Нет, не для жены, для себя. Нелепость. А может, это подарок какой-нибудь женщины. Здравствуйте, господин ювелир, мне нужна красивая и очень дорогая безделушка для моего любовника. Совсем противно!

— Мне нравится ваша цепочка. Вы купили ее в Венеции?

— Ну слава богу! А то я уж было подумал, что вы онемели. Вижу, вам нравятся красивые вещи! Вы правы, если есть средства, не стоит ни в чем себе отказывать.

— О, я совсем не богата.

— Вы скромничаете, Жюльетта. По-моему, вы светская женщина, привыкшая к изысканной и роскошной жизни.