Отдай мне сына - Александра Багирова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все же тот год я могу назвать лучшим в своей жизни. Василиса была со мной. Насколько она могла. Я прикасался к призрачному счастью и воевал с еще большим запалом. Отвоевать свою женщину, у всего мира, у Вадима, отца… у всех…
Только и у брата был не меньший запал. Он тоже боролся за нее. А Василиса говорила мне о любви, дарила свою ласку, поддерживала. Моя голубка умела быть необычайно нежной, угадывать желания, идеальной женщиной… Я был уверен — это настоящая любовь, мы становимся одним целым. Одержимый идиот, я не замечал деталей, потому что они бы слишком больно ранили.
Одному против Вадима мне было не справиться. Отец был на время устранен, он затаился зализывать раны и обдумывать планы для удара. А вот с братом наша война была в самом разгаре, и тогда я вспомнил про должок Славы.
Я нашел змеюку. Знал, что запашок у этой идеи мерзкий. Но иного выхода тогда не видел. В том, что она может мне помочь, практически не сомневался. И она действительно помогла. Не отказала. Хоть изрядно потрепала мне нервы. Если бы только это… Слава тоже любила игры, я бы сказал, она была мастерицей в них. Ее помощь, она мне стоила дорого… Змеюка в свойственной ей манере запутала все так, что последствия я до сих пор распутываю. Узнаю про новых фигурантов.
По ее просьбе мне помог один человек. Он утопил бизнес Вадима, подвел его под банкротство. Но за это я заочно оказался ему должен. Хоть даже лично не был с ним знаком. Славка, такая она…
Но и врагом я ее назвать не могу. Когда ситуации были критическими, она единственная протягивала руку помощи. Порой безумной, дикой, но все же помощи. Потому с ней тоже я был как на вулкане.
А в тот год со мной была Василиса. Мне надо было выиграть сражение, о расплате я не думал.
Когда я уже считал, что практически победил. Когда голубка стала оставаться у меня неделями и улетать все реже и реже, я ликовал. Зря…
Одним солнечным утром она привела полицию в нашу квартиру. Меня скрутили и отправили за решетку. Обвинили, что я обчистил квартиру какого-то толстосума…
Голубка ангельским голосом давала показания. Обвиняла меня…
Стоит ли говорить, что улики уже были подделаны. Все как всегда на высшем уровне. Как когда-то сделал отец. Она умничка, хорошая ученица. Усвоила уроки.
— Прости, Ник. Иначе было нельзя, — посмотрела мне в глаза в зале суда. Синеву закрыли грозовые тучи. — Возможно, когда-то ты поймешь…
Повернулась и упорхнула на волю. А я снова остался гнить за решеткой.
Глава 24
Тюрьма стала привычней воли. Тут все просто, понятно, я как рыба в воде в жизни в клетке. Только моя клетка, она в душе. Голубка предала, и мне бы выкинуть ее из головы. Отсидеть, уехать как можно дальше, начать все с нуля. Это был бы логический и правильный выход.
Увы, нити, которые нас связали крепче любых доводов рассудка даже инстинкта самосохранения. Я вновь погибал, сгорал от желания ее увидеть, и ничего не мог с этим сделать.
Я был один… абсолютно один во всем мире. Запертый, одержимый… Просвета нет. Но я выживал, надежда давала силы. Ведь я все равно выйду, найду ее и посмотрю в бесстыжие глаза.
Посмотреть довелось намного раньше, чем я предполагал. Голубка, окруженная голубым ореолом небесной свежести, действовала как профессиональный палач. Очень скоро она пришла посмотреть на плоды своего творения. Я вновь оказался в уже знакомой обшарпанной синей комнате, она сидит на столе, закинув ногу на ногу. И сердце снова бешено колотится, уже где-то в горле радостно вопит. Жадно впитываю любимые черты, и замечаю… что все же не то, не так как раньше.
Пусть одержимость не ушла, но у нее появилась подруга — ненависть. Пока слабая, лишь набирающая силу, но вполне ощутимая. Я дурею без Василисы, но не могу ей простить. Ничего я не забывал. Обиды копились у меня в душе, затапливали меня, и когда чаша переполниться они взорвутся.
— Для чего пришла? — близко не подхожу, хоть ее запах уже начинает щекотать ноздри.
— Тебя увидеть, — и снова небесная гладь. Она затягивает.
— Еще не все сделала?
— Далеко не все, Ник, — встает и сама ко мне идет. Походка плавная, грациозная, она летит, расправив белые крылья.
— Что еще, Вась? Маленький срок дали, надо больше? Пришла полюбоваться на дело рук своих?
Молчит, губ касается легкая улыбка. Подходит вплотную. Прижимается. Обхватывает мое лицо своими ладонями.
— Когда-то ты поймешь. Иначе было нельзя, — шепчет мне в губы.
Она слишком близко, а моя одержимость, она снова побеждает. Еще недостаточно ненависти я взрастил, она слаба, и не дает мне сил оттолкнуть голубку. Презираю себя, я снова лечу в ее сети. Этот сладко-болезненный плен, не могу без него.
Ты ошиблась, Василиса, тебя уже нет, а я так ничего и не понял. Ни на грамм не разгадал тайн твоей души.
Я не смог тогда ей противостоять. Поддался чарам. Только сладость ушла, стало все больше горечи, мучительной и невыносимой. Ее свидания, они оставляли отпечаток черноты, чего-то неминуемого и жуткого. Словно мы чувствовали, что скоро нити оборвутся, и как утопающие хватались за них. Продлевали агонию.
Я до сих пор уверен, что были у нее ко мне чувства. Вопреки ее козням и играм, было то, что сыграть невозможно. Притяжение… сильное, невыносимое, оно ломало и сокрушало все на своем пути… и оно не могло быть односторонним.
Прошло два года, боли, ожидания, страданий, писем, встреч. Все вернулось… и нет, все изменилось. Она приходила чаще, писала
