Отдай мне сына - Александра Багирова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так прошел еще год…
Я не видел свою голубку, но в тоже время, она стала неотъемлемой частью моей жизни. Родным человеком, вместе с ней я ложился спать, с ней просыпался и проводил день. Она всегда незримо была рядом, я чувствовал ее запах, воздушные прикосновения. Да я сходил с ума, и был от этого счастлив.
Мысленно перечитывая недавнее письмо от Василисы, зашел в ванную. А там в душе в позе эмбриона валяется мужик. Вздрагивает, тяжело дышит, кровь… На человека не сильно похож, и дело не в увечьях, пахнет от него безнадегой. Этот запах ни с чем не спутать.
Глава 20
Так я познакомился с Богданом. Тогда еще не мог предположить, как сильно нас свяжет судьба. А тогда просто хотел, чтобы не помер.
Наши в колонии его не взлюбили. Слабость она в этих стенах недопустимая роскошь. А Бодя с трудом понимал, где он и что ему делать. Полностью дезориентированный в жизни человек.
Я мог присоединиться к стаду и гнобить его. Но что-то дернуло меня пойти другим путем, более сложным, но правильным. Я стал его вытягивать из ямы, приводить в чувства, помогал освоиться в казенных стенах.
Многое узнал про его жизнь. Про предательство любимой, про его падение, про потерю состояния и как по дурости попал за решетку. Там его друг постарался, у Боди был роман с его женой. Сложный он был человек, потерянный, упрямый, но при этом была в нем скрытая сила и нечто человеческое, что в жизни встречается очень редко.
Даже несмотря на его связь с замужней, другие грешки, в Боде я чуял порядочность. Не совсем он пропал. С ним можно в бой. Как оказалось позже — не ошибся.
Нас многое связало, да так крепко, что и по сей день, невзирая на его скверный характер, я ему доверяю. Не все и далеко не безгранично, но больше некому. И он муж моей сестры, которую безумно любит, отец моих племянников. Спустя много лет он стал мне родственником, и пока я ни разу не пожалел, что тогда взял его под свою опеку. Вышел из него человек, хватило сил подняться.
Я узнал о его жизни достаточно. Боде надо было открыть душу, боль его съедала, и в моем лице он нашел уши, чтобы изливать свои страдания. Я не был против, это помогало отвлечься. А вот ему я ничего о себе не говорил. Не привык я раскрывать душу, это слишком сокровенно. Пусть мои демоны терзают и рвут меня в клочья, справлюсь. Не хочу ни с кем делить свою боль. Не доверяю.
Так прошло еще полгода. Бодя разнообразил мою жизнь. Но моя одержимость не ушла, она все так же продолжала расти, от письма к письму.
Когда рано утром за мной пришел конвоир, я понял все мгновенно… Я уже не шел за ним, а летел, на крыльях своего счастья. Знакомое строение, синяя комната, деревянный стол и Василиса на нем.
— Соскучился? — голубые глаза сверкают, белые локоны рассыпались по плечам.
Ее красота ослепляет. Застываю на миг, не могу взгляд оторвать. Как же я тосковал. Сейчас еще сильнее ощущаются невидимые нити, что связали нас.
— Ты даже не представляешь как! — подбегаю к ней, заключаю в объятия, прикасаюсь к ее многогранной вселенной.
Сейчас объятия иные, словно за время, что мы не виделись, мы наоборот стали ближе, заглянули друг другу в душу.
Возможно, это были лишь иллюзии обреченного на вечную любовь безумца. Но мне тогда казалось, я ее так хорошо чувствую, без слов, по дыханию, взгляду, вибрации души.
— Хорошо выглядишь,- смеется, проводит пальчиками по моим рукам, — Возмужал.
Спорт в этих стенах стал неотъемлемой частью моей жизни.
— Голубка моя, — целую ее.
Снова дышу… Только с ней…
Так не бывает!
Но воздух другой, когда она рядом, он наполнен цветочными ароматами, свежестью, жизнью. И совсем не важно, что нас окружают жуткие стены, она преображает собой все.
— Голубка всегда летит под крыло ворона, — гладит меня по голове, заглядывает в глаза.
А ее взгляд не читаем. Синева переливается, сверкает веселыми искрами. Но за этой радостью скрываются тайны, к которым она закрывает доступ.
А я хочу быть ближе. Разгадать ее.
— Ты как? — спрашиваю, покрывая ее лицо поцелуями.
— Живу, — отвечает беззаботно.
— С ним? — ревность отравляет момент.
Эти годы я старался не думать, не представлять ее с отцом. Заглушал как мог дикое, разъедающее чувство. Но сейчас рядом с ней, осознавая, что он может видеть ее каждый день, что у него все права, что он целует ее губы… Это выше моих сил. Я готов крушить и убивать…
— С ним, — даже не пытается скрыть.
— Ты его любишь? — спрашиваю глухо, прижимаю ее к себе. Не могу отпустить, невозможно делить.
— Не тем твоя голова забита, — щелкает меня по носу.
— Василиса, я не могу без тебя! — скалюсь, злюсь и при этом тону в ее глазах.
— Не будь, — кладет голову мне на плечо.
— Что ты за игры ведешь? — беру ее за подбородок, пытаюсь поднять голову, она упирается, зарывается носом мне в шею.
— У нас мало времени, ты собираешься его потратить на разговоры о Льве? — имя отца режет по оголенным нервам, заставляет взвыть от ревности.
— Нет, — рычу, сжимаю ее сильно, до боли. — Не отдам! Не отпущу! Моя!
Дальше меня ослепляет любовь. Василиса… жизнь моя… не должен отец стоять между нами в этот момент. Не хочу омрачать встречу. Отпускаю демонов, моя одержимость вырывается на волю. И
