Феодал. Усобица - Александр Логинов

— Уходить надо государь! — горячо сказал Анфал.

— А добро? — это Данило вмешался в разговор. — Добро, значит бросить?

— На кой им добро? Много не утащат, — Анфал развернулся к приятелю лицом. — Им животы спасать надобно, а ты добро.

— Да, бог с ним, с добром, — потдержал новгородца Маслов. — Едино все Сеидка приберет на дележ. А вот уходить не следует. Догонят и посекут.

— Решено. — Андрей подвел итог. — Старика эмира возвернем оглану, сами тут бой примем.

— Хоть умрем с честью, — поддержал государя Данила.

— Типун тебе на язык! — Анфал смачно сплюнул.

— Не боись! Днем раньше умрем, днем позже. Какая в том разница? — пожал плечами урман. — Я лично не вижу никакой.

Философ, блин, нашелся. А впрочем, Данила прав. Смерть подстерегала князя на каждом шагу и гарантии, что увидишь завтрашний день никогда не было. Оттого и жизнь воспринималась совершенно по другому.

Андрей задержался, сообщая свое решение испанцу. Рыцарь уже успел облачиться в свои доспехи. Опытный воин, при помощи двух слуг тратит на это от силы полчаса. Если слуг больше, то вполне уложиться можно в десяток минут.

Толмач воспользовался разрешением выбрать по себе одежку, прибарахлился на славу. Темно-зеленые штаны заправлены в меховые сапоги, два тулупа: один мехом внутрь, второй наружу, пояс не из дешевых, малахай напялил на свою дурную голову по самые брови. Он выпучил глаза, ошалев от страха стрелял глазками по сторонам. Еще чуток и того и гляди задаст стрекача. Андрей выхватил из-за пояса кинжал, приставил лезвие к горлу трусишки.

— Переводи!

Толмач затараторил переводя слова Андрея, при этом глаза татарина смотрели на княжескую длань, а голова откинулась назад насколько позволяла его короткая шея.

— Пусть так. Видно так угодно богу, — гордо ответил рыцарь.

— Фаталист хренов, такой же придурошный, — буркнул Андрей убирая кинжал вножны.

Татарский оглан продолжал ждать решения князя с ледяным спокойствием, его волнение проявлялось только в том, как он горячил коня. Смельчак. Или дурак. Что в принципе одно и тоже. Слишком велика сыновья любовь, раз рискует своей жизнью не раздумывая. А ведь мог приказать своим людям атаковать. Отца сильно любит и людей своих бережет. А если это хитрость? Обман врага — это не обман, а доблесть. А если попробовать сыграть на жадности? Чем черт не шутит, может он уйдет с богом, получив что хотел?

— Ты оглан Усейн? Брат темника Яголдая? — сразу же перешел к делу Андрей.

— Почто допытываешься? — разом насторожился татарин.

— Эмир стоит много тысяч серебра, — масленым голосом начал Андрей обрабатывать оглана.

— У меня нет серебра! — отрезал татарин и вновь стал угрожать Анедрею. — Я могу взять силой!

— Можешь, — согласился князь, широко улыбаясь. — Голову отца в мешке. Ты этого хочешь?

— Ты не посмеешь, урус! — вспыхнул оглан, потянувшись рукой к сабле.

— А если он мертв? — невинно спросил Андрей. Господи, каких сил ему стоило играть роль отморозка, так, что бы татарин не увидел его страх. Рука оглана замерла, не успев коснуться обтянутой тонкой кожей рукояти сабли.

— Не двигайся! Если дернешься — умрешь, — на всякий случай предупредил Андрей, внутренне холодея. Поднятая рука князя — это сигнал для Кулчука.

Кулчук привстал на стременах натянул тетиву, поймав на прицел макушку оглана. Долго держать натянутой тетиву, даже для Кулчука — невозможно. Как никак сила натяжения монгольского лука татарина — семьдесят пять кг. Андрей проверял. У Булата лук еще мощнее. Для своих воинов Андрей отбирал только лучшие образцы оружия. И плевал он на стоимость.

Оглан замер, на его лице не дрогнул не один мускул, но глаза… Глаза говорили о многом: в душе татарина разразилась буря. Андрей молил бога, что бы пот не выступил на его лице. Если татарин увидит страх — ударит не раздумывая. Андрею почему-то казалась, что место его голове именно там, где она сейчас находиться, а не под копытами коня. И желания узнать, что быстрее: стрела Кулчука или сталь оглана — Андрей не испытывал. Как никак на кону стояла его голова.

— Я хочу получить окуп за эмира, но не просто так, — быстро сказал князь.

— Говори! — процедил Усейн сквозь зубы.

— Мне нужен ясырь с Польши, орденские сервы тоже подойдут, — наконец сделал предложение Андрей.

— И много ясыря тебе надобно? — в глазах оглана промелькнуло удивление.

— Сотни две семей, вместе с дитями и стариками, — сообщил Андрей и быстро уточнил. — Заплачу серебром.

Андрей импровизировал на ходу. Если татарский князь кинет его — не беда, главное, что бы в напуск не пошел на хлипкий тын. А если приведет ясырь — не грех и заплатить, так и так покупать людишек придется. Есть задумка у Андрея. Бояре чесали языком в дороге, а Андрей мотал на ус, слушая треп и вычленяя полезную информацию. Есть мыслишка теперь у князя прибрать земельки в северной стороне. Одна беда, земля продается без людей.

— Якши, — подумав с минуту, согласился Усейн.

Князь махнул рукой. Кулчук опустил лук, на лбу паренька от дикого напряжения выступили капельки пота. Кулчук обтер лоб рукавом, боги к которым взывал парнишка услышали его и государю удалось договориться с огланом. Но если честно, кулчук бы предпочел убить Усейна, с его родом у родичей Кулчука была давняя вражда.

Пленника посадили на коня, отпустили на волю. Старый эмир несмотря на адскую боль в сломанной руке, выехал с гордо поднятой головой. Естественно шапку и тулупы старику вернули, как и богатый пояс, который как оказалось Анфал прибрал для себя.

Андрей договорился с огланом о сопровождении татарских сотен к выходу из городка. Не дай бог, побьют татары его пушкарей и сгинут парни низачто. То что он выпускает врагов на свободу — князя не смущало. Каждый сам за себя и жизнь его людей для князя стоила дороже чем пустое геройство. Они сюда пришли грабить, раз враг уходит, глупо геройствовать. Это неприложный закон выживания.

Вместе с Усейном пришлось отправить Сеньку, больше некого. Андрей передал парню свой перстень с печаткой, обладатель перстня мог приказывать воинам от имени князя. Пушкари должны были пропустить отряд оглана и поспешить на помощь князю. Что там будет с воротами — Андрею больше дела нет.

Татары покинули зимовье беспрепятственно. Семена не тронули. И на том спасибо.

А вот с охраной ворот дело обстояло плохо. Боярин, которому в качестве усиления придали пушечный наряд, проклинал свою горькую долю. Погоревав чуток, он оставил пушкарей охранять ворота и увел своих холопов грабить. По началу все шло нормально, барахло стаскивали в амбар стоящий неподалеку. Но жадность фраера сгубила. Нарвались мародеры на сильный татарский отряд пробившийся из окружения. Татары посекли груженных поклажей ратников и умчались дальше. Боярин выскочил из шатра, когда татар и след простыл. Дурак громко кричал, проклиная бусорманов, как вдруг появился новый отряд татар. Хрясь! Булава всадника в иссеченной броне и с непокрытой головой опустилась на дурную голову литвина. Голова ответила — кряк! Боярин упал, заливая снег алой кровью и белесыми мозгами.

Пушкари услыхав топот копыт, изготовили пушки к бою, приготовили пищали, проверив фетили. Две пищали оказались не готовы, фитили стлели полностью, а времени заменить их уже не оставалось, татары накатывали темной массой. Залп из пушек положил половину всадников, а выстрелы пищалей добили выживших. Мужики на радостях бросились добивать раненных и ловить единственного выжившего коня. И тут налетели татары снова. У пушкарей хватило ума не встречать врагов с оружием в руках. Бородатые мужики сиганули в разные стороны, уступая дорогу. Двоим не повезло. Одного насадили на копье, а второй словил стрелу в спину. И кольчуга не помогла, не уберегла.

Оставшиеся в живых пушкари, провожали татар отборным матом. Но ученые горьким опытом, первым делом рванули к пищалям. Зарядили пушки, пищали. Оставили одного у орудий, все равно отправились за добычей, оправдывая себя, что не дело оставлять своих павших товарищей, заодно и трофеи собрать.

Вот и нашел Семен мужиков у ворот, они еще несколько раз отбивались от татар, а один раз дав залп, бросились в рассыпную, татар оказалось слишком много. Те предпочли не отвлекаться на четверых урусов и ускакали на лед реки. А там уже их поджидали легкая конница Салтана в количестве трех десятков, которая била маленькие отряды прорвавшихся из зимовья татар, а если их было много, то легкие лучники рассыпались осыпая врагов стрелами, но в сечу не ввязывались.

Пока мужики сбегали за лошадьми, пока запрягали коней, Семен спешившись, вышел прогуляться за ворота. Парню и в голову не пришло, что конные татары Салтана могут его подстрелить, приняв за врага, но полусотник узнал опознавательный знак на макушке шелома Сеньки и приказал свои людям не стрелять. Семен второй раз в жизни участвовал в большом сражении и потому ему все было любопытно.