То самое чувство - Лия Роач

– Вик, может, тебе стоит, наконец, завязать со спасением души своего Владика и обратить внимание на Никиту? Ну классный ведь парень. И красавчик, и относится к тебе не как некоторые. Как можно вообще бегать за таким, как твой Влад, когда рядом есть такой Никита?! – я искренне этого не понимаю, и не первый раз пытаюсь открыть подруге глаза, но пока безуспешно. – Нормальный, образованный, перспективный… Где он там учится?

– На международных отношениях, – в голосе Вики сквозит восхищение – она о подобных высотах и не мечтает.

Поступать собирается на дизайн, если нигде не пройдет, то в колледж – платное обучение в ВУЗе они не потянут.

– Круто же, будешь женой дипломата, – улыбаюсь я, а Вика фыркает. – И он из хорошей семьи, в Англии учился.

– Брат у него и сейчас в Англии, уже не учится – работает.

– Вот именно. А Владик твой безнадежный, он школу-то хоть закончил?

– Неа, ушел после девятого.

– Ну и нафига тебе такое счастье? Ты по нему сохнешь, а он то появляется, то исчезает, сегодня он с тобой, а завтра бросит. Да он кидает тебя каждый месяц! – я сама чувствую, что начинаю говорить с нажимом, как моя мама, и одергиваю себя. – Ну, Вик, ну чего тебе не хватает?

Подружка вздыхает.

– Любви, наверное, не хватает. Никита – классный, ты права. И все это видят, да я и сама знаю. Когда я с ним, я и не вспоминаю про Владика. И сама себе чуть не каждый день все это говорю, и всё понимаю. Но потом появляется Влади…

– Ой хватит. Не надо про Влада, – я понимаю, что мы возвращаемся туда, откуда начали, и не желаю выслушивать всё еще раз по кругу. – Расскажи лучше, чего с отцом не поделили? За что он тебя выгнал?

– Да за то же. После клуба я домой пришла, вся в слезах и соплях, ну вот почти как ты меня видела. А он наджекился и тоже решил, что я пьяная. Наорал. Ну, короче, слово за слово. Выпер меня даже без пальто и сапог. Спасибо, Славка вынес, когда папаша в своей комнате закрылся, а то бы я к тебе босиком приперлась.

– И… что ты теперь будешь делать? – неуверенно спрашиваю я.

Уговаривать родителей оставить ее у себя можно и не пытаться, они, скорее, отправятся вразумлять подполковника Свяжина, чем предоставят политическое убежище его дочери. В таких вещах они у меня товарищи принципиальные.

– Да ниче, завтра домой пойду. Он выспится и не вспомнит про конфликт. Как обычно, – беспечно говорит подруга. – Он так-то не злой, это я ему под горячую руку попалась, не в духе был – может, виски как раз кончился. Ну и я сама виновата, сцепилась с ним.

– Вот так просто вернешься и все?

Если всё так легко разрешается и никакой проблемы с отцом нет, то нафига было тащиться ко мне посреди ночи и разыгрывать трагедию сироты и брошенки, вроде нашей Лаки?! Невольно всплывшее воспоминание о "нашей" Лаки автоматически напоминает мне и о Дэне – о том, как неоднозначно мы расстались в тот вечер.

Уйдя от девчонок, Дэн молча вышел в лифтовый холл, я пошла следом, чтобы сказать "Пока" – меня так воспитали, – но он и не собирался прощаться, привалился плечом к стене у узкого окна и смотрел на меня. Я же боялась встречаться с ним глазами и стояла на отдалении, уставившись взглядом в плитку на полу у его ног. Прошло несколько минут этого затянувшегося молчания, я успела мысленно сосчитать до двухсот тридцати восьми, когда он позвал тихо:

– Иди сюда.

Не приказал, не сказал раздраженно, а именно позвал, голос такой нежный, ласкающий, что у меня не было ни единого сомнения, идти к нему или нет. Я подошла и он обвил меня руками, глядя сверху вниз. Я опять боялась смотреть ему в глаза, боялась, что снова возникнет это осязаемое напряжение, разрешиться которое может только одним – совсем не дружеским поцелуем. А его я, опять же, боялась.

Но стоять вот так, с ним в обнимку, могла бесконечно. Пока родители не стали бы меня искать или не появился кто-то из соседей. Тогда бы меня тоже как вихрем сдуло. Но никто наше уединение не нарушал. Только Дэн, которому, видимо, наскучило изучать макушку моей склоненной вниз головы, спросил вдруг:

– Че ты от меня шарахаешься? Я же вижу, что… нравлюсь тебе.

Он явно хотел сказать не это, но я оценила его тактичность.

– А я тебе нравлюсь? – зачем-то спросила в ответ.

Но я правда не понимаю этого. Точнее, не понимаю его. В какой-то момент не сомневаюсь, что нравлюсь, в другой мне кажется, что нет. И эти крутые американские горки лишают меня остатков уверенности в себе.

И даже сейчас Дэн мне не помог.

– А ты подумай, – сказал после долгого немигающего взгляда и, отпустив меня, нажал на кнопку лифта.

Видимо, невысказанный вопрос явно читается на моем лице, потому что Вика говорит испуганно и как-то заискивающе:

– Но сегодня-то мне некуда было идти. Сегодня он бы меня домой не впустил. Ему нужно выспаться, чтобы… перезагрузиться.

Я шумно вздыхаю.

– Ладно, идем спать. Уже скоро четыре, а школу завтра никто не отменял.

Вичка тоже вздыхает, допивает чай и идет за мной на свое новое спальное место. Если она вдруг решит погадать на "приснись жених невесте", можно делать крупную денежную ставку на то, кого она будет рада увидеть во сне. И наши с ней ожидания явно расходятся.

*

Закончив пробежку – после скудного сна мысль откосить от нее очень меня увлекла, но я не позволила ей укрепиться – и подходя к подъезду, в дверях я сталкиваюсь с выходящей мамой.

– Подруга твоя еще спит. Вы не опоздаете в школу?

– Нет, мам. Сейчас я ее подниму, – обещаю, и она, коснувший моей щеки своей бархатистой от пудры, идет к машине.

Я машу папе, он мигает мне поворотниками. Провожая их взглядом, я не захожу в подъезд, пока машина не скрывается в арке.

Когда я вхожу в квартиру, из дверей нашей комнаты появляется не до конца проснувшаяся Алиска. В открытые двери гостиной видит разобранный диван и спящую на нем Вику.

– К-кто это? – спрашивает хриплым голосом.

– Вичка.

– А, блонда, – широко зевает сестра, потеряв всякий интерес к незванному гостю и топает в ванную.

Включив в гостиной свет, я иду открывать ночные