Беги, хватай, целуй - Эми Сон

Когда мы пришли в бар, народ там вовсю веселился, и мне захотелось плюнуть посетителям в стаканы. Сара заказала два пива, и, пока мы ждали, к ней подошел парень со словами:

— Стремные у тебя сапоги!

На ней были черные кожаные сапоги до колена и мини-юбка.

Первым делом я подумала: «Ну, хоть раз какой-нибудь парень заметит меня, а не ее?» А потом: «Держу пари, сейчас Сара расскажет ему, что нас ограбили, она выбалтывает всем незнакомцам интимные подробности своей жизни». Я принялась считать в уме до пяти, и на счете четыре Сара сказала:

— Честно говоря, мне не до трепа. Нас с подругой только что ограбили.

— Вот черт, это фигово! — откликнулся парень. — Сами-то вы целы? Как это случилось?

Она начала было рассказывать, но тут принесли нашу выпивку, и я заявила:

— Я пойду в зал.

А Сара сказала:

— Я с тобой.

В зале стоял бильярдный стол. На грифельной доске было начертано лишь одно имя, и я нацарапала снизу свое. (Сара никогда не играла в бильярд, говорила, что не умеет.)

Моим противником оказался хвастливый придурок, представившийся как Джимми. Разбив шары, он три раза подряд загнал шар в лузу. В первый заход у меня получился хороший удар шаром от борта.

— Неплохо, — сказал он, елейно мне улыбаясь. Я закатила глаза в припадке самоуверенности, но следующий мой удар, совсем несложный, не попал в цель. Джимми загнал в лузу четыре следующих шара подряд, потом нацелился на восьмой, но промазал. Может, мне повезет? Я загнала в лузу один, второй, а потом случайно и восьмой.

— Черт! — заорала я.

— Сразу видно руку мастера, — заржал Джимми.

Мы с Сарой взяли пиво и снова отправились к стойке бара, но там все табуреты были заняты, так что нам пришлось потягивать пиво в маленьком закутке у телефона. И тут к нам с улыбочкой подвалил бильярдный недоумок.

— Будь так добр, оставь нас в покое, — сказала я. — Мы с подругой хотим поговорить.

— Мне нужен чертов телефон! — спьяну заорал он. — У меня и в мыслях не было заигрывать с вами! Какого дьявола вы себе вообразили, сучки этакие!

Мы поскорей ушли, а этот тип все еще орал нам вслед, и я вдруг поняла, что в этом вонючем городе справедливости никогда не добьешься, потому что всякий так или иначе норовит тебе навредить.

— Поедем домой, — сказала я Саре.

Мы добрались на такси до моей квартиры. Я одолжила Саре футболку вместо ночной сорочки, и мы улеглись в постель.

— Ты расскажешь родителям о нападении? — спросила подруга.

— Думаю, не стоит, — ответила я. — Они с ума сойдут.

— Мои тоже, — сказала Сара.

Пожелав друг другу спокойной ночи, мы повернулись спина к спине. Сара была такой теплой, и на мгновение мне захотелось повернуться к ней. Пусть бы она обняла меня, и все встало бы на свои места. В этом не было сексуального желания, мне лишь хотелось, чтобы до меня дотронулись. Но потом я рассудила, что пылкие медвежьи объятия в постели, не слишком-то поспособствуют дружбе, и осталась на своем месте. Сара заснула через несколько минут. А я долго лежала без сна, прислушиваясь к ее посапыванию.

В понедельник вечером, когда я возвращалась домой на метро, меня преследовал стойкий запах мочи. В наше время такая вонь в поездах — не редкость, правда, обычно запах исходит от определенного человека, так что, установив источник, можно отойти подальше. Однако на этот раз засечь источник не удавалось. Я стала оглядывать других пассажиров, пытаясь понять, чувствуют ли они запах тоже, но ничего не заметила. Тогда я решила, что меня преследуют параноидальные галлюцинации, вызванные недавним ограблением.

Откинувшись на сиденье, я стала дышать ртом, размышляя о том, что ни одна из этих маленьких бед вроде ограбления или вони от мочи не доставила бы мне столько мучений, будь у меня бой-френд. И в тот момент, когда я об этом подумала, сидящая напротив меня парочка влюбленных голубков, на лицах которых так и читалось «Парк-Слоуп»,[58] отложила свои книжки в мягких обложках и стала принюхиваться.

Единственное, что могло меня утешить, это бутылка «Карло Росси», дожидающаяся меня в холодильнике. Едва вернувшись домой, я налила себе бокал вина, приготовила спагетти под соусом «маринара» (только одно это блюдо я и умею готовить), уселась на диван и включила телевизор. Шли «Неспящие в Сиэтле». Как раз показывали тот эпизод, когда Том Хэнке находит своего сына на смотровой площадке Эмпайр-Стейт-билдинг, с чувством обнимает его и говорит: «У нас с тобой все хорошо, да? Я ведь не совершил ничего непоправимого, верно? Неужели я все испортил?» А сын качает головой и обнимает его в ответ. Эта сцена всегда на меня сильно действует. Единственное, от чего я реву больше, это финальный эпизод «Лукаса».[59]

И вот я сидела перед телевизором, ревела в три ручья, а потом вдруг перевела дух и подумала: «Что бы мне такое сделать, чтобы взбодриться?» Взяв сумку, я достала из нее записную книжку и стала перелистывать в поисках потенциальных кавалеров. Первым кандидатом оказался Тим Берман, некий любитель повыступать, мой бывший однокурсник, на год старше меня. К этому парню меня всегда смутно тянуло. После окончания колледжа он поселился на Манхэттене, в Нижнем Ист-Сайде. Ходили слухи, что он встречается с девушкой по имени Ванесса, тоже из Брауна, но потом кто-то сказал мне, что у них произошел болезненный разрыв. Я решила: «Позвоню-ка я ему прямо сейчас и приглашу выпить со мной. Он окажется дома, ответит «да», и моя жизнь наконец начнет налаживаться».

После четвертого сигнала сработал автоответчик. Женский голос произнес: «Ванессы и Тима сейчас нет дома. Оставьте сообщение, и мы вам перезвоним».

«Жизнь — это крысиные бега, — подумала я, — а я сама — искалеченная крыса с волочащейся лапой, оставляющая кровавые следы вдоль петляющей дорожки. Все остальные крысы уже получили свои порции вкусного, деликатесного сыра и теперь воротят от меня морды, посмеиваясь жестоким, бездушным крысиным смешком».

Затем я отыскала имя Зика Федера, хотя и паршивца, но весьма забавного типа, жутчайшего эгоиста, с которым спала в последнем классе школы. У нас тогда происходили затяжные философские беседы по поводу различия между мужчинами и женщинами. Мы спорили и шутили, и по временам бывало очень весело.

— Алло? — ответил он.

— Говорит Ариэль Стейнер, — сказала я. — Как поживаешь?

— Нормально.

— Я слышала, ты бросил Вассар.[60]

— Угу.

— И что с тех пор поделываешь?

— Только что записал рэп-альбом. Выйдет в следующем месяце в Голливуде под моим сценическим именем М. С. Эзекиль. А как ты?