Стиратели. Исчезнуть без следа - Ким Чунхёк

«Она же жесткая», – говорил он. «Мне это и нравится», – отвечала Хаюн. Чиабатта была сухой и твердой, а сыр мягким. Хаюн нравилось, когда зубы впиваются в мягкий сыр. Чхиу специально купил эмменталь, чтобы попробовать так же, но так и не попробовал. Ему нравилось есть чиабатту, отрывая от нее кусочки. «Ты как будто ешь сахарную вату», – говорила ему Хаюн.

– Ты пробовала сахарную вату?

– Конечно. В детстве, в парке аттракционов.

– Здорово.

– Ага. В одной руке сахарная вата, в другой – мамина рука.

– Будешь?

– Мне так не нравится. Я люблю вместе с сыром, когда во рту все смешивается и получается хаос.

– Хаос? Они же просто смешиваются!

– Хаос – это и есть когда что-то смешивается.

Чхиу вспомнил их разговор. Хаюн здесь больше не было, но он помнил ее голос, когда она произносила эти слова. Чхиу подошел к холодильнику и достал эмменталь. Стоя на месте, он открыл пластиковую упаковку и откусил кусочек. В нос ударил насыщенный аромат, все это время скрытый под пластиком. Держа сыр в руках, Чхиу сел на стул. Хаюн живет на другом слое. Все, что он стирает, тоже оказывается на другом слое, причем на одном и том же. Что, если получится отправить ей сыр? Он сотрет его и отправит Хаюн. Так он и решил. Думая о Хаюн, о том, как она ест чиабатту, он сосредоточился на сыре в руках, на том, как он исчезает и перемещается. Возможно, Хаюн увидит этот надкушенный сыр и подумает: «Это Чхиу его прислал». Он представил, как Хаюн ест чиабатту вместе с сыром. Чхиу закрыл глаза и представил, как сам становится сыром. Как он смешивается с хлебом во рту у Хаюн. Как получается хаос. В него вонзаются ее острые зубы, пережевывают его. Липкой кашицей он проваливается к ней в горло, во тьму, в бесконечный тоннель. Чхиу открыл глаза. Сыр исчез.

3

Чхиу попросил Чаина организовать ему встречу с Хам Хуном. Тот сразу предупредил, что это не самая лучшая идея. Сказал, что само их знакомство может оказаться очень проблематичным. Чхиу это не волновало. Он хотел знать, о чем думает Хам Хун, и ради этого был готов на все. Чаин пообещать поговорить с Хам Хуном, и тот совершенно неожиданно согласился на встречу. Председатель пригласил Чхиу пообедать с ним в отдельной комнате ресторана, которым управлял его сын. Сперва он поставил условие, что при встрече должен присутствовать Чаин, но, когда Чхиу сказал, что хочет поговорить с ним с глазу на глаз, Хам Хун с легкостью согласился.

Ресторан был огромным. У входа стояла массивная стойка с вмонтированным в нее логотипом ресторана. Возле стойки Кан Чхиу встретили двое сотрудников. Они стояли бок о бок с крайне серьезным видом и, казалось, боялись даже притронуться к дорогому декору. Кан Чхиу повели вглубь широкого десятиметрового коридора, напоминавшего винный погреб. За прозрачным стеклом действительно покоились дорогие вина. Чхиу вдруг стало не по себе. Будто эти вина, похищенные из разных уголков земли, накачали наркозом и держат в неволе. Он шел медленно, рассматривая бутылки за стеклом. Провожающий его сотрудник подстраивался под его скорость. Наиболее редкие вина были подписаны, как в картинной галерее.

Интерьер ресторана был гипертрофированно роскошным. Все сверкало золотом, даже посуда больше походила на элементы декора. В центре зала находился бар, где можно было заказать вино или виски. Над ним вверх ногами, как бомбы из самолета, свисали многочисленные бокалы. Казалось, если нажать на кнопку, спрятанную за барной стойкой, они разбомбят какой-нибудь город.

Путь до ВИП-комнаты занял у Кан Чхиу целых пять минут. Он шел очень медленно, рассматривая все вокруг, но и ресторан был по-настоящему огромным, а комната скрывалась в самой глубине. Когда он вошел, Хам Хун был занят чтением каких-то документов, но, увидев писателя, тут же встал и поприветствовал его:

– Хам Хун. Приятно познакомиться.

Кан Чхиу пожал протянутую ему руку. В свои семьдесят лет председатель выглядел полным энергии. Седые волосы были аккуратно зачесаны назад, очки в роговой оправе добавляли образу утонченности. Его кожа была покрыта множеством морщин, но даже они выглядели очень аккуратными, как будто бы их тоже расчесали. Расправленные плечи, прямая осанка и стройная фигура говорили о его отношении к жизни.

– Простите, что отнимаю у вас время, – начал Чхиу.

– Извинения ни к чему. Это мне следует просить прощения: поручил вам такое тяжелое дело, даже ни разу не встретившись лицом к лицу. Давайте сначала пообедаем?

– Не буду делать вид, что я не голоден. Успел проголодаться, пока шел от входа. Такая тяжелая атмосфера, как будто я уже дней десять здесь нахожусь.

– И правда, – рассмеялся председатель. – Такой уж вкус у моего сына. В этом мы с ним не похожи.

– Интересно, какой вкус у вас.

– Люблю во всем умеренность. В моем возрасте уже пора бы знать меру. А вот сын пока не знает.

– Пустой бокал всегда можно наполнить вином, а вот то, что вылилось из переполненного бокала, уже не соберешь.

– Верно. Язык у вас хорошо подвешен, как и ожидалось. Чаин говорит, что беседовать с вами – все равно что кататься на американских горках, где вас все время бросает то вверх-вниз, то влево-вправо, так легко вы вертите мыслями в голове собеседника.

– Я не верчу чужими мыслями, я всего лишь инструмент, емкость, куда их можно закинуть и перемешать. Мало кто способен стать таким инструментом, поэтому многие пугаются, встречаясь со мной впервые. Если все тщательно перемешать, обратно уже не разберешь.

– Обратно ничего не вернуть. Все меняется.

– Знал, что вы меня поймете. Поэтому и хотел лично с вами встретиться.

– Любите вино?

– Если оно хорошее.

– Какое вино, по-вашему, хорошее?

– Не могу судить, пока сам не попробую.

– Людей это тоже касается?

– Я думал, мы говорим о вине. Хотя с людьми все почти так же.

– В мире так много вин, все никогда не попробовать. Как понять, какое стоит пить, а какое нет?

– Можно попросить совета. Тот, кто хорошо меня знает, может догадаться, какое вино мне понравится.

– Чтобы вас узнать, нужно время. Как при первой встрече понять, на кого стоит его тратить, а на кого нет?

– Нужно разговаривать. По словам, которые использует собеседник, по манере речи, длине фраз, сравнениям, к которым он прибегает, можно понять, что перед вами за человек.

– Уверенно говорите.

– Слова – моя жизнь.

– Так это ваша профессиональная деятельность сделала вас таким?

– Нет. Таким меня сделали люди.

Хам Хун кашлянул, и дверь в