Не хочу в рюкзак. Повести. - Тамара Каленова (Заплавная)

Богдан Максимович пояснил:

— Это легкие Наташи Артюхиной. Бронхоаденит. Лечению поддается туго, девочка утомляет себя, старательная, безотказная. Староста класса, отличный человек, увидите...

Лида осторожно отложила снимок в сторону и машинально взяла другой.

— А это — Косовский Юра. К сожалению, вторичная вспышка с астматическими явлениями... Мальчик нервный, трудный.

А это Миша Николаев. Он перенес туберкулез. Матери нет, воспитанник интернатов с пятилетнего возраста. Правда, где-то имеется отец... У Миши такое состояние, что вся надежда на целебность морского воздуха...

Лида продолжала откладывать личные дела, а сама смятенно слушала:

— Бронхоаденит...

— Опасность интоксикации...

— Самое страшное для Капустина — промочить ноги...

Лида в волнении потерла висок.

— Устали? — сухо спросил завуч.

— Нет, что вы! — вспыхнула Лида. — Я слушаю.

Богдан Максимович сложил снимки в папку, подровнял их и туго завязал тесемки.

— Для нас с вами это основные личные дела; все остальное не имеет никакого значения, — с убеждением сказал он, словно споря с кем-то. — Понимаете, Лидия Афиногеновна? Ос-нов-ные! Вы по специальности кто?

— Литератор. Русский язык и литература.

— Так запомните, уважаемый литератор, ваш предмет — это еще не главное, то есть далеко не главное в работе, которой вы будете отныне заниматься.

— Не понимаю, — тихо сказала Лида.

— Потом поймете. Возможно, я преждевременно вас настраиваю. А то, знаете, новички рвутся с ходу сокрушить педагогические каноны, придумывают свою методику... Это, должно быть, неплохо, но у нас школа специфическая. Урок длится сорок минут. Пять из них — на измерение температуры, на то, на се... Понимаете?

— Кажется, да, — ответила Лида, чувствуя глухое, непонятное раздражение и от слов завуча, и от его однообразного, монотонного голоса, и неподвижно-приветливого лица.

— Вот и отлично! — Богдан Максимович встал. — Пойдемте, я провожу вас в шестой «В».

Учебный и спальный корпуса, столовая и все другие здания стояли на самом берегу моря. Негустой, но довольно тенистый парк вечнозеленых деревьев уступами спускался к воде. Широкие песчаные дорожки лежали среди яркой зелени и голубизны. Казалось, осень обошла стороной этот сказочный уголок, не тронула.

— Хорошо-то как... — невольно прошептала Лида.

Завуч не ответил. Отвернул манжет и посмотрел на часы.

— По расписанию сейчас должна быть прогулка на свежем воздухе, — сказал он.

Лида заметила: часы он носил, как геодезисты — слегка сдвинув набок, на то место, где был пульс. Видно, часы здесь требуются постоянно.

На дорожках показались дети, аккуратно построенные в прямоугольники. Они шагали ровно, не забегая и не нарушая строя, тихо переговариваясь. Поодаль шагали воспитательницы.

— Который же шестой «В»? — нетерпеливо спросила Лида.

— Вон там, у беседки!

Лида непроизвольно подалась вперед.

Группа ребят, как сжатая пружина, не растягиваясь, не спеша обходила огромную, похожую на павильон беседку.

— Впереди Наташа Артюхина, — продолжал завуч.

Девочка с черными длинными косами, неподвижно лежавшими на узкой спине, неторопливо вела прямоугольник за собой.

У Лиды на душе сделалось смутно. Она почувствовала какую-то неловкость, даже вину перед ребятами. Еще не видя их лиц, не представляя, какое имя принадлежит кому, она уже знала о них многое. Перед глазами поплыли рентгеновские снимки: трахеи, бронхи, сердца...

Прихрамывая больше обычного, Лида направилась к беседке. Она еще не решила, каким образом познакомится с ними. Скажет ли официальное: «Здравствуйте. Вы мои ученики...»? Или еще что-то? Но, увидев перед собой свой класс, она просто не могла устоять на месте.

Богдан Максимович остался возле школы. Он заметил и скрытое недовольство Лиды и ее отчужденность. Завуча не покоробило то, что она почти оборвала его на полуслове, устремилась к ребятам. Он смотрел вслед Лиде дружелюбно: очень уж хороша была она в своем нетерпеливом стремлении к шестому «В»!

Что-то забытое всколыхнулось в душе Богдана Максимовича. Вспомнил он свой первый класс, первый урок... Поистерлись в памяти имена, лица... А вот чувство нетерпеливости и радостного волнения вспомнилось!

Мысли снова вернулись к Лиде. Хорошая все-таки она... Хотя пройдет все это, через неделю же и пройдет! Но если приживется, вовек не бросит своей работы. Он уже встречал таких людей...

Так думал о Лиде завуч, и ему было приятно от сознания своей прозорливости.

II

Познакомиться с шестым «В» Лиде в этот день не удалось. В ту минуту, когда ее потянуло навстречу классу, из репродукторов раздался сигнал пионерского горна:

— Тру-ту-ту-ту! Ту-ту-ту! — что на человеческом языке означало: «Бери — ложку, бери — хлеб!»

Прямоугольник развернулся, как по команде, показав множество спин в дешевеньких разноцветных пальто. А Лиде почудилось, что класс просто-напросто уходит от нее. Чувствуя, что поступает несолидно, нелепо, Лида побрела вслед за ним.

На площадке, обсаженной невысокими яблонями, прямоугольник распался, растворившись в оживленном ребячьем море.

Лиде не хотелось вот так, ничего не добившись, потерять свой шестой «В» из виду. Поблуждав немного, она отыскала Наташу Артюхину по ее косам. Девочка разливала в стаканы какао. На скамейке стоял поднос, наполненный ароматно пахнувшими булочками.

Ребята брали по булочке и тут же стоя выпивали свою порцию. Кто с жадностью, кто равнодушно, кто через силу. Худой невысокий мальчик с сонными глазами незаметно вылил какао в урну.

Лида направилась было к нему, но он, заметив это, спрятался за чью-то спину. Повод непринужденно заговорить был упущен. Представляться ребятам, занятым полдником: «Я ваша воспитательница!» — глупо. Тогда зачем она здесь?

Волнуясь, словно перед зачетом, Лида решила подойти к пожилой учительнице, которая, скрестив на груди руки, неподвижно смотрела куда-то поверх голов.

— Слушаю! — как автомат повернулась женщина.

— Здравствуйте, — сказала Лида.

— Добрый день. — На лице собеседницы Лиды не отразилось ничего, даже вопроса.

— Я... новая воспитательница. То есть и литератор... Директор велел принять шестой «В»...— деревянным голосом сказала Лида, презирая себя в эту минуту за неспособность говорить человеческим языком.

Учительница оглядела ее с ног до головы. Видимо, осталась не совсем довольна: перед нею стояла молоденькая девушка с дерзкими и в то же время внимательными глазами, в нарядном голубом платье. Светлые волосы легкомысленно спадали на плечи.

Женщина вздохнула, и ее лицо приняло скорбное выражение.

— Приходите в свою смену, с утра, — посоветовала она. — Сейчас я занята: видите, кормлю детей!

Лида вспыхнула, но отступила безмолвно. Совсем не так она представляла себе первое знакомство... Круто повернувшись, Лида пошла с площадки.

«Деликатная дура! — ругала она себя. — «Директор велел»! «Новая воспитательница»! А та тоже хороша: «Занята... я кормлю детей!» А что мальчишка льет в урну какао — не видит! Стоит, как сухое дерево!»

Сквозь досаду в Лидино сознание пробилась неутешительная мысль: первый день безнадежно испорчен.

Вечером Лида сидела за столиком под шелковицей и ожидала хозяйку, у которой сняла комнату.

Тетя Зина, женщина лет пятидесяти, маленькая, круглая, принесла в сад чайник, чашки, айвовое варенье.

— Сиди, сиди! — прикрикнула она на Лиду, видя, что та порывается ей помочь. — Сёдни я за тобой, завтра — ты за мной... Или сбежишь?

— Ну что вы! — горячо сказала Лида.

— Вот и ладно!

Тетя Зина удобно устроилась на скамейке и стала разливать чай.

Лида с наслаждением вытянула уставшие ноги и только сейчас почувствовала, до чего же хорош нежаркий южный вечер!

Где-то недалеко беззвучное лежало море. От него шел густой солено-рыбный дух. Одна за одной переставали звенеть цикады. Те самые цикады, которые молчат почти всю свою жизнь и только перед смертью, словно спохватившись, без умолку и надрывно исполняют брачную песнь.

В мире становилось совсем тихо: молчало море, молчали птицы. И только слышались за кустарниковой оградой чьи-то шаги, да короткая струя горячего чая падала в фаянсовые чашки с отбитыми ручками.

— Значит, воспитателкой? — спросила хозяйка.

— Педагогом.

— А умеешь... педагогом?

— Не знаю, — призналась Лида и шутя добавила: — Липецкий метод вроде бы изучала. Знаете, современные такие правила, как вести урок, как воспитывать ребят...

— Никому не говори, что не умеешь! — забеспокоилась тетя Зина, по-своему истолковав ее слова. — А то не примут, здесь плохо с работой. Юг, сама знаешь!