У нас была Великая Эпоха - Игорь Оськин

— Страшный год был, скорее бы кончился.

Раскрученный маховик уже не остановился. До парткома дело не дошло, продолжился бунт в отделе, Кулешин уволился. Красногородцев стал заместителем начальника отдела, поссорился с Тюриным и другими. Потом появился новый начальник – со стороны.

Кулешин несколько лет руководил вычислительным центром на заводе, затем перешел в университет (ЛГУ). Встретившись с его женой (той самой – очевидно, воспитание подействовало), Колесов передал ему привет.

Бедняков озлобился – сняли Нильву, добили Кулешина, были и другие факты. «Оргвыводы» для Маркова и Колесова он сделал не сразу, но без промаха.

Кампанию против них провели на очередных перевыборах парткома. Эту кампанию возглавил зам директора Бунаков. (Психотерапевты правы – после этого Колесов на много лет невзлюбил хорошего человека).

«Сказали бы заранее, наотрез отказался бы от выборов – я не строю служебную карьеру на общественной работе».

В кампании участвовали еще два-три человека, неавторитетных и косноязычных. Блистательный Бунаков не обременял себя поиском доказательств:

— Я сужу по результатам работы, они – отрицательные, значит, руководители парторганизации работали плохо, их нужно заменить.

В перерывах участники кампании собирались у директора. Сам он на собрании безмолствовал.

Маркова и Колесова избрали подавляющим большинством голосов. Новый партком избрал нового секретаря – не Маркова.

В течение года Бедняков провел через центр новую структуру института, в которой отдела Маркова уже не было. Почти полгода Марков просидел дома (разумеется, с зарплатой) и дождался от партийных органов должности директора проектного института.[24]

Через год после снятия Нильвы Колесов обегал всех членов парткома и договорился о восстановлении Нильвы в должности зав отделом.

В 1970 году завершилась очередная пятилетка, ее итоги внешне выглядели хорошо: все планы выполнены, в стране внедрено 100 систем. Дело новое, о недостатках не говорили. Газеты пестрели заголовками: умные машины управляют заводами.

План по «Радиоприбору» закрыл бывший директор завода Бедняков, свою диссертацию объявил секретной, защитил на закрытом Ученом совете.

Очевидно, на самом деле были нелады со сдачей системы. Как и раньше, грамотные программисты застревали на непонятной им обработке экономической информации.

Рейнер орал на Голынкер. Она плакалась Колесову:

— Как можно так обращаться с женщиной! Куда я устроюсь? Ведь я же Голынкер, Голынкер!

И стучала кулачком в грудь.

Она все-таки устроилась в ВЦ Госснаба.

Итак, Колесов вступил в пятилетку с большими надеждами: главный конструктор системы для завода «Красногвардеец». Это главное: «Вот ужо я покажу…» А прибавка десяти процентов к зарплате не главное.

«Ты помнишь, как все начиналось…» Начиналось хорошо.

Хороший парень зав отделом Валера Евдокимов: 29 лет, закончил инженерно-экономический институт с отличием, был рекомендован в аспирантуру, вступил в партию, после защиты пришел в ЛЭМ, здесь начался его трудовой путь. Энергичный, жизнерадостный, деловой, жаждущий больших свершений. Умеет обаять нужных людей: заказчиков, специалистов, вышестоящих начальников. Чистая анкета, небольшой минус – жена еврейка.

Он привел в свой отдел Пальмского, Германова, Колесова. С Пальмским дружил еще в инженерно-экономическом, здесь принял на должность главного конструктора системы для «Скорохода».

Германов стал главным конструктором по заводу «Вибратор». Он работает в ЛЭМе со времени его основания. Пришел с оборонного предприятия, где занимался серьезной тематикой.

Колесов слышал о нем в жарких разговорах Зверева и Гуркова о спорах на научно-техническом совете и парткоме. Они ругали Германова: формалист, дурак… Свой, решил он, во всяком случае, более свой, чем передовики в окружении Зверева.

Анатолий Владимирович старше его на шесть лет, человек обстоятельный, пунктуальный, порядочный. Он провел обучение новейшим методам проектирования (по зарубежным источникам): проектирование сверху-вниз, структурное программирование, таблицы решений, ручная отладка программ (на столе). Дефицит машинного времени – большая беда. Когда впоследствии программистка Надя после отладки на столе получила программу, сработавшую на машине без ошибок, это стало сенсацией.

Евдокимов с восторгом подхватывал эти инициативы:

— Ребята, надо делать методические материалы.

Колесов вгрызался в работу: разработка технического задания, затем технического проекта. Завлаб Шульман рисовал огромные схемы оперативного управления производством.

Радовался – повезло с заказчиком: начальник вычислительного центра завода Шалыбков – грамотный программист, хороший товарищ.

В конце первого года работы Бедняков предложил передать тему по «Красногвардейцу» в тот самый отдел, где Нильва был начальником (еще до его реабилитации). Предполагалось передать тему с людьми, то есть и с ним тоже. Внешне предложение деловое – в целях специализации отделов, в интриге не обвинишь. Можно было бы и переходить, с Нильвой он мог договориться и нормально работать. Однако фактический руководитель отдела – его заместительница Инна Ивановна, по слухам, жесткая, суровая диктаторша…

И тут он совершил грубую ошибку: сказал о возможной передаче темы Шалыбкову. На следующий день Бедняков пригласил его, Бунакова и секретаря парткома – на разборку. Изложил:

— Просто такой человек не нужен в организации – вроде шпиона…Нечего больше делать, как с Колесовым бороться…Цель жизни – заниматься не делом…Я с вами работать не могу… Побежал на завод – защитите меня… По бабски…

Колесов молчал, рисовал фигурки на листке, записывал слова поярче.

— Вот смотрите, — возмутился Бунаков, — сейчас он записывает, чтобы бежать в райком, горком и так далее.

— Да нет, это у него привычка такая, — заметил секретарь парткома.

Так Колесов и промолчал до конца разговора.

Еще через несколько дней Евдокимов молча передал ему письмо от зам директора «Красногвардейца». Колесов остолбенел – в письме содержалась просьба освободить его от руководства темой ввиду его неподготовленности как специалиста. Поехал к Шалыбкову, показал письмо:

— Что это?

— Да знаешь, — смутился он, — тебе надо уходить из ЛЭМа.

Он повернулся и ушел.

«Политика ясна, как воды глоток. Звонок Беднякова директору завода – помогите убрать смутьяна, указание Шалыбкову, письмо… Дальше просто и мило: смутьян сам пишет заявление. Никаких конфликтов».

Он и написал заявление: прошу освободить от руководства проектом. Евдокимов помог ему: сделал его своим заместителем, опять он оказался на должности зам зав отделом.

Удар, потрясение. Он сделал выводы и лет десять жил спокойно. А выводы простые, житейские: не балуй, живи по понятиям: общественная работа – в меру, служба – на признание, нужен – будут держать, нет – ищи другого хозяина. И т. д. и т. п.

Припомнил совет зам директора по кадрам на прежней работе в «Граните»:

— Умерь ты эту свою прямоту, ты же талантливый человек, не лезь на рожон, и тебе цены не будет.

Еще и еще раз благодарил судьбу и себя за то, что не ввязался в борьбу, не превратился в правдоискателя с горящим взором. Но и отказаться полностью от самого себя тоже не мог. Решил: «Буду соблюдать конспирацию, не вылезать наружу со своим общим благом». Память услужливо напомнила утешительную формулу бравого солдата Швейка: вот сейчас мы все как-то живем, думая только о себе, а если бы люди заботились только о благополучии других, то еще скорее передрались бы между собой.

А для невинного самоутверждения в своей особости он отрастил бороду.

Очевидно, ему повезло: Евдокимов, постоянно добивавшийся расположения директора, не стал добивать неугодного тому человека. Не получил прямого указания? Или Валера просто хороший человек? Впоследствии Колесов смог уточнить: хороший администратор. Притом прирожденный, не имевший ранее никакого опыта работы. Но сразу же оценивший ситуацию: во-первых, хлопотное это дело – добивать человека с хорошей анкетой, во-вторых, в хозяйстве и веревочка пригодится: в смысле, работник, обиженный на директора, и в то же время обязанный ему, Евдокимову…

Гурков, лицо, приближенное к Смольному, предложил:

— Хочешь работать в обкоме, инструктором, я могу порекомендовать.

— Надо подумать, но в принципе да.

Через несколько дней Гурков похлопал его по плечу:

— Да ты, оказывается, уже старик. Они берут в инструкторы до тридцати лет.

Решил: надо кончать с активной общественной деятельностью. Заявил секретарю парткома:

— Переизбираться на новый срок не буду.

Тот отмахнулся: участок идеологической работы налажен, и ему лень что-то менять. Порядок известен – не выскочишь из списка до собрания, автоматом пройдешь в партком.