И всюду страсти роковые - Игорь Оськин

Книга 3. И всюду страсти роковые

И ваши сени кочевыеВ пустынях не спаслись от бед,И всюду страсти роковые,И от судеб защиты нет.

Вообще-то, такие стишки недостойны кисти гения. Уровень юного рифмоплета. Наверно, двадцатипятилетний Пушкин написал их то ли в шутку, то ли всерьез. Сослан на курорты, море, солнце, знойные женщины. Да, говорит, есть страсти роковые, но не надо горевать. Резвился великий поэт.

Колесов часто повторяет эти строчки: утешают при неприятностях. Особенно при стрессах: их возникло много на новом поприще.

Кутерьма банкротная

Колесов задумался: что-то многовато нелепостей происходит в последнее время. Развод с начальником, абсурдный аукцион, еще кое-что… Кутерьма какая-то.

Кутерьма по Далю – суматоха, беспорядок, неразбериха, бестолочь.

В 1996 году он говорил своему шефу, директору брокерской фирмы Бондареву:

— Миша, пора менять сферу деятельности, здесь уже все пенки сняты, обглоданная кость. Надо искать новые приложения.

Этот разговор повторялся не раз, иногда шеф сам начинал его с этих же слов. Акции приватизированных предприятий, облигации проскочили пик высокой доходности. Внешние заказы на эти работы иссякали, хозяин фирмы перестал загружать их своими заданиями, в любой момент мог попросить выйти вон. Все они, и даже Бондарев – наемные работники (чтоб ты жил на одну зарплату).

— Вот хожу в клуб молодых менеджеров, абонемент сто долларов в месяц, — говорил Бондарев, — информация, знакомства…

Колесов посмотрел записи семинаров, не понравилось – пустые словопрения. Руководитель клуба, влиятельная персона в делах по банкротствам, предложил Бондареву работу в этой сфере, конкретно по Механическому заводу, на котором планировалось провести образцово-показательную продажу предприятия-должника, по всем правилам законов и указов.

— Надо соглашаться, влезать в это дело, — говорил Колесов, — во-первых, в любом новом деле максимум выгоды – в самом начале, во-вторых, здесь можно закрепиться постоянно на хорошем объекте, на руководстве им.

Бондарев не спешил с решением, постепенно созрел такой вариант: переходят вдвоем, он – управляющим заводом, Колесов – его заместителем. Бондарев пока совмещает новую работу со старой, постепенно ее сворачивая, Колесов же целиком переходит на завод. Одновременно оба переходят в антибанкротную фирму: заместителем директора и сотрудником (менеджером). Бондарев выторговал у директора Балуева оклад для Колесова на уровне ведущих специалистов фирмы – 500 долларов.

Сплошная кутерьма, череда нелепостей (абсурдов), крутых приключений – так можно назвать эту историю. Детектив. Пик событий пришелся на 2000-ый год. А первая нелепость произошла, очевидно, в 19 веке. Когда на Руси раздавали фамилии всем подряд, предок одного из участников событий получил фамилию Мелкий. Вроде бы ничего, все-таки не Полуторабатько или там Дураков. Но после Октябрьской революции коммунист Мелкий внес свою лепту – назвал своего сына просто и задушевно – Ленин. Получилась вторая нелепость – Ленин Мелкий. Следующий потомок, естественно, стал Владимиром. Он активно занимался комсомольской и партийной работой, ставшей для него трамплином на должность директора Механического завода. К началу российских реформ Владимир Ленинович Мелкий руководил заводом уже десятый год.

Он недоверчиво отнесся к реставрации капитализма в России, отказался от приватизации завода. Тут возникла следующая нелепость. Завод находился в министерстве Минтопэнерго, в главке Нефтегазстрой. Предприимчивые руководители приватизировали главк, превратили его в акционерное общество. Министерство, потеряв промежуточное звено – главк, о заводе забыло. В это же время – в 1994 году – завод из-за долгов перешел в подчинение управления по банкротству, которое составило акт о неплатежеспособности завода («заактировало» его), но никак им не руководило. «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел…» Государственный завод поплыл по волнам рынка. Поплыл как все – заказы сократились, рабочие простаивали, зарплата не выплачивалась, долги росли.

Директор был неплохим инженером – подробно вникал в проекты, вносил свои идеи, подхватывал чужие, но тут же присваивал их, выдавая за свои. Крепыш небольшого роста (предок мелкий), требовательный до самодурства, упрямый до вздорности. Он мог напрячь всех на ударную круглосуточную работу – раньше, до реформ, заказов хватало, сверху спускали. Теперь он сник, сам искать заказы не умел. Проводил долгие совещания по технике и дисциплине, потом шел по коридору мимо отдела маркетинга (сбыта), говорил в открытую дверь:

— Надо обеспечить поступление денежных средств на завод.

И уходил.

Однажды заказчики сами к нему приехали, попросили продать баржу. Договорились. Заказчики – крутые ребята на крутом джипе – увезли баржу вниз по Неве и исчезли, не заплатив ни копейки. Баржу как-то списали, неизвестно, поимел ли директор откат (в переводе с новояза – взятку).

Фиктивное банкротство. В 1995 году завод выполнил обычную работу, изготовил для фирмы «Авита» в подмосковном Подольске земснаряд – плавсредство, на котором устанавливается насос и трубы для откачки грунта со дна водоема на берег. Земснаряд пару раз ломался, заводчане выезжали и чинили. Затем земснаряд утонул. Такое было впервые в истории завода. Все очень сильно расстроились. Признавали заводской брак – из-за плохой сварки в корпусе была дырка.

Заказчик заснял факт утопления видеокамерой и демонстрировал в сопровождении зловещего текста, произносимого трагическим голосом. Собственно, заснят был только подъем из под воды, но сам по себе печальный исход – гибель судна – усиливался наглядностью фильма-ужастика. Земснаряд привезли на завод, быстро починили, доставили обратно, и он работал до конца этого сезона и в следующем году.

Заказчик предъявил претензию по убыткам, директор отбивался. Несколько месяцев шла переписка, вплоть до 21февраля 1996 года директор стоял твердо, и вдруг на следующий день согласился. Он и заказчик подписали очень интересный акт — завод должен оплатить сумму ущерба в 30 раз превышающую стоимость земснаряда (!?). А еще через три месяца директор и заказчик подписали акт уже на 70-кратную сумму — учли штрафные санкции. Новые времена, новые масштабы.

В управлении по банкротству узнали о случившемся от заказчика – директора фирмы «Авита» Левитина. Он сам пришел в управление с деловым предложением – признать завод банкротом и назначить его, Левитина, внешним управляющим. Начальник управления – чиновник нового времени – поступил мудро. С одной стороны, он посоветовал Левитину обратиться в консультационную фирму по антибанкротству, например, ФАБ («там опытные специалисты, они разберутся в этой сложной ситуации, помогут вам»). С другой стороны, он поручил своему юристу направить письмо в прокуратуру с просьбой проверить, нет ли в действиях директора Мелкого признаков преднамеренного (фиктивного) банкротства. Сам он проверять не стал, ему и так все было ясно – обычная попытка захвата предприятия на халяву.

Прокуратура переслала письмо районному прокурору, давнему приятелю Мелкого по совместной работе. Тот выдал достойный ответ: документов, подтверждающих факт преднамеренного банкротства, не обнаружено. То есть, может, где-то они и есть, но – не обнаружены.

В фирме по антибанкротству состоялась встреча с Левитиным. Обиженным тоном потерпевшего (судно затонуло) рассказал он о своих бедствиях: его предприятие не выполнило план по намыву и поставке песка, не может возвратить кредит, взятый под эти работы, штрафные санкции, разорение… Берман, руководящий работник фирмы Балуева, самодовольно ухмыляясь, развалившись в кресле, покровительственно объяснял потерпевшему:

— Мы многое можем сделать: у нас есть опыт работы и технологии по банкротству и продажам предприятий, и самое главное, есть поддержка в администрации. А от вас требуется немного – оплатить стоимость завода и наши консультационные услуги. В этом случае мы гарантируем продажу завода именно вам, на это тоже есть технологии.

Бондарев вставлял отдельные замечания, Колесов молчал. От наглости Бермана становилось противно, а обиженный Паша (Павел Ильич Левитин) даже вызывал сочувствие (масштаб его наглости еще не проявился). На предыдущей работе они тоже не были ангелами, работали в русле рыночных реформ: сами понемногу нарушали, сталкивались с вымогателями, с бандитами. Поэтому противно-то было уже с 1992 года. Здесь, в новой для них сфере работали как все – по кривым правилам российского рынка, ничего принципиально нового не было. Памятуя о народе, сделавшем свой выбор, и о назначенной зарплате, он свои чувства оставил при себе.