Бабочка на огонь - Елена Аверьянова

— Всего доброго, мне пора, — попробовала опять вырваться из сетей жирная рыба Мирра.

— Так на кухне от жареного так воняло, так воняло, — продолжала рассказывать о котлетах Кассандра, не слыша прощальных слов дамы в голубом. — На всю квартиру. И сейчас воняет. Понюхайте.

«Меня сейчас вытошнит», — «ответило» Кассандре лицо Мирры Совьен.

Бабушка Яга, какой наверняка казалась Кассандра Юльевна Мирре Леопольдовне, поводила по воздуху носом, пошмыгала, принюхиваясь, перестала паясничать и посмотрела на злую писательницу умно.

— У меня насчет Сабины и Артема такой жареный факт имеется, что, если вы о нем напишете, вашу книгу с прилавков сметут. Только я сейчас о нем не расскажу, — добавила она прямо в открытый рот гостьи. — И условия, на которых мы с вами поработаем, не назову. Вы сколько в Любимске пробудете?

— Два дня, — ответила гостья, не зная, впрочем, как реагировать.

Прикинув что-то в уме, бабушка сказала:

— Через неделю — я вам расскажу.

— Я сказала, через два дня уезжаю. — Мирра повысила свой красивый низкий голос, как будто Кассандра Юльевна была глухая.

Хозяйка покачала головой — поставила в споре точку.

— Через неделю. Придется вам задержаться, — она открыла замок. — Поверьте, вы не пожалеете, узнав некий факт совместной биографии Сабины и Артема.

— Какой он вам Артем? — недовольно спросила Мирра, перешагивая через порог и раздражаясь от слова «совместной», а также оттого, что, как о хорошем знакомом или, упаси боже, о родственнике, говорит почти неизвестная ей сестра любовницы ее мужа. И не имеет значения, что любовница потом стала четвертой женой, свергнув с супружеского трона третью.

Кассандра Юльевна подумала: «А поменяю-ка я в своей будущей санаторной комнате занавески, а повешу-ка я вместо розовых нежно-салатовые — под цвет ее шарфика». Она молодо рассмеялась.

— Да такой уж он, отец моей дочери.

— Что? — коротко, но уже растерянно, хотя и не поняв, о чем это она, Баба-яга, говорит, спросила Мирра и чего-то испугалась. Вероятно, чужой тайны.

Баба-яга захлопнула дверь.

В полной растерянности, в смятении духа спустилась Мирра Леопольдовна по лестнице с первого этажа.

«Не пришлось бы менять название книги, — подумала, — на другое, типа «Не будите спящую собаку». Если старуха не врет».

«Конечно, врет», — попробовала успокоить себя мадам Совьен, выходя из подъезда, окунаясь в душный воздух лета, но, отлично зная уже, что никуда она из Любимска через два дня не уедет.

«Мне ли его не знать?» — глядя на обшарпанную временем входную дверь, снова подумала Кассандра Юльевна, хотела усмехнуться, да что-то не получилось.

Как всегда, в тяжелых случаях (последний был с ней недавно, когда ей неправильно пересчитали пенсию) Кассандра Юльевна крепко пожалела, что не умеет курить. Сначала отец не велел — дескать, голос испортишь, потом и сама поняла: прав папа. Да и привыкла уже справляться с невзгодами собственными силами, без красивой затяжки.

А как бы уместно смотрелась она сейчас с сигареткой в руке — вся в прошлом.

Кассандра Юльевна порылась в комоде, нашла ручку без пасты, засунула в рот, «закурила». Слишком серьезными вещами предстояло ей сейчас заниматься — воспоминаниями.

Молодого красивого Артема Басманова она увидела живьем не важно сколько лет назад. Одно слово, много. Тогда она еще цвела на сцене Любимского драматического театра никем не сорванной розой. Она и ее старшая сестра, всеми признанная прима Сабина Огнева.

«Это ты врешь, про себя — про розу-то, — осудила себя за ложь старая Кассандра Юльевна. — Гордым цветком казалась восхищенным зрителям Сопочка, не ты — бледное, полевое растение».

Согласно рангу и букеты люди дарили Сабине Огневой — роскошные, тяжелые, свежесрезанные розы — с капельками влаги на ярко-красных или бордовых лепестках, Кассандре Радловой — все, что попроще: гвоздички, василечки, ромашки. Через цветы, переданные не по назначению — не в те руки корзина с розами попала, — и случилось великое происшествие в жизни всегда второй — и по возрасту, и по удаче — сестры, великое чудо — любовь.

В тот памятный день — век прошел, а не забывается — Сабина Огнева внезапно, перед самым выходом на сцену, занемогла. Отец сказал второй своей дочери:

— Это твой шанс. Сыграй вместо сестры. Пошла.

В профиль Кассандра была похожа на конкурентку по сцене — на это и расчет делался в начале спектакля. Когда еще провинциальный, неискушенный в театральном деле, зритель поймет, что его, грубо говоря, «кинули» — не ту актрису «подсунули». А может, надеялся папа, и сыграет хорошо от страха и неожиданности его младшая, не талантливая дочь.

Спектакль она не сорвала, кое-как побарахталась, собралась с творческими силенками, главную роль вытянула. Помогла ей в этом отнюдь не способность к перевоплощению — дар божий, а две привычки. Одна, врожденная — к любопытству, другая, приобретенная — быть наблюдательной. Стоя за кулисами все репетиции, на которых Сабина постепенно входила в образ главной героини, Кассандра, оказалось, «намотала на ус», запомнила, вобрала в себя внешние атрибуты колоссально талантливой сестринской игры — жесты, походку, вибрации голоса, поняла сверхзадачу роли — ту самую, решения которой требовал от актеров Станиславский. Аплодисменты зрителей Кассандра Радлова принимала почти заслуженно, а когда ей в гримерную принесли корзину с роскошным букетом роз, и вовсе уверовала в свою, внезапно засиявшую над Любимскими подмостками, звезду. Совсем немножко ей подпортила настроение записка, адресованная блистательной исполнительнице главной женской роли — Сабине.

«Вчера я смотрел спектакль с вашим участием, — писал мужчина сестре. — Восхищен. Простите за то, что сразу же не послал вам цветы. Их, достойных вашей красоты и таланта, я искал вчера, сегодня утром, днем. Наконец нашел, посылаю, но сам от восхищения вами заболел. Мой адрес такой-то».

И подпись, которую Кассандра сочла гениальной.

«Шучу: известный в нашей стране и за рубежом режиссер Артем Басманов».

Кассандра понюхала записку. Запах одеколона ей понравился. Он был дорогой, как и мужчина, использующий такой запах для обольщения.

Как к людям приходит любовь? По-разному. Кто-то ощущает ее присутствие спустя годы после совместного житья-бытья — это, наверное, самая надежная и долговечная форма любви. Кто-то влюбляется, как слепнет, — с первого взгляда на человека, минуту назад незнакомого. Кассандра полюбила Артема с первого, если так можно выразиться, запаха. Сладкая дурь от письма, адресованного Сабине, пошла, окутала ауру Кассандры, заколдовала не ту девушку — не которой колдовство предназначалось, велела ей, забыв о порядочности, пойти туда, куда ей велено было. К чему Кассандре было видеть лицо человека, написавшего признание в любви? По телевизору тогда режиссеров показывали мало, да и не во всяком доме имелись черно-белые ящики с плохим изображением и жутким звуком. Но и без телевизора Кассандра знала, сразу учуяла — мужчина, каких на свете мало, писал Сабине, а попался ей, Кассандре.